Альфвен, Ханнес

Ханнес Альфвен
швед. Hannes Alfvén
Дата рождения:	30 мая 1908(1908-05-30)
Место рождения:	Норрчёпинг, Швеция
Дата смерти:	2 апреля 1995(1995-04-02) (86 лет)
Место смерти:	Юрсхольм, Швеция
Страна:	Швеция Швеция
Научная сфера:	физика
Альма-матер:	Уппсальский университет
Награды и премии:	Нобелевская премия по физике (1970) Большая золотая медаль имени М. В. Ломоносова (1971)

Ха́ннес У́лоф Йёста Альфве́н (швед. Hannes Olof Gösta Alfvén; 30 мая 1908, Норрчёпинг — 2 апреля 1995, Юрсхольм) — шведский физик, специалист по физике плазмы. Лауреат Нобелевской премии по физике в 1970 году за работы в области теории магнитогидродинамики. Он обучался на инженера в области электрической энергии и считал себя таковым. Преподавал физику в университете, стал профессором по теории электромагнетизма и возглавил кафедру физики плазмы. Позднее он работал в университетах США. Умер в возрасте 86 лет.

Введение

Многие его наставники считали его аутсайдером и еретиком, но этот инженер сделал существенный вклад в физику плазмы, включая такие её разделы, как северное сияние, радиационные пояса Ван Аллена, эффект геомагнитных бурь на магнитное поле Земли, магнитосфера, формирование хвостов комет, формирование солнечной системы и динамики плазмы в нашей галактике (плазменная космология).

В 1937 году, когда считалось, что межзвёздное пространство является вакуумом и, следовательно, неспособно проводить электрический ток, он утверждал, что, если бы плазма заполняла вселенную, то она могла бы проводить электрические токи, которые могли бы произвести галактическое магнитное поле. Говорят, что после получения Нобелевской премии за магнитогидродинамику, он потратил оставшуюся часть своей жизни, в попытках убедить учёных, что магнитные поля — это только половина дела, и что электрические токи играют более существенную роль во вселенной. В 1974 году его теоретическая работа по выстраиванию в поле электрических токов в северном сиянии, основанная на более ранней работе Кристиана Биркеланда, была подтверждена спутником, и были открыты токи Биркеланда. Плазменная космология — теория, альтернативная теории Большого взрыва, базируется на работе Альфвена.

Образование

Альфвен получил кандидатскую степень в университете Уппсалы в 1934 г. Его диссертация называлась «Исследования ультракоротких электромагнитных волн».

Ранние годы

В 1934 году он преподавал физику как в университете Уппсалы, так и в Нобелевском институте физики в Стокгольме. В 1940 году он стал профессором по теории электромагнетизма и электрических измерений в Королевском технологическом институте в Стокгольме. В 1945 году он возглавил там кафедру электроники. Она была переименована в кафедру физики плазмы в 1963 году. В 1967 году, после отъезда из Швеции и пребывания в течение некоторого времени в Советском Союзе, он переехал в США. Он работал на факультетах электрической техники в двух университетах — Университете Калифорнии в Сан-Диего и в университете Южной Калифорнии.

Альфвен считал себя инженером в области электрической энергии. В течение его научной карьеры, до присуждения нобелевской премии, Альфвена не считали ведущим новатором в научном сообществе (хотя его работы активно использовались). Ему нравились утверждения других космологов и теоретиков о том, что он влез в не исследованные области астрофизики.

Исследования, награды и труды

Его работы постоянно обсуждались в течение многих лет знаменитым ученым в области космической физики, англо-американским геофизиком Сиднеем Чепмэном. У Альфвена были проблемы с системой рецензирования. Никогда, ни при каких обстоятельствах, ему не удавалось получить без боя одобрения авторитетных рецензентов в научных журналах. Однажды Альфвен послал статью по теории магнитных бурь и северного сияния в ведущий американский журнал «Земной магнетизм и атмосферное электричество». Статья была отклонена на том основании, что она не совпадала с теоретическими выкладками физики того времени. Многими физиками он считался человеком с нестандартными взглядами в области науки. Часто он был вынужден публиковать свои статьи в подозрительных журналах.

