Альфонсо XII Умиротворитель

Альфонсо XII Alfonso XII<tr><td colspan="2" style="text-align: center; border-top: solid darkgray 1px;"></td></tr> <tr><td colspan="2" style="text-align: center; border-top: solid darkgray 1px;"></td></tr>
Король Испании
29 декабря 1874 — 25 ноября 1885
Предшественник:	титул восстановлен; Амадей I
Преемник:	Альфонс XIII
Рождение:	Мадрид
Смерть:	Эль-Пардо
Место погребения:	Эскориал
Род:	Испанские Бурбоны
Отец:	Франсиско де Асис Бурбон
Мать:	Изабелла II
Супруга:	Мария де лас Мерседес Орлеанская, Мария Кристина Австрийская
Дети:	Мария де лас Мерседес, Мария Тереза, Альфонс XIII
Монограмма:
Награды:	Испанские: Иностранные:

Альфо́нсо XII (исп. Alfonso XII, 28 ноября 1857—25 ноября 1885) — король Испании с 1874 года.

Биография

Альфонсо - единственный сын королевы Изабеллы II и инфанта Франсиско де Асиса, герцога Кадисского. После низложения матери в 1868 году, он покинул вместе с ней страну, до лета 1874 года учился в императорско-королевской Терезианской академии в Вене и затем поступил в Королевскую военную академию в Англии.

25 июня 1870 года Изабелла отреклась от своих прав на престол в его пользу. 28 ноября 1874 года Альфонсо был объявлен совершеннолетним и 1 декабря издал манифест, в котором декларировал себя единственным законным монархом Испании.

Приход к власти

В условиях политического кризиса (междуцарствие, нестабильное правление Амадея Савойского, провозглашение Первой республики и третья Карлистская война) реставрация признанных Европейским сообществом Бурбонов-«христиносов» оказалась действенным средством усмирения гражданской смуты. После государственного переворота и провозглашения 17-летнего принца Альфонсо королём 29 декабря 1874 года, правительство получило более сильную поддержку населения в борьбе с карлистами.

Армия повсюду также высказывалась в его пользу; правительство Сагасты подало в отставку 30 декабря, а Серрано отказался от президентства. 9 января 1875 г. Альфонсо высадился в Барселоне, 14 января вступил в Мадрид и назначил Кановаса дель Кастильо премьер-министром нового кабинета. Созванные вновь Кортесы выработали новую, более консервативную конституцию, отмеченную клерикализмом. Альфонс, к удивлению многих, принял династический номер XII. Дело в том, что королей единой Испании с таким именем ещё не было. XI-й же номер носил кастильский король Альфонсо XI Справедливый.

В войне против карлистов Альфонсо в феврале 1876 года сам принял верховное главнокомандование и заставил остаток армии карлистов перейти за французскую границу. Ко всеобщему неудовольствию, экс-королева Изабелла вернулась в Испанию, но покинула её опять после первого брака Альфонсо.

Внешняя политика

В своей внешней политике Альфонсо выказал гораздо больше симпатий к Германии, чем к соседней Франции, и особенно почитал императора Вильгельма I. К неудовольствию испанских либералов и республиканцев, симпатизировавших Франции, Альфонсо в сентябре 1883 г. нанёс визит в Германию и Австрию, в сопровождении своего министра иностранных дел маркиза де ла Вега де Армисо. Побывав сначала в Мюнхене и Вене, он отправился потом в Гамбург на прусские манёвры. Здесь 22 сентября император Вильгельм назначил его шефом стоящего в завоёванном Германией у Франции Страсбурге Шлезвиг-Гольштейннского уланского полка № 15. В дальнейшем король участвовал в больших манёврах в мундире прусского уланского полковника.

В Париже посмотрели на принятие королём Альфонсо этого звания как на оскорбление, нанесённое Франции. Поэтому, когда Альфонс, ездивший из Гамбурга в Брюссель, 29 сентября остановился в Париже, то на Северном вокзале, несмотря на то что министр-президент Жюль Ферри обещал ему достойный прием, он был встречен тысячной толпой, которая при оглушительных криках «Долой улана! долой уланского короля! долой Пруссию!» сопровождала его на всем пути до испанского посольства; правда, президент республики Жюль Греви при личной встрече извинился за эту манифестацию, и сам Альфонс принял участие в устроенном последним в его честь банкете, но вызванная этим неловкость, для предотвращения которой французское правительство ничего не предприняло, не уменьшилась. Император Вильгельм, чтобы доставить ему некоторое удовлетворение, поспешил отдать ему визит: в Мадрид отправился кронпринц Фридрих.

