Альфонсо V (король Леона)

Альфонсо V Благородный исп. Alfonso V el Noble<tr><td colspan="2" style="text-align: center; border-top: solid darkgray 1px;"></td></tr> <tr><td colspan="2" style="text-align: center;">Альфонсо V. Изображение XIII в. из Сантьяго-де-Компостелы</td></tr>
Король Леона
999 — 1028
Коронация:	11 ноября 999
Регент:	Менендо II Гонсалес и Эльвира Гарсия (999 — 1007)
Предшественник:	Бермудо II Подагрик
Преемник:	Бермудо III
Вероисповедание:	Христианство
Рождение:	996(0996)
Смерть:	7 августа 1028(1028-08-07)
Место погребения:	Сан-Исидоро-де-Леон, Леон
Род:	Перес
Отец:	Бермудо II Подагрик
Мать:	Эльвира Гарсия
Супруга:	1-я: Эльвира Менендес де Меланда 2-я: Уррака Гарсес
Дети:	От 1-го брака: сын: Бермудо III дочь: Санча От 2-го брака: дочь: Химена От наложницы: Нуньо де Амайя

Альфо́нсо V Благоро́дный (исп. Alfonso V el Noble; также Альфонсо V Законодатель (исп. el la Buenos Fueros) или Альфонсо V Восстановитель (исп. el Restaurator); 996 — 7 августа 1028) — король Леона (999—1028; самостоятельно — с 1007), сын короля Бермудо II, представитель династии Перес. Проводил политику восстановления королевства после походов мавров, вновь заселил столицу королевства, город Леон, и издал Фуэро Леона. Погиб в походе на Визеу.

Биография

Регентство

Борьба за регентство

Альфонсо V был сыном короля Леона Бермудо II. Он стал королём в возрасте трёх лет, когда его отец в сентябре 999 года неожиданно скончался во время поездки по своему королевству. Так как Альфонсо был ещё малолетним, то управление перешло в руки регентов — матери нового короля Эльвиры Гарсия, дочери графа Кастилии Гарсии Фернандеса, и самого влиятельного из вассалов короля, графа Португалии Менендо II Гонсалеса. На регентство так же претендовал и дядя Альфонсо V, граф Кастилии Санчо Гарсия, но недовольная отделением Кастилии от Королевства Леон леонская знать воспрепятствовала его вхождению в регентский совет. Однако граф Кастилии смог оказывать влияние на управление Леоном через свою сестру Эльвиру, в результате чего при леонском королевском дворе сформировались две группы знати: про-кастильская, во главе которой стояла мать короля, и анти-кастильская, во главе которой встал граф Португалии. 11 октября 999 года состоялась церемония коронации Альфонсо V, которую провёл епископ Леона Фроилан I. В хартии, данной по этому поводу 13 октября, первой стояла подпись Менендо II Гонсалеса, второй — Санчи Гарсии, хотя в документе Санчо наделён более высоким титулом (герцог), чем Менендо (граф). Это свидетельствует о преобладании в этот момент при дворе анти-кастильской партии. По словам Пелайо из Овьедо, Альфонсо был увезён графом Менендо в его владения в Галисии и воспитан в его семье. Одним из первых действием Менендо Гонсалеса на посту регента стало заселение им разрушенной маврами Саморы, которое он начал в первый год правления Альфонсо V.

Отношения с маврами

С самого начала регенты столкнулись с опасностью новых разорительных походов мавров во главе с фактическим правителем Кордовского халифата аль-Мансуром. При дворе короля Леона перевес взяла группа знати, настаивавшая на продолжении войны с мусульманами. В 1000 году между королевством Леон, королевством Наварра и графством Кастилия был заключен союз против мавров, однако в этом же году войско союзников потерпело тяжёлое поражение от аль-Мансура в битве при Сервере, в которой погиб король Наварры Гарсия II Санчес. После этого в течение двух лет аль-Мансур совершил несколько походов в Кастилию и Наварру. Его смерть 10 августа 1002 года, последовавшая после победы объединённого войска христиан в битве при Калатаньясоре, не приостановила наступление мавров на христианские государства севера Пиренейского полуострова и в конце года сын и преемник аль-Мансура, хаджиб Абд аль-Малик аль-Музаффар совершил поход в Леон. После этого похода регенты Леонского королевства приняли решение заключить мир с Кордовским халифатом и в феврале 1003 года в Кордове Пелайо, внебрачный сын короля Бермудо II, подтвердил условия мирного договора между Леоном и Кордовским халифатом.

