Айер, Алфред Джулс

Алфред Джулс Айер
Дата рождения:	29 октября 1910(1910-10-29)
Место рождения:	Лондон
Дата смерти:	27 июня 1989(1989-06-27) (78 лет)
Место смерти:	Лондон
Школа/традиция:	логический эмпиризм Аналитическая философия
Направление:	Западная философия
Период:	Философия XX века
Основные интересы:	Язык, Эпистемология, Этика
Значительные идеи:	логический позитивизм, принцип верификации, эмотивистская этика
Оказавшие влияние:	Д. Юм, Венский кружок, Б. Рассел, Л. Витгенштейн, К. Поппер, И. Кант
Испытавшие влияние:	Питер Строусон, Р. М. Харе, Тэд Хондерих

Сэр Алфред Джулс А́йер (англ. Alfred Jules Ayer; 29 октября 1910 года, Лондон — 27 июня 1989 года, там же) — английский философ-неопозитивист, представитель аналитической философии — по некоторой оценке, — один из ведущих середины ХХ века.

Биография

Мать Айера — Рейне Ситроен (Reine Citroën, 1887, Антверпен — ?) — происходила из известного голландского еврейского семейства Ситроен, владевшего автомобильной компанией во Франции; его отец — Джулс Айер (Jules Louis Cyprien Ayer, 1867—?) — был швейцарского происхождения и работал в финансовых учреждениях семьи Ротшильд.

Получил образование в Итоне и оксфордском Крайст-Чёрч-колледже, где и начал свою преподавательскую деятельность с 1933 года после годичного (с 1932 г.) пребывания в Вене и знакомства там с позитивистской программой Венского кружка.

В 1946—1959 годах профессор (the Grote Professor) философии сознания и логики (the Philosophy of Mind and Logic) в Университетском колледже Лондона (англ. University College London). Затем перешёл в Оксфордский университет, где в 1959—1978 годах Wykeham профессор логики. Член совета оксфордских Нью-колледжа (1959—1978), Вулфсон-колледжа (1978—1983).

В 1951—1952 годах возглавлял Аристотелевское общество (Aristotelian Society). Избран членом Британской академии в 1952 году, с 1959 года — заслуженный профессор^[чего?]. Член Международной философской академии. Иностранный почётный член Американской академии искусств и наук (1963). Являлся первым вице-президентом Британской гуманистической ассоциации и в 1965—1970 годах её президентом. В 1970 году ему было даровано рыцарское звание.

Был болельщиком футбольного клуба «Тоттенхем Хотспур».

Философия

Философские взгляды Айера сформировались на основе неореализма Рассела, австрийского неопозитивизма и британской традиции эмпиризма. Пропагандист идей Венского кружка, в поздних работах для Айера характерна тенденция к лингвистической философии.

Различал предложения аналитические (априорные) и синтетические (эмпирические). Физические объекты он понимал как логические конструкции из «чувственных данных» (см. неореализм).

В теории познания разрабатывал понятие верификации. Айер различает «сильный» и «слабый» принципы верификации. «Высказывание является верифицируемым в сильном смысле термина, — пишет он, — тогда и только тогда, когда его истинность может быть решающим образом установлена на опыте. Но оно является верифицируемым в слабом смысле, если опыт может сделать его вероятным» По мнению Айера, из этого принципа следовало, что предложения метафизики, теологии, эстетики и этики буквально бессмысленны и потому не могут быть ни истинными, ни ложными.

все метафизические утверждения бессмысленны

Он считал, что религиозные утверждения о существовании Бога не истинны и не ложны, а лишены значения. Это — метафизические псевдо-утверждения. Точно так же лишен значения и атеизм, утверждения которого («Бог не существует») зависят от религиозных утверждений. В то же время этические и эстетические суждения, а также некоторые суждения религиозного характера могут иметь «эмотивную» нагруженность, являясь выражением внутреннего мира высказывающих их людей, то есть составляют предмет психологии.