Во время спора, возникшего в 1885 г. между Испанией и Германией по поводу Каролинских островов, Альфонсо выказал большую умеренность и, дорожа дружбой императора, искусно предотвратил войну, предоставив решение спора дипломатии. Он не дожил, однако, до полного устранения этого столкновения, разрешённого через посредничество папы Льва XIII.

Внутренняя политика. Покушения

Во внутренней политике Альфонсо отличался тактом и миролюбием, позволявшим ему эффективно примирять враждующие партии. Среди радикальных республиканцев он был по-прежнему непопулярен, и на него было произведено несколько покушений. Покушение на жизнь короля, произведенное 25 октября 1878 г. в Мадриде бочарным подмастерьем Хуаном Оливой Монкаси из Таррагоны, принадлежавшим к партии интернационалистов, окончилось неудачей и раскрыло планы партии переворота. 30 декабря 1879 г., при возвращении с прогулки, в Альфонса и его супругу дважды выстрелил галисийский рабочий Гонсалес Отеро, но они не пострадали.

Смерть

Когда в 1885 г. в провинциях Гранада и Малага начала свирепствовать холера, Альфонсо в январе сам отправился туда, принимал нужные меры и ободрял власти и больных; 2 июля он лично посетил госпитали в Аранхуэсе, где тогда особенно свирепствовала холера. Население Мадрида устроило ему при его возвращении восторженную встречу.

Молодой король скончался от туберкулёза 25 ноября 1885 года во дворце Эль-Пардо, за три дня до своего 28-летия. По словам словаря Брокгауза и Ефрона, «все испанские партии искренно его оплакивали, так как Альфонсо один сумел сохранить спокойствие в стране, где восстания крайних партий и военные революции, казалось, стали обычным явлением». Тело Альфонсо, перенесенное из Пардо в Мадрид, было погребено в Эскориале. На похоронах, устроенных 12 декабря в Мадриде, присутствовал чрезвычайный уполномоченный императора Вильгельма, князь Гогенлоэ, наместник Эльзаса и Лотарингии.

Семья

Альфонсо XII был женат дважды: с 1878 года на своей двоюродной сестре Марии де лас Мерседес де Монпансье, по отцу внучке Луи-Филиппа I, умершей спустя шесть месяцев брака, а с 1879 года — на Марии Кристине Австрийской.

От второго брака при жизни короля родились две дочери — Мария де лас Мерседес (1880—1904) и Мария Тереза (1882—1912). В момент смерти мужа королева была беременна третьим ребёнком. Так как наследование короны зависело от пола этого ребёнка (если бы на свет появилась третья девочка, престол бы перешёл к старшей), до родов было установлено регентство. 17 мая 1886 года родился сын — Альфонс XIII.

Память

Во многих городах Испании есть памятники Альфонсо XII, самый известный находится в мадридском парке Буэн-Ретиро.

Ссылки

• Альфонс XII // Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона : в 86 т. (82 т. и 4 доп.). — СПб., 1890—1907.