На правах союзника Абд аль-Малика аль-Музаффара леонское войско участвовало в 1003 году в походе в Барселонское графство, во время которого мавры сначала были разбиты графом Барселоны Рамоном Боррелем I и другими каталонскими владетелями в битве при Торе, а затем 25 февраля нанесли войску каталонцев поражение в битве при Альбесе. В 1004 году между графом Португалии Менендо II Гонсалесом и графом Кастилии Санчо Гарсией возник новый конфликт по вопросу регентства над королём Альфонсо V. За посредничеством оба претендента обратились к Абд аль-Малику аль-Музаффару, который признал своего союзника Менендо Гонсалеса, лично явившегося в Кордову, законным опекуном малолетнего короля Леона. Против отказавшегося подчиниться этому решению графа Кастилии Абд аль-Малик и граф Менендо совершили совместный поход.

Однако в 1005 году по неизвестным причинам между Леоном и Кордовским халифатом вновь началась война. Хаджиб аль-Музаффар совершил поход в горные районы Леона и взял крепость Лу́на, а его полководец Вадих вновь разорил Самору. Граф Кастилии Санчо Гарсия заключил в 1006 году мир с Кордовским халифатом и сопровождал аль-Музаффара в походе в графство Рибагорса. Навстречу маврам выступило соединённое войско Рибагорсы, Леона и Наварры, однако союзники не смогли помешать мусульманам завоевать бо́льшую часть графства Рибагорса. В 1007 году граф Кастилии вновь разорвал мир с маврами, вместе с войсками из Леона и Наварры вторгся на территорию Кордовского халифата и захватил крепость Клунию. Только смерть в 1008 году Абд аль-Малика аль-Музаффара и начавшийся вскоре после этого кризис в Кордовском халифате прекратили регулярные нападения мавров на христианские государства Пиренейского полуострова и позволили христианам самим перейти в наступление на владения мусульман.

Самостоятельное правление

Начало самостоятельного правления

В 1007 году Альфонсо V достиг совершеннолетия и начал самостоятельно править королевством. Его мать, Эльвира Гарсия, ушла в монастырь. Граф Менендо II Гонсалес уехал в свои владения в Португалии, но перед отъездом добился от Альфонсо V согласия вступить в брак со своей дочерью Эльвирой. Так как та ещё не достигла брачного возраста, было принято решение отложить бракосочетание до её совершеннолетия и только в 1015 году Эльвира Менендес де Меланда стала законной супругой короля Леона. Сам граф Менендо II погиб 6 октября 1008 года в бою с норманнами у города Авенозо. Его преемник, граф Нуньо I Альвитес, уже не оказывал на короля Альфонсо V никакого влияния.

Сразу же после известия о гибели графа Менендо Гонсалеса, против Альфонсо V поднял мятеж один из его вассалов, граф Сальдании Гарсия Гомес. В 1008 году он приехал в Кордову, чтобы просить военной помощи против короля Леона у нового хаджиба, своего дальнего родственника Абд ар-Рахмана Санчуэло, получил её, зимой 1009 года выступил с войском мавров в поход на Леон, но из-за сильных холодов был вынужден возвратиться, так и не начав военные действия. Дальнейшей войне с Альфонсом V Гарсии Гомесу помешала начавшаяся в этом же году гражданская война в Кордовском халифате. Граф Сальдании примирился с королём Леона и принял активное участие в этой войне: в 1009 году во главе отряда леонцев он как союзник халифа Сулеймана и графа Кастилии Санчо Гарсии участвовал во взятии и разграблении Кордовы.

Нападение норманнов

О правлении Альфонсо V между 1009 и 1017 годами известно не очень много. Из событий этого времени, кроме отношений с Кастилией, наиболее крупными являются созыв в 1012 году по инициативе короля церковного собора в городе Леон и нападение норманнов на Галисию в 1015—1016 годах. Войско викингов во главе с конунгом Олофом Толстым беспрепятственно разорило Галисию и Португалию, разграбило Туй и другие города. Только через 9 месяцев королю Альфонсо V удалось изгнать норманнов из пределов своего королевства.