Он получил Нобелевскую премию по физике в 1970 году за свои работы по магнитогидродинамике (МГД). В 1988 году Альфвен был награждён американским Геофизическим союзом медалью Боуи за работы по кометам и плазме в солнечной системе.

Награды

Альфвен также был награждён:

Золотая медаль Королевского астрономического общества (1967)

Медаль Франклина Института Франклина (1971)

Большая золотая медаль имени М. В. Ломоносова Академии наук СССР (1971)

Медаль Уильяма Боуи (1988)

Членство

Альфвен был членом следующих Академий и институтов:

Шведская королевская академия наук

Королевская шведская Академия технических наук

Институт инженеров электротехники и электроники (пожизненный член)

Европейское физическое общество

Американская академия искусств и наук

Югославская академия наук

Пагуошское движение учёных

Академия наук СССР.

Индийская национальная академия наук (INSA; 1976).

Творческий и интуитивный интеллектуал XX-го века — Альфвен был одним из немногих ученых, которые были иностранными членами Академии наук как в США так и в СССР.

Исследования

Он играл центральную роль в развитии:

физики плазмы

пучков заряженных частиц

межпланетной физики

физики магнитосферы

магнитогидродинамики

исследования солнечных эффектов (напр. солнечный ветер)

науки о северном сиянии

В 1939 г. Альфвен предложил теорию геомагнитных бурь и северного сияния, а также теорию динамики плазмы в Земной магнитосфере. Электрические заряды закручивающиеся в магнитных полях вызывают движение электронов и ионов.

Применения его исследований в космической науке включают:

объяснение радиационных поясов Ван Аллена

сокращение магнитного поля Земли во время магнитных бурь

магнитосфера (защитная плазма, закрывающая землю)

формирование хвостов кометы

формирование солнечной системы

динамика плазмы в галактике

фундаментальный характер Вселенной

Альфвен проводил межпланетные исследования и исследования магнитосферной физики.

Представления Альфвена основывались на взглядах основателя магнитосферной физики — Кристиана Биркеланда. В конце XIX-го века Биркеланд предложил (основываясь на многочисленных данных) что электрические токи, текущие вниз по магнитным полям Земли в атмосферу, вызывают северное сияние и полярные магнитные возмущения.

Труды Альфвена помогли в развитии:

ускорителей заряженных частиц

управляемого термоядерного синтеза

сверхзвуковых полетов

ракетной техники

атмосферного торможения космических аппаратов

Вклад Альфвена в астрофизику:

галактические магнитные полевые формы — космический магнетизм (1937)

идентификация нетеплового излучения (синхротронного излучения) от астрономических объектов (1950)

В 1963 г. Альфвен впервые предсказал волокнистую структуру вселенной в больших масштабах, основываясь на своём опыте по волокнистой природе плазмы. Это открытие озадачило астрофизиков в 1991.

В его честь названы волны Альфвена (низкочастотные гидромагнитные колебания плазмы). Многие из его теорий о солнечной системе были проверены уже 1980 г. путём измерения магнитосфер комет и планет спутниками и зондами. Теории Альфвена получили признание только спустя два или три десятилетия после их публикации. Он также известен за развитие плазменной космологии — нестандартной альтернативы большому взрыву. Сегодня среди физиков наблюдается недостаток информированности о некоторых вкладах Альфвена в области физики плазмы (например описание плазмы электрическим полем, токи Биркеланда, плазменные цепи) — поэтому его идеи обычно используются без осознания его авторства (см. напр. Историю открытия токов Биркеланда, и статью Стивена Г. Браша «Программа Альфвена в физике Солнечной системы» (IEEE Trans. Plasma Science, Vol. 20 No. 6, Dec 1992)).