Цитаты

• Моральные суждения не имеют объективного значения в силу их недоступности эмпирической проверки.
• Моральные суждения не содержат ни истины, ни заблуждения. Они не выражают ничего, кроме наших чувств и пожеланий, а также различных реакций, которые они рассчитывали вызвать.
• Этика сводится к изучению того, что нам нравится и что не нравится. Иного значения понятия добра и зла в сущности не имеют.
• Если наука без философии, можно сказать, слепа, то философия без науки — фактически пуста

Сочинения

• «Язык, истина и логика» (1936; Language, Truth and Logic) Язык, истина и логика = Language, Truth and Logic / Пер. с англ. В.А. Суровцева, Н.А. Тарабанова / Под общей ред. В.А. Суровцева. — М.: «Канон+» РООИ «Реабилитация», 2010. — 240 с. — 1000 экз. — ISBN 978-5-88373-180-5.
• «Основания эмпирического знания» (1940; The Foundations of Empirical Knowledge)
• «Мышление и значение» (1947)
• «Проблема знания» (1956; The Problem of Knowledge)
• «Понятие личности и другие эссе» (1963; The Concept of a Person and Other Essays)
• «Человек как предмет научного исследования» (1964)
• «Бертран Рассел: философ века» (1967)
• «Происхождение прагматизма» (1968; The Origins of Pragmatism)
• «Рассел и Мур: наследие аналитической философии» (1971; Russell and Moore: The Analytical Heritage)
• «Центральные вопросы философии» (1973; The Central Questions of Philosophy)
• «Философия в XX веке» (1983; Philosophy in the Twentieth Century)
• «Свобода и мораль и другие эссе» (1984; Freedom and Morality and Other Essays)
• «Витгенштейн» (1985; Wittgenstein)

• В 1977 и 1984 годах вышли в свет два тома автобиографии: «Часть моей жизни» (Part of My Life) и «Вторая половина жизни» (More of My Life).

• Айер, А. В защиту эмпиризма // Эпистемология & Философия науки: Научно-теоретический журнал по общей методологии науки, теории познания и когнитивным наукам. — М.: Канон+, 2004. — № 1. — Т. I.
• Айер, А. [elenakosilova.narod.ru/studia2/ayer.htm Я мыслю, следовательно я существую] / Перевод и примечания Т. А. Дмитриева // Логос. — 1996. — № 8. — С. 44—51.
• Айер, А. Дж. Философия и наука // Вопросы философии. — 1962. — № 1. — С. 96—105.

Литература

• Айер А. Д. Язык, истина и логика (глава 6). — В кн.: Аналитическая философия. Избранные тексты. М., 1993
• Профессор А.Айер в Москве и у себя дома // Вопросы философии. — 1962. — № 5. — С. 155—156.
• Кроссер, П. Деградация этики от Юма к Айеру // Вопросы философии. — 1965. — № 3. — С. 102—107.

Ссылки

• [iph.ras.ru/elib/0079.html Айер] / А. Ф. Грязнов // Новая философская энциклопедия : в 4 т. / пред. науч.-ред. совета В. С. Стёпин. — 2-е изд., испр. и доп. — М. : Мысль, 2010.</span>
• [www.krugosvet.ru/enc/gumanitarnye_nauki/filosofiya/AER_ALFRED_DZHULZ.html Айер, Алфред Джулз] // Энциклопедия «Кругосвет».