Фуэро Леона

К 1017 году относится одно из главных событий правления Альфонсо V — издание «Фуэро Леона». Ещё ранее этой даты король начал повторное заселение столицы королевства, города Леон, почти полностью разрушенного в результате походов аль-Мансура в конце X века. За несколько лет в городе были восстановлены или построены несколько церквей и монастырей (в том числе, собор Сан-Хуан-Батиста-де-Леон, превращённый в семейную усыпальницу королей Леона). В город из других районов страны по указу короля переселялись ремесленники. Чтобы активизировать переселение, 30 июля 1017 года Альфонсо V издал фуэро, в котором давал новым жителям города целый ряд льгот и привилегий. Особенное внимание уделялось регулированию имущественных отношений между жителями города, жителями окрестностей и представителями королевской власти. 1 августа 1020 года в городе Леон по инициативе короля собрался большой собор, на котором присутствовали почти все знатные духовные и светские лица королевства. Участники собора одобрили предложенный королём расширенный вариант «Фуэро Леона», в котором определялись права городских общин и их взаимоотношения с королевской властью. Действие этого фуэро было распространено собором на всю территорию королевства и в последующие два века «Фуэро Леона» стало основой для создания большинства фуэрос, изданных для городов Леона, Галисии и Астурии.

Отношения с Кастилией и Наваррой

С самого начала единовластного правления Альфонсо V начали обостряться отношения между королевством Леон и графством Кастилия. Граф Санчо Гарсия, желавший увеличить свои владения как за счёт Кордовского халифата, так и за счёт Леона, ещё до гибели графа Менендо II Гонсалеса захватил леонские земли между реками Сеа и Писуэрга, власть над которыми всегда оспаривалась Леоном и Кастилией. Король Альфонсо V, занятый восстановлением своего королевства, не смог помешать присоединению этих областей к Кастилии. В дальнейшем граф Санчо несколько раз пытался организовать мятежи своих сторонников в Леоне, чтобы добиться от Альфонсо V ещё бо́льших уступок, но успеха эти действия не имели. В 1014 году произошёл окончательный разрыв между королём Альфонсо V и графом Санчо Гарсией, связанный с начавшимися в Кастилии преследованиями сторонников леонского короля. Множество кастильских дворян бежало ко двору короля Леона. Среди этих беженцев была и семья Вела, уже 80 лет конфликтовавшая с графской семьёй Кастилии из-за обладания графством Алава. Один из представителей этой семьи, граф Родриго Вела, вскоре стал первым советником Альфонсо V, а когда у короля в 1017 или 1018 году родился сын Бермудо, Родриго получил почётное право стать крёстным отцом наследника престола.

Ситуация изменилась, когда 5 февраля 1017 года умер граф Санчо Гарсия и новым правителем Кастилии стал его несовершеннолетний сын Гарсия Санчес. Король Альфонсо V уже в марте организовал поход против Кастилии и возвратил все земли, захваченные ранее графом Санчо. Правителем этих земель был поставлен граф Педро Фернандес Лайнес-о-Флагинес, ранее отличившийся в борьбе с про-кастильскими мятежниками. К этому периоду времени относится единственное в истории королевства Леон употребление его монархом титула «король Леона и Кастилии» и восстановление в титулатуре Альфонсо титула «Император всей Испании» (лат. Imperator totius Hispaniae), которым наделяет его в своих письмах к нему аббат монастыря Санта-Мария-де-Риполь Олиба.

Однако неожиданно для себя король Альфонсо V столкнулся с новым противником, королём Наварры Санчо III, объявившим себя опекуном своего родственника, графа Гарсии Санчеса. Хронология дальнейших событий историками пока точно не установлена, но известно, что к 1020 году королю Наварры удалось вновь отвоевать у Альфонсо V область между Сеа и Писуэргой, а к 1022 году захватить и некоторые другие земли королевства Леон. 2 декабря 1022 года скончалась жена короля Альфонсо V, Эльвира Менендес, и король Леона предложил Санчо III заключить мир, который должно было скрепить бракосочетание Альфонсо V с сестрой короля Наварры, Урракой Гарсес. Несмотря на то, что брак нарушал церковные законы, запрещавшие браки между близкими родственниками (Альфонсо и Уррака были двоюродными братом и сестрой), в 1023 году состоялась церемония их бракосочетания. Между Леоном и Наваррой был заключён мир, который не был нарушен до самой смерти короля Альфонсо V. Земли, завоёванные королём Санчо III, были возвращены Леону как приданое Урраки Гарсес.