Альфвен против Большого взрыва

Альфвен с коллегами предложил космологическую теорию — Модель Альфвена-Клейна, которая альтернативна как космологии теории стационарной Вселенной, так и Большому взрыву. Альфвен полагал, что проблема с Большим взрывом состоит в том, что астрофизики попробовали экстраполировать происхождение Вселенной по математической теории, полученной на бумаге. Согласно Альфвену Большой взрыв является мифом и этот миф был изобретен, чтобы объяснить создание. Он говорил близким друзьям, что он думает, что эта теория пробует совместить науку с авторитетным религиозным утверждением creatio ex nihilo или созданием из ничего.

Альфвен предложил «плазменную вселенную». Эту теорию называют плазменной космологией и после довольно холодного приема в широком научном сообществе, он заявил, что «это может занять некоторое время, пока теория будет принята общественным сознанием».

Более поздние годы

В 1991 г. Альфвен уволился с постов профессора электрической техники в университете Калифорнии, в Сан-Диего, и профессора физики плазмы в Королевском технологическом институте в Стокгольме.

Альфвен провёл остаток жизни попеременно в Калифорнии и Швеции. Он умер, когда ему было 86 лет.

Память

Астероид 1778 Альфвен назвали в его честь.

Его именем названы награды:

• Премия Ханнеса Альфвена от Европейского Физического Общества ([plasma.ciemat.es/eps/awards/alfven-prize/ сайт премии])
• Медаль имени Ханнеса Альфвена от Европейского союза наук о Земле ([www.egu.eu/awards-medals/hannes-alfven/ сайт премии])

Личная жизнь

У Альфвена было хорошее чувство юмора и он участвовал в разнообразных общественных событиях и всемирном движении разоружения. Он имел давнишнее недоверие к компьютерам. Альфвен изучал историю науки, восточную философию и религию. Он говорил на шведском, английском, немецком, французском и русском языках. Также немного на испанском и китайском.

Ханнес Альфвен был женат в течение 67 лет на Кирстен. Они воспитали пятерых детей — одного мальчика и четырёх девочек. Сын стал врачом. Одна дочь стала в Швеции писателем и одна адвокатом.

Альфвен написал научно-популярные книги:

• Миры-Антимиры: Антивещество в Космологии (1966)
• Большой Компьютер: Видение (1968) (политическая-научная сатира под псевдонимом: Olof Johannesson)
• Атом, Человек, и Вселенная: Длинная Цепь Осложнений (1969)
• Проживание на Третьей Планете (1972).

Литература

• Колчинский И.Г., Корсунь А.А., Родригес М.Г. Астрономы: Биографический справочник. — 2-е изд., перераб. и доп.. — Киев: Наукова думка, 1986. — 512 с.
• Храмов Ю. А. Альфвен Ханнес // Физики: Биографический справочник / Под ред. А. И. Ахиезера. — Изд. 2-е, испр. и дополн. — М.: Наука, 1983. — С. 12 — 13. — 400 с. — 200 000 экз. (в пер.)

Ссылки

• [nobelprize.org/nobel_prizes/physics/laureates/1970/alfven-bio.html Биография Ханнеса Альфвена на сайте Нобелевского комитета]  (англ.)
• [public.lanl.gov/alp/plasma/people/alfven.html Биография Ханнеса Альфвена] (недоступная ссылка с 05-09-2013 (3885 дней) — история, копия) (Лос-Аламос)
• [orpheus.ucsd.edu/speccoll/testing/html/mss0225a.html Статьи Ханнеса Альфвена]
• [www.copernicus.org/EGS/egs_info/award6n.htm Медаль Ханнеса Альфвена] — предоставляется за выдающиеся научные труды о понимании плазменных процессов в солнечной системе и других космических плазменных средах
• [orpheus.ucsd.edu/speccoll/testing/html/mss0225a.html Статьи Ханнеса Альфвена] (1945—1991) в Мандевилльской библиотеке специальных собраний.
• [www.ras.ru/win/db/show_per.asp?P=.id-49354.ln-ru Профиль Ханнеса Альфвена] на официальном сайте РАН
• [www.sf-encyclopedia.com/entry/johannesson_olof Ханнес Альвен в Энциклопедии научной фантастики под редакцией Питера Никколса, Джона Клюта и Дэйва Лэнгфорда]