Отрывок, характеризующий Айер, Алфред Джулс

– Это ужасно! ужасно! – говорила она, – но чего бы мне ни стоило, я исполню свой долг. Я приеду ночевать. Его нельзя так оставить. Каждая минута дорога. Я не понимаю, чего мешкают княжны. Может, Бог поможет мне найти средство его приготовить!… Adieu, mon prince, que le bon Dieu vous soutienne… [Прощайте, князь, да поддержит вас Бог.]
– Adieu, ma bonne, [Прощайте, моя милая,] – отвечал князь Василий, повертываясь от нее.
– Ах, он в ужасном положении, – сказала мать сыну, когда они опять садились в карету. – Он почти никого не узнает.
– Я не понимаю, маменька, какие его отношения к Пьеру? – спросил сын.
– Всё скажет завещание, мой друг; от него и наша судьба зависит…
– Но почему вы думаете, что он оставит что нибудь нам?
– Ах, мой друг! Он так богат, а мы так бедны!
– Ну, это еще недостаточная причина, маменька.
– Ах, Боже мой! Боже мой! Как он плох! – восклицала мать.


Когда Анна Михайловна уехала с сыном к графу Кириллу Владимировичу Безухому, графиня Ростова долго сидела одна, прикладывая платок к глазам. Наконец, она позвонила.
– Что вы, милая, – сказала она сердито девушке, которая заставила себя ждать несколько минут. – Не хотите служить, что ли? Так я вам найду место.
Графиня была расстроена горем и унизительною бедностью своей подруги и поэтому была не в духе, что выражалось у нее всегда наименованием горничной «милая» и «вы».
– Виновата с, – сказала горничная.
– Попросите ко мне графа.
Граф, переваливаясь, подошел к жене с несколько виноватым видом, как и всегда.
– Ну, графинюшка! Какое saute au madere [сотэ на мадере] из рябчиков будет, ma chere! Я попробовал; не даром я за Тараску тысячу рублей дал. Стоит!
Он сел подле жены, облокотив молодецки руки на колена и взъерошивая седые волосы.
– Что прикажете, графинюшка?
– Вот что, мой друг, – что это у тебя запачкано здесь? – сказала она, указывая на жилет. – Это сотэ, верно, – прибавила она улыбаясь. – Вот что, граф: мне денег нужно.
Лицо ее стало печально.
– Ах, графинюшка!…
И граф засуетился, доставая бумажник.
– Мне много надо, граф, мне пятьсот рублей надо.
И она, достав батистовый платок, терла им жилет мужа.
– Сейчас, сейчас. Эй, кто там? – крикнул он таким голосом, каким кричат только люди, уверенные, что те, кого они кличут, стремглав бросятся на их зов. – Послать ко мне Митеньку!
Митенька, тот дворянский сын, воспитанный у графа, который теперь заведывал всеми его делами, тихими шагами вошел в комнату.
– Вот что, мой милый, – сказал граф вошедшему почтительному молодому человеку. – Принеси ты мне… – он задумался. – Да, 700 рублей, да. Да смотри, таких рваных и грязных, как тот раз, не приноси, а хороших, для графини.
– Да, Митенька, пожалуйста, чтоб чистенькие, – сказала графиня, грустно вздыхая.
– Ваше сиятельство, когда прикажете доставить? – сказал Митенька. – Изволите знать, что… Впрочем, не извольте беспокоиться, – прибавил он, заметив, как граф уже начал тяжело и часто дышать, что всегда было признаком начинавшегося гнева. – Я было и запамятовал… Сию минуту прикажете доставить?
– Да, да, то то, принеси. Вот графине отдай.
– Экое золото у меня этот Митенька, – прибавил граф улыбаясь, когда молодой человек вышел. – Нет того, чтобы нельзя. Я же этого терпеть не могу. Всё можно.
– Ах, деньги, граф, деньги, сколько от них горя на свете! – сказала графиня. – А эти деньги мне очень нужны.
– Вы, графинюшка, мотовка известная, – проговорил граф и, поцеловав у жены руку, ушел опять в кабинет.
Когда Анна Михайловна вернулась опять от Безухого, у графини лежали уже деньги, всё новенькими бумажками, под платком на столике, и Анна Михайловна заметила, что графиня чем то растревожена.
– Ну, что, мой друг? – спросила графиня.
– Ах, в каком он ужасном положении! Его узнать нельзя, он так плох, так плох; я минутку побыла и двух слов не сказала…
– Annette, ради Бога, не откажи мне, – сказала вдруг графиня, краснея, что так странно было при ее немолодом, худом и важном лице, доставая из под платка деньги.
Анна Михайловна мгновенно поняла, в чем дело, и уж нагнулась, чтобы в должную минуту ловко обнять графиню.
– Вот Борису от меня, на шитье мундира…
Анна Михайловна уж обнимала ее и плакала. Графиня плакала тоже. Плакали они о том, что они дружны; и о том, что они добры; и о том, что они, подруги молодости, заняты таким низким предметом – деньгами; и о том, что молодость их прошла… Но слезы обеих были приятны…