Гибель Альфонсо V

Летом 1028 года король Альфонсо V организовал поход в охваченный междоусобной войной Кордовский халифат. Леонское войско осадило город Визеу. 7 августа, из-за сильной жары не облачившись в доспехи, король, объезжая свои войска, был убит стрелой, выпущенной с одной из башен города. После гибели Альфонсо V войско христиан сняло осаду и возвратилось в Леон. Тело короля было похоронено в столичном соборе Сан-Исидоро-де-Леон, где находится и в настоящее время. Преемником короля Альфонса V стал его 10-летний сын Бермудо III.

Семья

Король Альфонсо V был женат два раза. Первой его супругой (с 1015) была Эльвира (в некоторых источниках называется Гелорией) Менендес де Меланда (умерла 2 декабря 1022), дочь графа Португалии Менендо II Гонсалеса. Детьми от этого брака были:

• Санча (1016—7 ноября 1067) — жена (с 1032) короля Кастилии Фернандо I (1016/1018—27 декабря 1065)
• Бермудо III (1017—4 сентября 1037) — последний король Леона (1028—1037).

Вторым браком (с 1023) Альфонсо V был женат на Урраке (умерла после 6 августа 1031), дочери короля Наварры Гарсии II Санчеса. В этом браке у короля родилась дочь Химена, жена графа Фернандо Гундемариса.

От неизвестной по имени женщины король Альфонсо V имел внебрачного сына Нуньо, получившего титул граф Амайя.

Литература

• Альфонс, короли Астурии и Леона // Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона : в 86 т. (82 т. и 4 доп.). — СПб., 1890—1907.
• Альтамира-и-Кревеа, Рафаэль. История Средневековой Испании / Перевод с испанского Е. А. Вадковской и О. М. Гармсен. — СПб.: «Евразия», 2003. — 608 с. — 1 500 экз. — ISBN 5-8071-0128-6.

Ссылки

• [www.vostlit.info/Texts/rus2/Pelaio/frametext.htm Пелайо из Овьедо. Хроника королей Леона]. Восточная литература. Проверено 8 января 2012. [www.webcitation.org/66CRsdjl9 Архивировано из первоисточника 16 марта 2012].
• [www.vostlit.narod.ru/Texts/Dokumenty/Spain/Leon/Fuero/text.htm Фуэро Леона]. Проверено 8 января 2012. [www.webcitation.org/66Tg1S0zQ Архивировано из первоисточника 27 марта 2012].
• [www.covadonga.narod.ru/Leon.html Леон]. Реконкиста. Проверено 8 января 2012. [www.webcitation.org/65kafpaOt Архивировано из первоисточника 27 февраля 2012].
• [www.covadonga.narod.ru/XI.htm Хронология Реконкисты. XI век]. Реконкиста. Проверено 8 января 2012. [www.webcitation.org/66Tg21NyN Архивировано из первоисточника 27 марта 2012].
• [www.historialeon.blogspot.com/2005/08/36-alfonso-v-las-relaciones-con-al.html Alfonso V: Las Relaciones con Al-Andalus] (исп.). Historia de León. Проверено 8 января 2012. [www.webcitation.org/66Tg2bX40 Архивировано из первоисточника 27 марта 2012].
• [www.fmg.ac/Projects/MedLands/ASTURIAS,%20LEON.htm#_Toc111995042 Asturias & Leon, kings] (англ.). Foundation for Medieval Genealogy. Проверено 8 января 2012. [www.webcitation.org/65kaiWdXB Архивировано из первоисточника 27 февраля 2012].
• [www.manfred-hiebl.de/mittelalter-genealogie/mittelalter/koenige/leon/alfons_5_koenig_1028.html Alfons V] (нем.). Genealogie Mittelalter. Проверено 8 января 2012. [www.webcitation.org/66Tg3Dy71 Архивировано из первоисточника 27 марта 2012].
• Анонимные авторы. [kuprienko.info/las-cronicas-de-la-espana-medieval-reconquista-chronicon-de-cardena-los-anales-toledanos-al-ruso/ Испанские средневековые хроники: Хроника Карденьи I. Хроника Карденьи II. Анналы Толедо I. Анналы Толедо II. Анналы Толедо III.]. www.bloknot.info (А. Скромницкий) (24 августа 2011). Проверено 8 января 2012. [www.webcitation.org/659e4Liaf Архивировано из первоисточника 2 февраля 2012].