Некролог

• [adsabs.harvard.edu//full/seri/QJRAS/0037//0000259.000.html QJRAS 37 (1996) 259]

Отрывок, характеризующий Альфвен, Ханнес

Пьер был у него под рукою в Москве, и князь Василий устроил для него назначение в камер юнкеры, что тогда равнялось чину статского советника, и настоял на том, чтобы молодой человек с ним вместе ехал в Петербург и остановился в его доме. Как будто рассеянно и вместе с тем с несомненной уверенностью, что так должно быть, князь Василий делал всё, что было нужно для того, чтобы женить Пьера на своей дочери. Ежели бы князь Василий обдумывал вперед свои планы, он не мог бы иметь такой естественности в обращении и такой простоты и фамильярности в сношении со всеми людьми, выше и ниже себя поставленными. Что то влекло его постоянно к людям сильнее или богаче его, и он одарен был редким искусством ловить именно ту минуту, когда надо и можно было пользоваться людьми.
Пьер, сделавшись неожиданно богачом и графом Безухим, после недавнего одиночества и беззаботности, почувствовал себя до такой степени окруженным, занятым, что ему только в постели удавалось остаться одному с самим собою. Ему нужно было подписывать бумаги, ведаться с присутственными местами, о значении которых он не имел ясного понятия, спрашивать о чем то главного управляющего, ехать в подмосковное имение и принимать множество лиц, которые прежде не хотели и знать о его существовании, а теперь были бы обижены и огорчены, ежели бы он не захотел их видеть. Все эти разнообразные лица – деловые, родственники, знакомые – все были одинаково хорошо, ласково расположены к молодому наследнику; все они, очевидно и несомненно, были убеждены в высоких достоинствах Пьера. Беспрестанно он слышал слова: «С вашей необыкновенной добротой» или «при вашем прекрасном сердце», или «вы сами так чисты, граф…» или «ежели бы он был так умен, как вы» и т. п., так что он искренно начинал верить своей необыкновенной доброте и своему необыкновенному уму, тем более, что и всегда, в глубине души, ему казалось, что он действительно очень добр и очень умен. Даже люди, прежде бывшие злыми и очевидно враждебными, делались с ним нежными и любящими. Столь сердитая старшая из княжен, с длинной талией, с приглаженными, как у куклы, волосами, после похорон пришла в комнату Пьера. Опуская глаза и беспрестанно вспыхивая, она сказала ему, что очень жалеет о бывших между ними недоразумениях и что теперь не чувствует себя вправе ничего просить, разве только позволения, после постигшего ее удара, остаться на несколько недель в доме, который она так любила и где столько принесла жертв. Она не могла удержаться и заплакала при этих словах. Растроганный тем, что эта статуеобразная княжна могла так измениться, Пьер взял ее за руку и просил извинения, сам не зная, за что. С этого дня княжна начала вязать полосатый шарф для Пьера и совершенно изменилась к нему.
– Сделай это для нее, mon cher; всё таки она много пострадала от покойника, – сказал ему князь Василий, давая подписать какую то бумагу в пользу княжны.
Князь Василий решил, что эту кость, вексель в 30 т., надо было всё таки бросить бедной княжне с тем, чтобы ей не могло притти в голову толковать об участии князя Василия в деле мозаикового портфеля. Пьер подписал вексель, и с тех пор княжна стала еще добрее. Младшие сестры стали также ласковы к нему, в особенности самая младшая, хорошенькая, с родинкой, часто смущала Пьера своими улыбками и смущением при виде его.
Пьеру так естественно казалось, что все его любят, так казалось бы неестественно, ежели бы кто нибудь не полюбил его, что он не мог не верить в искренность людей, окружавших его. Притом ему не было времени спрашивать себя об искренности или неискренности этих людей. Ему постоянно было некогда, он постоянно чувствовал себя в состоянии кроткого и веселого опьянения. Он чувствовал себя центром какого то важного общего движения; чувствовал, что от него что то постоянно ожидается; что, не сделай он того, он огорчит многих и лишит их ожидаемого, а сделай то то и то то, всё будет хорошо, – и он делал то, что требовали от него, но это что то хорошее всё оставалось впереди.