Отрывок, характеризующий Альфонсо XII Умиротворитель

К сумеркам канонада стала стихать. Алпатыч вышел из подвала и остановился в дверях. Прежде ясное вечера нее небо все было застлано дымом. И сквозь этот дым странно светил молодой, высоко стоящий серп месяца. После замолкшего прежнего страшного гула орудий над городом казалась тишина, прерываемая только как бы распространенным по всему городу шелестом шагов, стонов, дальних криков и треска пожаров. Стоны кухарки теперь затихли. С двух сторон поднимались и расходились черные клубы дыма от пожаров. На улице не рядами, а как муравьи из разоренной кочки, в разных мундирах и в разных направлениях, проходили и пробегали солдаты. В глазах Алпатыча несколько из них забежали на двор Ферапонтова. Алпатыч вышел к воротам. Какой то полк, теснясь и спеша, запрудил улицу, идя назад.
– Сдают город, уезжайте, уезжайте, – сказал ему заметивший его фигуру офицер и тут же обратился с криком к солдатам:
– Я вам дам по дворам бегать! – крикнул он.
Алпатыч вернулся в избу и, кликнув кучера, велел ему выезжать. Вслед за Алпатычем и за кучером вышли и все домочадцы Ферапонтова. Увидав дым и даже огни пожаров, видневшиеся теперь в начинавшихся сумерках, бабы, до тех пор молчавшие, вдруг заголосили, глядя на пожары. Как бы вторя им, послышались такие же плачи на других концах улицы. Алпатыч с кучером трясущимися руками расправлял запутавшиеся вожжи и постромки лошадей под навесом.
Когда Алпатыч выезжал из ворот, он увидал, как в отпертой лавке Ферапонтова человек десять солдат с громким говором насыпали мешки и ранцы пшеничной мукой и подсолнухами. В то же время, возвращаясь с улицы в лавку, вошел Ферапонтов. Увидав солдат, он хотел крикнуть что то, но вдруг остановился и, схватившись за волоса, захохотал рыдающим хохотом.
– Тащи всё, ребята! Не доставайся дьяволам! – закричал он, сам хватая мешки и выкидывая их на улицу. Некоторые солдаты, испугавшись, выбежали, некоторые продолжали насыпать. Увидав Алпатыча, Ферапонтов обратился к нему.
– Решилась! Расея! – крикнул он. – Алпатыч! решилась! Сам запалю. Решилась… – Ферапонтов побежал на двор.
По улице, запружая ее всю, непрерывно шли солдаты, так что Алпатыч не мог проехать и должен был дожидаться. Хозяйка Ферапонтова с детьми сидела также на телеге, ожидая того, чтобы можно было выехать.
Была уже совсем ночь. На небе были звезды и светился изредка застилаемый дымом молодой месяц. На спуске к Днепру повозки Алпатыча и хозяйки, медленно двигавшиеся в рядах солдат и других экипажей, должны были остановиться. Недалеко от перекрестка, у которого остановились повозки, в переулке, горели дом и лавки. Пожар уже догорал. Пламя то замирало и терялось в черном дыме, то вдруг вспыхивало ярко, до странности отчетливо освещая лица столпившихся людей, стоявших на перекрестке. Перед пожаром мелькали черные фигуры людей, и из за неумолкаемого треска огня слышались говор и крики. Алпатыч, слезший с повозки, видя, что повозку его еще не скоро пропустят, повернулся в переулок посмотреть пожар. Солдаты шныряли беспрестанно взад и вперед мимо пожара, и Алпатыч видел, как два солдата и с ними какой то человек во фризовой шинели тащили из пожара через улицу на соседний двор горевшие бревна; другие несли охапки сена.
Алпатыч подошел к большой толпе людей, стоявших против горевшего полным огнем высокого амбара. Стены были все в огне, задняя завалилась, крыша тесовая обрушилась, балки пылали. Очевидно, толпа ожидала той минуты, когда завалится крыша. Этого же ожидал Алпатыч.
– Алпатыч! – вдруг окликнул старика чей то знакомый голос.
– Батюшка, ваше сиятельство, – отвечал Алпатыч, мгновенно узнав голос своего молодого князя.
Князь Андрей, в плаще, верхом на вороной лошади, стоял за толпой и смотрел на Алпатыча.
– Ты как здесь? – спросил он.
– Ваше… ваше сиятельство, – проговорил Алпатыч и зарыдал… – Ваше, ваше… или уж пропали мы? Отец…
– Как ты здесь? – повторил князь Андрей.
Пламя ярко вспыхнуло в эту минуту и осветило Алпатычу бледное и изнуренное лицо его молодого барина. Алпатыч рассказал, как он был послан и как насилу мог уехать.
– Что же, ваше сиятельство, или мы пропали? – спросил он опять.
Князь Андрей, не отвечая, достал записную книжку и, приподняв колено, стал писать карандашом на вырванном листе. Он писал сестре:
«Смоленск сдают, – писал он, – Лысые Горы будут заняты неприятелем через неделю. Уезжайте сейчас в Москву. Отвечай мне тотчас, когда вы выедете, прислав нарочного в Усвяж».
Написав и передав листок Алпатычу, он на словах передал ему, как распорядиться отъездом князя, княжны и сына с учителем и как и куда ответить ему тотчас же. Еще не успел он окончить эти приказания, как верховой штабный начальник, сопутствуемый свитой, подскакал к нему.
– Вы полковник? – кричал штабный начальник, с немецким акцентом, знакомым князю Андрею голосом. – В вашем присутствии зажигают дома, а вы стоите? Что это значит такое? Вы ответите, – кричал Берг, который был теперь помощником начальника штаба левого фланга пехотных войск первой армии, – место весьма приятное и на виду, как говорил Берг.
Князь Андрей посмотрел на него и, не отвечая, продолжал, обращаясь к Алпатычу:
– Так скажи, что до десятого числа жду ответа, а ежели десятого не получу известия, что все уехали, я сам должен буду все бросить и ехать в Лысые Горы.
– Я, князь, только потому говорю, – сказал Берг, узнав князя Андрея, – что я должен исполнять приказания, потому что я всегда точно исполняю… Вы меня, пожалуйста, извините, – в чем то оправдывался Берг.
Что то затрещало в огне. Огонь притих на мгновенье; черные клубы дыма повалили из под крыши. Еще страшно затрещало что то в огне, и завалилось что то огромное.
– Урруру! – вторя завалившемуся потолку амбара, из которого несло запахом лепешек от сгоревшего хлеба, заревела толпа. Пламя вспыхнуло и осветило оживленно радостные и измученные лица людей, стоявших вокруг пожара.
Человек во фризовой шинели, подняв кверху руку, кричал:
– Важно! пошла драть! Ребята, важно!..
– Это сам хозяин, – послышались голоса.
– Так, так, – сказал князь Андрей, обращаясь к Алпатычу, – все передай, как я тебе говорил. – И, ни слова не отвечая Бергу, замолкшему подле него, тронул лошадь и поехал в переулок.