Отрывок, характеризующий Альфонсо V (король Леона)

Хотя Ростов и сказал губернаторше, что он не будет иметь никакого объяснения с княжной Марьей, но он обещался приехать.
Как в Тильзите Ростов не позволил себе усомниться в том, хорошо ли то, что признано всеми хорошим, точно так же и теперь, после короткой, но искренней борьбы между попыткой устроить свою жизнь по своему разуму и смиренным подчинением обстоятельствам, он выбрал последнее и предоставил себя той власти, которая его (он чувствовал) непреодолимо влекла куда то. Он знал, что, обещав Соне, высказать свои чувства княжне Марье было бы то, что он называл подлость. И он знал, что подлости никогда не сделает. Но он знал тоже (и не то, что знал, а в глубине души чувствовал), что, отдаваясь теперь во власть обстоятельств и людей, руководивших им, он не только не делает ничего дурного, но делает что то очень, очень важное, такое важное, чего он еще никогда не делал в жизни.
После его свиданья с княжной Марьей, хотя образ жизни его наружно оставался тот же, но все прежние удовольствия потеряли для него свою прелесть, и он часто думал о княжне Марье; но он никогда не думал о ней так, как он без исключения думал о всех барышнях, встречавшихся ему в свете, не так, как он долго и когда то с восторгом думал о Соне. О всех барышнях, как и почти всякий честный молодой человек, он думал как о будущей жене, примеривал в своем воображении к ним все условия супружеской жизни: белый капот, жена за самоваром, женина карета, ребятишки, maman и papa, их отношения с ней и т. д., и т. д., и эти представления будущего доставляли ему удовольствие; но когда он думал о княжне Марье, на которой его сватали, он никогда не мог ничего представить себе из будущей супружеской жизни. Ежели он и пытался, то все выходило нескладно и фальшиво. Ему только становилось жутко.