Более всех других в это первое время как делами Пьера, так и им самим овладел князь Василий. Со смерти графа Безухого он не выпускал из рук Пьера. Князь Василий имел вид человека, отягченного делами, усталого, измученного, но из сострадания не могущего, наконец, бросить на произвол судьбы и плутов этого беспомощного юношу, сына его друга, apres tout, [в конце концов,] и с таким огромным состоянием. В те несколько дней, которые он пробыл в Москве после смерти графа Безухого, он призывал к себе Пьера или сам приходил к нему и предписывал ему то, что нужно было делать, таким тоном усталости и уверенности, как будто он всякий раз приговаривал:
«Vous savez, que je suis accable d'affaires et que ce n'est que par pure charite, que je m'occupe de vous, et puis vous savez bien, que ce que je vous propose est la seule chose faisable». [Ты знаешь, я завален делами; но было бы безжалостно покинуть тебя так; разумеется, что я тебе говорю, есть единственно возможное.]
– Ну, мой друг, завтра мы едем, наконец, – сказал он ему однажды, закрывая глаза, перебирая пальцами его локоть и таким тоном, как будто то, что он говорил, было давным давно решено между ними и не могло быть решено иначе.
– Завтра мы едем, я тебе даю место в своей коляске. Я очень рад. Здесь у нас всё важное покончено. А мне уж давно бы надо. Вот я получил от канцлера. Я его просил о тебе, и ты зачислен в дипломатический корпус и сделан камер юнкером. Теперь дипломатическая дорога тебе открыта.
Несмотря на всю силу тона усталости и уверенности, с которой произнесены были эти слова, Пьер, так долго думавший о своей карьере, хотел было возражать. Но князь Василий перебил его тем воркующим, басистым тоном, который исключал возможность перебить его речь и который употреблялся им в случае необходимости крайнего убеждения.
– Mais, mon cher, [Но, мой милый,] я это сделал для себя, для своей совести, и меня благодарить нечего. Никогда никто не жаловался, что его слишком любили; а потом, ты свободен, хоть завтра брось. Вот ты всё сам в Петербурге увидишь. И тебе давно пора удалиться от этих ужасных воспоминаний. – Князь Василий вздохнул. – Так так, моя душа. А мой камердинер пускай в твоей коляске едет. Ах да, я было и забыл, – прибавил еще князь Василий, – ты знаешь, mon cher, что у нас были счеты с покойным, так с рязанского я получил и оставлю: тебе не нужно. Мы с тобою сочтемся.
То, что князь Василий называл с «рязанского», было несколько тысяч оброка, которые князь Василий оставил у себя.
В Петербурге, так же как и в Москве, атмосфера нежных, любящих людей окружила Пьера. Он не мог отказаться от места или, скорее, звания (потому что он ничего не делал), которое доставил ему князь Василий, а знакомств, зовов и общественных занятий было столько, что Пьер еще больше, чем в Москве, испытывал чувство отуманенности, торопливости и всё наступающего, но не совершающегося какого то блага.
Из прежнего его холостого общества многих не было в Петербурге. Гвардия ушла в поход. Долохов был разжалован, Анатоль находился в армии, в провинции, князь Андрей был за границей, и потому Пьеру не удавалось ни проводить ночей, как он прежде любил проводить их, ни отводить изредка душу в дружеской беседе с старшим уважаемым другом. Всё время его проходило на обедах, балах и преимущественно у князя Василия – в обществе толстой княгини, его жены, и красавицы Элен.
Анна Павловна Шерер, так же как и другие, выказала Пьеру перемену, происшедшую в общественном взгляде на него.