От Смоленска войска продолжали отступать. Неприятель шел вслед за ними. 10 го августа полк, которым командовал князь Андрей, проходил по большой дороге, мимо проспекта, ведущего в Лысые Горы. Жара и засуха стояли более трех недель. Каждый день по небу ходили курчавые облака, изредка заслоняя солнце; но к вечеру опять расчищало, и солнце садилось в буровато красную мглу. Только сильная роса ночью освежала землю. Остававшиеся на корню хлеба сгорали и высыпались. Болота пересохли. Скотина ревела от голода, не находя корма по сожженным солнцем лугам. Только по ночам и в лесах пока еще держалась роса, была прохлада. Но по дороге, по большой дороге, по которой шли войска, даже и ночью, даже и по лесам, не было этой прохлады. Роса не заметна была на песочной пыли дороги, встолченной больше чем на четверть аршина. Как только рассветало, начиналось движение. Обозы, артиллерия беззвучно шли по ступицу, а пехота по щиколку в мягкой, душной, не остывшей за ночь, жаркой пыли. Одна часть этой песочной пыли месилась ногами и колесами, другая поднималась и стояла облаком над войском, влипая в глаза, в волоса, в уши, в ноздри и, главное, в легкие людям и животным, двигавшимся по этой дороге. Чем выше поднималось солнце, тем выше поднималось облако пыли, и сквозь эту тонкую, жаркую пыль на солнце, не закрытое облаками, можно было смотреть простым глазом. Солнце представлялось большим багровым шаром. Ветра не было, и люди задыхались в этой неподвижной атмосфере. Люди шли, обвязавши носы и рты платками. Приходя к деревне, все бросалось к колодцам. Дрались за воду и выпивали ее до грязи.
Князь Андрей командовал полком, и устройство полка, благосостояние его людей, необходимость получения и отдачи приказаний занимали его. Пожар Смоленска и оставление его были эпохой для князя Андрея. Новое чувство озлобления против врага заставляло его забывать свое горе. Он весь был предан делам своего полка, он был заботлив о своих людях и офицерах и ласков с ними. В полку его называли наш князь, им гордились и его любили. Но добр и кроток он был только с своими полковыми, с Тимохиным и т. п., с людьми совершенно новыми и в чужой среде, с людьми, которые не могли знать и понимать его прошедшего; но как только он сталкивался с кем нибудь из своих прежних, из штабных, он тотчас опять ощетинивался; делался злобен, насмешлив и презрителен. Все, что связывало его воспоминание с прошедшим, отталкивало его, и потому он старался в отношениях этого прежнего мира только не быть несправедливым и исполнять свой долг.