Страшное известие о Бородинском сражении, о наших потерях убитыми и ранеными, а еще более страшное известие о потере Москвы были получены в Воронеже в половине сентября. Княжна Марья, узнав только из газет о ране брата и не имея о нем никаких определенных сведений, собралась ехать отыскивать князя Андрея, как слышал Николай (сам же он не видал ее).
Получив известие о Бородинском сражении и об оставлении Москвы, Ростов не то чтобы испытывал отчаяние, злобу или месть и тому подобные чувства, но ему вдруг все стало скучно, досадно в Воронеже, все как то совестно и неловко. Ему казались притворными все разговоры, которые он слышал; он не знал, как судить про все это, и чувствовал, что только в полку все ему опять станет ясно. Он торопился окончанием покупки лошадей и часто несправедливо приходил в горячность с своим слугой и вахмистром.
Несколько дней перед отъездом Ростова в соборе было назначено молебствие по случаю победы, одержанной русскими войсками, и Николай поехал к обедне. Он стал несколько позади губернатора и с служебной степенностью, размышляя о самых разнообразных предметах, выстоял службу. Когда молебствие кончилось, губернаторша подозвала его к себе.
– Ты видел княжну? – сказала она, головой указывая на даму в черном, стоявшую за клиросом.
Николай тотчас же узнал княжну Марью не столько по профилю ее, который виднелся из под шляпы, сколько по тому чувству осторожности, страха и жалости, которое тотчас же охватило его. Княжна Марья, очевидно погруженная в свои мысли, делала последние кресты перед выходом из церкви.
Николай с удивлением смотрел на ее лицо. Это было то же лицо, которое он видел прежде, то же было в нем общее выражение тонкой, внутренней, духовной работы; но теперь оно было совершенно иначе освещено. Трогательное выражение печали, мольбы и надежды было на нем. Как и прежде бывало с Николаем в ее присутствии, он, не дожидаясь совета губернаторши подойти к ней, не спрашивая себя, хорошо ли, прилично ли или нет будет его обращение к ней здесь, в церкви, подошел к ней и сказал, что он слышал о ее горе и всей душой соболезнует ему. Едва только она услыхала его голос, как вдруг яркий свет загорелся в ее лице, освещая в одно и то же время и печаль ее, и радость.
– Я одно хотел вам сказать, княжна, – сказал Ростов, – это то, что ежели бы князь Андрей Николаевич не был бы жив, то, как полковой командир, в газетах это сейчас было бы объявлено.
Княжна смотрела на него, не понимая его слов, но радуясь выражению сочувствующего страдания, которое было в его лице.
– И я столько примеров знаю, что рана осколком (в газетах сказано гранатой) бывает или смертельна сейчас же, или, напротив, очень легкая, – говорил Николай. – Надо надеяться на лучшее, и я уверен…
Княжна Марья перебила его.
– О, это было бы так ужа… – начала она и, не договорив от волнения, грациозным движением (как и все, что она делала при нем) наклонив голову и благодарно взглянув на него, пошла за теткой.
Вечером этого дня Николай никуда не поехал в гости и остался дома, с тем чтобы покончить некоторые счеты с продавцами лошадей. Когда он покончил дела, было уже поздно, чтобы ехать куда нибудь, но было еще рано, чтобы ложиться спать, и Николай долго один ходил взад и вперед по комнате, обдумывая свою жизнь, что с ним редко случалось.
Княжна Марья произвела на него приятное впечатление под Смоленском. То, что он встретил ее тогда в таких особенных условиях, и то, что именно на нее одно время его мать указывала ему как на богатую партию, сделали то, что он обратил на нее особенное внимание. В Воронеже, во время его посещения, впечатление это было не только приятное, но сильное. Николай был поражен той особенной, нравственной красотой, которую он в этот раз заметил в ней. Однако он собирался уезжать, и ему в голову не приходило пожалеть о том, что уезжая из Воронежа, он лишается случая видеть княжну. Но нынешняя встреча с княжной Марьей в церкви (Николай чувствовал это) засела ему глубже в сердце, чем он это предвидел, и глубже, чем он желал для своего спокойствия. Это бледное, тонкое, печальное лицо, этот лучистый взгляд, эти тихие, грациозные движения и главное – эта глубокая и нежная печаль, выражавшаяся во всех чертах ее, тревожили его и требовали его участия. В мужчинах Ростов терпеть не мог видеть выражение высшей, духовной жизни (оттого он не любил князя Андрея), он презрительно называл это философией, мечтательностью; но в княжне Марье, именно в этой печали, выказывавшей всю глубину этого чуждого для Николая духовного мира, он чувствовал неотразимую привлекательность.