Прежде Пьер в присутствии Анны Павловны постоянно чувствовал, что то, что он говорит, неприлично, бестактно, не то, что нужно; что речи его, кажущиеся ему умными, пока он готовит их в своем воображении, делаются глупыми, как скоро он громко выговорит, и что, напротив, самые тупые речи Ипполита выходят умными и милыми. Теперь всё, что ни говорил он, всё выходило charmant [очаровательно]. Ежели даже Анна Павловна не говорила этого, то он видел, что ей хотелось это сказать, и она только, в уважение его скромности, воздерживалась от этого.
В начале зимы с 1805 на 1806 год Пьер получил от Анны Павловны обычную розовую записку с приглашением, в котором было прибавлено: «Vous trouverez chez moi la belle Helene, qu'on ne se lasse jamais de voir». [у меня будет прекрасная Элен, на которую никогда не устанешь любоваться.]
Читая это место, Пьер в первый раз почувствовал, что между ним и Элен образовалась какая то связь, признаваемая другими людьми, и эта мысль в одно и то же время и испугала его, как будто на него накладывалось обязательство, которое он не мог сдержать, и вместе понравилась ему, как забавное предположение.
Вечер Анны Павловны был такой же, как и первый, только новинкой, которою угощала Анна Павловна своих гостей, был теперь не Мортемар, а дипломат, приехавший из Берлина и привезший самые свежие подробности о пребывании государя Александра в Потсдаме и о том, как два высочайшие друга поклялись там в неразрывном союзе отстаивать правое дело против врага человеческого рода. Пьер был принят Анной Павловной с оттенком грусти, относившейся, очевидно, к свежей потере, постигшей молодого человека, к смерти графа Безухого (все постоянно считали долгом уверять Пьера, что он очень огорчен кончиною отца, которого он почти не знал), – и грусти точно такой же, как и та высочайшая грусть, которая выражалась при упоминаниях об августейшей императрице Марии Феодоровне. Пьер почувствовал себя польщенным этим. Анна Павловна с своим обычным искусством устроила кружки своей гостиной. Большой кружок, где были князь Василий и генералы, пользовался дипломатом. Другой кружок был у чайного столика. Пьер хотел присоединиться к первому, но Анна Павловна, находившаяся в раздраженном состоянии полководца на поле битвы, когда приходят тысячи новых блестящих мыслей, которые едва успеваешь приводить в исполнение, Анна Павловна, увидев Пьера, тронула его пальцем за рукав.
– Attendez, j'ai des vues sur vous pour ce soir. [У меня есть на вас виды в этот вечер.] Она взглянула на Элен и улыбнулась ей. – Ma bonne Helene, il faut, que vous soyez charitable pour ma рauvre tante, qui a une adoration pour vous. Allez lui tenir compagnie pour 10 minutes. [Моя милая Элен, надо, чтобы вы были сострадательны к моей бедной тетке, которая питает к вам обожание. Побудьте с ней минут 10.] А чтоб вам не очень скучно было, вот вам милый граф, который не откажется за вами следовать.
Красавица направилась к тетушке, но Пьера Анна Павловна еще удержала подле себя, показывая вид, как будто ей надо сделать еще последнее необходимое распоряжение.
– Не правда ли, она восхитительна? – сказала она Пьеру, указывая на отплывающую величавую красавицу. – Et quelle tenue! [И как держит себя!] Для такой молодой девушки и такой такт, такое мастерское уменье держать себя! Это происходит от сердца! Счастлив будет тот, чьей она будет! С нею самый несветский муж будет невольно занимать самое блестящее место в свете. Не правда ли? Я только хотела знать ваше мнение, – и Анна Павловна отпустила Пьера.
Пьер с искренностью отвечал Анне Павловне утвердительно на вопрос ее об искусстве Элен держать себя. Ежели он когда нибудь думал об Элен, то думал именно о ее красоте и о том не обыкновенном ее спокойном уменьи быть молчаливо достойною в свете.