Графиня Ростова с дочерьми и уже с большим числом гостей сидела в гостиной. Граф провел гостей мужчин в кабинет, предлагая им свою охотницкую коллекцию турецких трубок. Изредка он выходил и спрашивал: не приехала ли? Ждали Марью Дмитриевну Ахросимову, прозванную в обществе le terrible dragon, [страшный дракон,] даму знаменитую не богатством, не почестями, но прямотой ума и откровенною простотой обращения. Марью Дмитриевну знала царская фамилия, знала вся Москва и весь Петербург, и оба города, удивляясь ей, втихомолку посмеивались над ее грубостью, рассказывали про нее анекдоты; тем не менее все без исключения уважали и боялись ее.
В кабинете, полном дыма, шел разговор о войне, которая была объявлена манифестом, о наборе. Манифеста еще никто не читал, но все знали о его появлении. Граф сидел на отоманке между двумя курившими и разговаривавшими соседями. Граф сам не курил и не говорил, а наклоняя голову, то на один бок, то на другой, с видимым удовольствием смотрел на куривших и слушал разговор двух соседей своих, которых он стравил между собой.
Один из говоривших был штатский, с морщинистым, желчным и бритым худым лицом, человек, уже приближавшийся к старости, хотя и одетый, как самый модный молодой человек; он сидел с ногами на отоманке с видом домашнего человека и, сбоку запустив себе далеко в рот янтарь, порывисто втягивал дым и жмурился. Это был старый холостяк Шиншин, двоюродный брат графини, злой язык, как про него говорили в московских гостиных. Он, казалось, снисходил до своего собеседника. Другой, свежий, розовый, гвардейский офицер, безупречно вымытый, застегнутый и причесанный, держал янтарь у середины рта и розовыми губами слегка вытягивал дымок, выпуская его колечками из красивого рта. Это был тот поручик Берг, офицер Семеновского полка, с которым Борис ехал вместе в полк и которым Наташа дразнила Веру, старшую графиню, называя Берга ее женихом. Граф сидел между ними и внимательно слушал. Самое приятное для графа занятие, за исключением игры в бостон, которую он очень любил, было положение слушающего, особенно когда ему удавалось стравить двух говорливых собеседников.
– Ну, как же, батюшка, mon tres honorable [почтеннейший] Альфонс Карлыч, – говорил Шиншин, посмеиваясь и соединяя (в чем и состояла особенность его речи) самые народные русские выражения с изысканными французскими фразами. – Vous comptez vous faire des rentes sur l'etat, [Вы рассчитываете иметь доход с казны,] с роты доходец получать хотите?
– Нет с, Петр Николаич, я только желаю показать, что в кавалерии выгод гораздо меньше против пехоты. Вот теперь сообразите, Петр Николаич, мое положение…
Берг говорил всегда очень точно, спокойно и учтиво. Разговор его всегда касался только его одного; он всегда спокойно молчал, пока говорили о чем нибудь, не имеющем прямого к нему отношения. И молчать таким образом он мог несколько часов, не испытывая и не производя в других ни малейшего замешательства. Но как скоро разговор касался его лично, он начинал говорить пространно и с видимым удовольствием.