«Чудная должна быть девушка! Вот именно ангел! – говорил он сам с собою. – Отчего я не свободен, отчего я поторопился с Соней?» И невольно ему представилось сравнение между двумя: бедность в одной и богатство в другой тех духовных даров, которых не имел Николай и которые потому он так высоко ценил. Он попробовал себе представить, что бы было, если б он был свободен. Каким образом он сделал бы ей предложение и она стала бы его женою? Нет, он не мог себе представить этого. Ему делалось жутко, и никакие ясные образы не представлялись ему. С Соней он давно уже составил себе будущую картину, и все это было просто и ясно, именно потому, что все это было выдумано, и он знал все, что было в Соне; но с княжной Марьей нельзя было себе представить будущей жизни, потому что он не понимал ее, а только любил.
Мечтания о Соне имели в себе что то веселое, игрушечное. Но думать о княжне Марье всегда было трудно и немного страшно.
«Как она молилась! – вспомнил он. – Видно было, что вся душа ее была в молитве. Да, это та молитва, которая сдвигает горы, и я уверен, что молитва ее будет исполнена. Отчего я не молюсь о том, что мне нужно? – вспомнил он. – Что мне нужно? Свободы, развязки с Соней. Она правду говорила, – вспомнил он слова губернаторши, – кроме несчастья, ничего не будет из того, что я женюсь на ней. Путаница, горе maman… дела… путаница, страшная путаница! Да я и не люблю ее. Да, не так люблю, как надо. Боже мой! выведи меня из этого ужасного, безвыходного положения! – начал он вдруг молиться. – Да, молитва сдвинет гору, но надо верить и не так молиться, как мы детьми молились с Наташей о том, чтобы снег сделался сахаром, и выбегали на двор пробовать, делается ли из снегу сахар. Нет, но я не о пустяках молюсь теперь», – сказал он, ставя в угол трубку и, сложив руки, становясь перед образом. И, умиленный воспоминанием о княжне Марье, он начал молиться так, как он давно не молился. Слезы у него были на глазах и в горле, когда в дверь вошел Лаврушка с какими то бумагами.
– Дурак! что лезешь, когда тебя не спрашивают! – сказал Николай, быстро переменяя положение.
– От губернатора, – заспанным голосом сказал Лаврушка, – кульер приехал, письмо вам.
– Ну, хорошо, спасибо, ступай!
Николай взял два письма. Одно было от матери, другое от Сони. Он узнал их по почеркам и распечатал первое письмо Сони. Не успел он прочесть нескольких строк, как лицо его побледнело и глаза его испуганно и радостно раскрылись.
– Нет, это не может быть! – проговорил он вслух. Не в силах сидеть на месте, он с письмом в руках, читая его. стал ходить по комнате. Он пробежал письмо, потом прочел его раз, другой, и, подняв плечи и разведя руками, он остановился посреди комнаты с открытым ртом и остановившимися глазами. То, о чем он только что молился, с уверенностью, что бог исполнит его молитву, было исполнено; но Николай был удивлен этим так, как будто это было что то необыкновенное, и как будто он никогда не ожидал этого, и как будто именно то, что это так быстро совершилось, доказывало то, что это происходило не от бога, которого он просил, а от обыкновенной случайности.
Тот, казавшийся неразрешимым, узел, который связывал свободу Ростова, был разрешен этим неожиданным (как казалось Николаю), ничем не вызванным письмом Сони. Она писала, что последние несчастные обстоятельства, потеря почти всего имущества Ростовых в Москве, и не раз высказываемые желания графини о том, чтобы Николай женился на княжне Болконской, и его молчание и холодность за последнее время – все это вместе заставило ее решиться отречься от его обещаний и дать ему полную свободу.
«Мне слишком тяжело было думать, что я могу быть причиной горя или раздора в семействе, которое меня облагодетельствовало, – писала она, – и любовь моя имеет одною целью счастье тех, кого я люблю; и потому я умоляю вас, Nicolas, считать себя свободным и знать, что несмотря ни на что, никто сильнее не может вас любить, как ваша Соня».
Оба письма были из Троицы. Другое письмо было от графини. В письме этом описывались последние дни в Москве, выезд, пожар и погибель всего состояния. В письме этом, между прочим, графиня писала о том, что князь Андрей в числе раненых ехал вместе с ними. Положение его было очень опасно, но теперь доктор говорит, что есть больше надежды. Соня и Наташа, как сиделки, ухаживают за ним.
С этим письмом на другой день Николай поехал к княжне Марье. Ни Николай, ни княжна Марья ни слова не сказали о том, что могли означать слова: «Наташа ухаживает за ним»; но благодаря этому письму Николай вдруг сблизился с княжной в почти родственные отношения.
На другой день Ростов проводил княжну Марью в Ярославль и через несколько дней сам уехал в полк.