Тетушка приняла в свой уголок двух молодых людей, но, казалось, желала скрыть свое обожание к Элен и желала более выразить страх перед Анной Павловной. Она взглядывала на племянницу, как бы спрашивая, что ей делать с этими людьми. Отходя от них, Анна Павловна опять тронула пальчиком рукав Пьера и проговорила:
– J'espere, que vous ne direz plus qu'on s'ennuie chez moi, [Надеюсь, вы не скажете другой раз, что у меня скучают,] – и взглянула на Элен.
Элен улыбнулась с таким видом, который говорил, что она не допускала возможности, чтобы кто либо мог видеть ее и не быть восхищенным. Тетушка прокашлялась, проглотила слюни и по французски сказала, что она очень рада видеть Элен; потом обратилась к Пьеру с тем же приветствием и с той же миной. В середине скучливого и спотыкающегося разговора Элен оглянулась на Пьера и улыбнулась ему той улыбкой, ясной, красивой, которой она улыбалась всем. Пьер так привык к этой улыбке, так мало она выражала для него, что он не обратил на нее никакого внимания. Тетушка говорила в это время о коллекции табакерок, которая была у покойного отца Пьера, графа Безухого, и показала свою табакерку. Княжна Элен попросила посмотреть портрет мужа тетушки, который был сделан на этой табакерке.
– Это, верно, делано Винесом, – сказал Пьер, называя известного миниатюриста, нагибаясь к столу, чтоб взять в руки табакерку, и прислушиваясь к разговору за другим столом.
Он привстал, желая обойти, но тетушка подала табакерку прямо через Элен, позади ее. Элен нагнулась вперед, чтобы дать место, и, улыбаясь, оглянулась. Она была, как и всегда на вечерах, в весьма открытом по тогдашней моде спереди и сзади платье. Ее бюст, казавшийся всегда мраморным Пьеру, находился в таком близком расстоянии от его глаз, что он своими близорукими глазами невольно различал живую прелесть ее плеч и шеи, и так близко от его губ, что ему стоило немного нагнуться, чтобы прикоснуться до нее. Он слышал тепло ее тела, запах духов и скрып ее корсета при движении. Он видел не ее мраморную красоту, составлявшую одно целое с ее платьем, он видел и чувствовал всю прелесть ее тела, которое было закрыто только одеждой. И, раз увидав это, он не мог видеть иначе, как мы не можем возвратиться к раз объясненному обману.
«Так вы до сих пор не замечали, как я прекрасна? – как будто сказала Элен. – Вы не замечали, что я женщина? Да, я женщина, которая может принадлежать всякому и вам тоже», сказал ее взгляд. И в ту же минуту Пьер почувствовал, что Элен не только могла, но должна была быть его женою, что это не может быть иначе.
Он знал это в эту минуту так же верно, как бы он знал это, стоя под венцом с нею. Как это будет? и когда? он не знал; не знал даже, хорошо ли это будет (ему даже чувствовалось, что это нехорошо почему то), но он знал, что это будет.
Пьер опустил глаза, опять поднял их и снова хотел увидеть ее такою дальнею, чужою для себя красавицею, какою он видал ее каждый день прежде; но он не мог уже этого сделать. Не мог, как не может человек, прежде смотревший в тумане на былинку бурьяна и видевший в ней дерево, увидав былинку, снова увидеть в ней дерево. Она была страшно близка ему. Она имела уже власть над ним. И между ним и ею не было уже никаких преград, кроме преград его собственной воли.
– Bon, je vous laisse dans votre petit coin. Je vois, que vous y etes tres bien, [Хорошо, я вас оставлю в вашем уголке. Я вижу, вам там хорошо,] – сказал голос Анны Павловны.
И Пьер, со страхом вспоминая, не сделал ли он чего нибудь предосудительного, краснея, оглянулся вокруг себя. Ему казалось, что все знают, так же как и он, про то, что с ним случилось.
Через несколько времени, когда он подошел к большому кружку, Анна Павловна сказала ему:
– On dit que vous embellissez votre maison de Petersbourg. [Говорят, вы отделываете свой петербургский дом.]
(Это была правда: архитектор сказал, что это нужно ему, и Пьер, сам не зная, зачем, отделывал свой огромный дом в Петербурге.)