Письмо Сони к Николаю, бывшее осуществлением его молитвы, было написано из Троицы. Вот чем оно было вызвано. Мысль о женитьбе Николая на богатой невесте все больше и больше занимала старую графиню. Она знала, что Соня была главным препятствием для этого. И жизнь Сони последнее время, в особенности после письма Николая, описывавшего свою встречу в Богучарове с княжной Марьей, становилась тяжелее и тяжелее в доме графини. Графиня не пропускала ни одного случая для оскорбительного или жестокого намека Соне.
Но несколько дней перед выездом из Москвы, растроганная и взволнованная всем тем, что происходило, графиня, призвав к себе Соню, вместо упреков и требований, со слезами обратилась к ней с мольбой о том, чтобы она, пожертвовав собою, отплатила бы за все, что было для нее сделано, тем, чтобы разорвала свои связи с Николаем.
– Я не буду покойна до тех пор, пока ты мне не дашь этого обещания.
Соня разрыдалась истерически, отвечала сквозь рыдания, что она сделает все, что она на все готова, но не дала прямого обещания и в душе своей не могла решиться на то, чего от нее требовали. Надо было жертвовать собой для счастья семьи, которая вскормила и воспитала ее. Жертвовать собой для счастья других было привычкой Сони. Ее положение в доме было таково, что только на пути жертвованья она могла выказывать свои достоинства, и она привыкла и любила жертвовать собой. Но прежде во всех действиях самопожертвованья она с радостью сознавала, что она, жертвуя собой, этим самым возвышает себе цену в глазах себя и других и становится более достойною Nicolas, которого она любила больше всего в жизни; но теперь жертва ее должна была состоять в том, чтобы отказаться от того, что для нее составляло всю награду жертвы, весь смысл жизни. И в первый раз в жизни она почувствовала горечь к тем людям, которые облагодетельствовали ее для того, чтобы больнее замучить; почувствовала зависть к Наташе, никогда не испытывавшей ничего подобного, никогда не нуждавшейся в жертвах и заставлявшей других жертвовать себе и все таки всеми любимой. И в первый раз Соня почувствовала, как из ее тихой, чистой любви к Nicolas вдруг начинало вырастать страстное чувство, которое стояло выше и правил, и добродетели, и религии; и под влиянием этого чувства Соня невольно, выученная своею зависимою жизнью скрытности, в общих неопределенных словах ответив графине, избегала с ней разговоров и решилась ждать свидания с Николаем с тем, чтобы в этом свидании не освободить, но, напротив, навсегда связать себя с ним.
Хлопоты и ужас последних дней пребывания Ростовых в Москве заглушили в Соне тяготившие ее мрачные мысли. Она рада была находить спасение от них в практической деятельности. Но когда она узнала о присутствии в их доме князя Андрея, несмотря на всю искреннюю жалость, которую она испытала к нему и к Наташе, радостное и суеверное чувство того, что бог не хочет того, чтобы она была разлучена с Nicolas, охватило ее. Она знала, что Наташа любила одного князя Андрея и не переставала любить его. Она знала, что теперь, сведенные вместе в таких страшных условиях, они снова полюбят друг друга и что тогда Николаю вследствие родства, которое будет между ними, нельзя будет жениться на княжне Марье. Несмотря на весь ужас всего происходившего в последние дни и во время первых дней путешествия, это чувство, это сознание вмешательства провидения в ее личные дела радовало Соню.
В Троицкой лавре Ростовы сделали первую дневку в своем путешествии.
В гостинице лавры Ростовым были отведены три большие комнаты, из которых одну занимал князь Андрей. Раненому было в этот день гораздо лучше. Наташа сидела с ним. В соседней комнате сидели граф и графиня, почтительно беседуя с настоятелем, посетившим своих давнишних знакомых и вкладчиков. Соня сидела тут же, и ее мучило любопытство о том, о чем говорили князь Андрей с Наташей. Она из за двери слушала звуки их голосов. Дверь комнаты князя Андрея отворилась. Наташа с взволнованным лицом вышла оттуда и, не замечая приподнявшегося ей навстречу и взявшегося за широкий рукав правой руки монаха, подошла к Соне и взяла ее за руку.
– Наташа, что ты? Поди сюда, – сказала графиня.
Наташа подошла под благословенье, и настоятель посоветовал обратиться за помощью к богу и его угоднику.
Тотчас после ухода настоятеля Нашата взяла за руку свою подругу и пошла с ней в пустую комнату.
– Соня, да? он будет жив? – сказала она. – Соня, как я счастлива и как я несчастна! Соня, голубчик, – все по старому. Только бы он был жив. Он не может… потому что, потому… что… – И Наташа расплакалась.
– Так! Я знала это! Слава богу, – проговорила Соня. – Он будет жив!
Соня была взволнована не меньше своей подруги – и ее страхом и горем, и своими личными, никому не высказанными мыслями. Она, рыдая, целовала, утешала Наташу. «Только бы он был жив!» – думала она. Поплакав, поговорив и отерев слезы, обе подруги подошли к двери князя Андрея. Наташа, осторожно отворив двери, заглянула в комнату. Соня рядом с ней стояла у полуотворенной двери.
Князь Андрей лежал высоко на трех подушках. Бледное лицо его было покойно, глаза закрыты, и видно было, как он ровно дышал.
– Ах, Наташа! – вдруг почти вскрикнула Соня, хватаясь за руку своей кузины и отступая от двери.
– Что? что? – спросила Наташа.
– Это то, то, вот… – сказала Соня с бледным лицом и дрожащими губами.
Наташа тихо затворила дверь и отошла с Соней к окну, не понимая еще того, что ей говорили.
– Помнишь ты, – с испуганным и торжественным лицом говорила Соня, – помнишь, когда я за тебя в зеркало смотрела… В Отрадном, на святках… Помнишь, что я видела?..
– Да, да! – широко раскрывая глаза, сказала Наташа, смутно вспоминая, что тогда Соня сказала что то о князе Андрее, которого она видела лежащим.
– Помнишь? – продолжала Соня. – Я видела тогда и сказала всем, и тебе, и Дуняше. Я видела, что он лежит на постели, – говорила она, при каждой подробности делая жест рукою с поднятым пальцем, – и что он закрыл глаза, и что он покрыт именно розовым одеялом, и что он сложил руки, – говорила Соня, убеждаясь, по мере того как она описывала виденные ею сейчас подробности, что эти самые подробности она видела тогда. Тогда она ничего не видела, но рассказала, что видела то, что ей пришло в голову; но то, что она придумала тогда, представлялось ей столь же действительным, как и всякое другое воспоминание. То, что она тогда сказала, что он оглянулся на нее и улыбнулся и был покрыт чем то красным, она не только помнила, но твердо была убеждена, что еще тогда она сказала и видела, что он был покрыт розовым, именно розовым одеялом, и что глаза его были закрыты.