Гугенберг, Альфред

Поделись знанием:
(перенаправлено с «Альфред Гугенберг»)
Перейти к: навигация, поиск
Альфред Гугенберг<tr><td colspan="2" style="text-align: center; border-top: solid darkgray 1px;"></td></tr>
председатель ДНФП
21 октября 192828 июня 1933
Предшественник: Куно фон Вестарп
Преемник: должность упразднена
Министр продовольствия
30 января26 июня 1933 года
Глава правительства: Адольф Гитлер
Предшественник: Магнус фон Браун
Преемник: Рихард Дарре
Министр экономики
30 января26 июня 1933 года
Глава правительства: Адольф Гитлер
Предшественник: Герман Вармбольд
Преемник: Курт Шмитт
 
Рождение: Ганновер
Смерть: Кюкенбрух
Супруга: Гертруда Адикес

Альфред Эрнст Кристиан Александр Гугенберг (нем. Alfred Ernst Christian Alexander Hugenberg; 19 июня 1865, Ганновер — 12 марта 1951, Кюкенбрух) — влиятельный немецкий бизнесмен и политик. Рейхсминистр первого кабинета Адольфа Гитлера в 1933 году.



Биография

В 1883—1888 годах изучал юриспруденцию в Гёттингене, Гейдельберге и Берлине. В 1888 году в Страсбурге защитил докторскую диссертацию. С 1888 по 1890 год служил в армии. В 1891 году вместе с Карлом Петерсом учредил Всеобщий германский союз (с 1894 года Пангерманский союз), который занимался поддержкой национального сознания, защитой интересов немцев за границей и германской внешней политикой. Некоторое время был председателем союза. С 1894 по 1899 год был правительственным ассесором в прусской комиссии по делам поселенцев в Позене. Рассматривал свою работу как национальную борьбу против Польши.[1]

В 1900 году женился на Гертруде Адикес.

с 1903 по 1907 год работал советником в прусском министерстве финансов, с 1907 по 1908 год — директором горно-металлургического банка во Франкфурте-на-Майне.[1]

С 1909 по 1918 год был председателем дирекции «Фридрих Крупп АГ» в Эссене.[1]

В 1916 году, купив издательство «Шерль» и второе по величине немецкое информационное агентство «Телеграфен-Унион», Гугенберг приступил к созданию так называемого концерна Гугенберга, в который вошли издательство, информационные и рекламные агентства, кинокомпании и многочисленные газеты. К началу 1920-х годов в первую очередь посредством информагентств он оказывал большое влияние на печать правого толка.[1]

В 1918 году вступил в НННП, представлял эту партию с 1919 года в рейхстаге. Стал председателем НННП после её провала на выборах в 1928 году. После роспуска НННП вместе с другими партиями в 1933 году он несмотря на это оставался «гостем» в нацистском парламенте вплоть до 1945.

Гугенберг был приверженцем идей радикального национализма. Он надеялся свергнуть режим Веймарской республики и установить авторитарную форму правления.

До 1933 года сотрудничал с нацистской партией, в 1932 году поддержал Франца фон Папена. Он стал министром по вопросам экономики, министром сельского хозяйства и продовольствия в кабинете Гитлера. B июне 1933 он был вынужден сложить с себя полномочия министра, но остался депутатом рейхстага.

После войны Гугенберг был задержан англичанами. Он умер 12 марта 1951 года.

Напишите отзыв о статье "Гугенберг, Альфред"

Примечания

  1. 1 2 3 4 [www.dhm.de/lemo/html/biografien/HugenbergAlfred/index.html Biographie: Alfred Hugenberg, 1865-1951]. Проверено 25 января 2013. [www.webcitation.org/6E9UbOgJX Архивировано из первоисточника 3 февраля 2013].

Отрывок, характеризующий Гугенберг, Альфред

Николай сидел далеко от Сони, подле Жюли Карагиной, и опять с той же невольной улыбкой что то говорил с ней. Соня улыбалась парадно, но, видимо, мучилась ревностью: то бледнела, то краснела и всеми силами прислушивалась к тому, что говорили между собою Николай и Жюли. Гувернантка беспокойно оглядывалась, как бы приготавливаясь к отпору, ежели бы кто вздумал обидеть детей. Гувернер немец старался запомнить вое роды кушаний, десертов и вин с тем, чтобы описать всё подробно в письме к домашним в Германию, и весьма обижался тем, что дворецкий, с завернутою в салфетку бутылкой, обносил его. Немец хмурился, старался показать вид, что он и не желал получить этого вина, но обижался потому, что никто не хотел понять, что вино нужно было ему не для того, чтобы утолить жажду, не из жадности, а из добросовестной любознательности.


На мужском конце стола разговор всё более и более оживлялся. Полковник рассказал, что манифест об объявлении войны уже вышел в Петербурге и что экземпляр, который он сам видел, доставлен ныне курьером главнокомандующему.
– И зачем нас нелегкая несет воевать с Бонапартом? – сказал Шиншин. – II a deja rabattu le caquet a l'Autriche. Je crains, que cette fois ce ne soit notre tour. [Он уже сбил спесь с Австрии. Боюсь, не пришел бы теперь наш черед.]
Полковник был плотный, высокий и сангвинический немец, очевидно, служака и патриот. Он обиделся словами Шиншина.
– А затэ м, мы лосты вый государ, – сказал он, выговаривая э вместо е и ъ вместо ь . – Затэм, что импэ ратор это знаэ т. Он в манифэ стэ сказал, что нэ можэ т смотрэт равнодушно на опасности, угрожающие России, и что бэ зопасност империи, достоинство ее и святост союзов , – сказал он, почему то особенно налегая на слово «союзов», как будто в этом была вся сущность дела.
И с свойственною ему непогрешимою, официальною памятью он повторил вступительные слова манифеста… «и желание, единственную и непременную цель государя составляющее: водворить в Европе на прочных основаниях мир – решили его двинуть ныне часть войска за границу и сделать к достижению „намерения сего новые усилия“.
– Вот зачэм, мы лосты вый государ, – заключил он, назидательно выпивая стакан вина и оглядываясь на графа за поощрением.
– Connaissez vous le proverbe: [Знаете пословицу:] «Ерема, Ерема, сидел бы ты дома, точил бы свои веретена», – сказал Шиншин, морщась и улыбаясь. – Cela nous convient a merveille. [Это нам кстати.] Уж на что Суворова – и того расколотили, a plate couture, [на голову,] а где y нас Суворовы теперь? Je vous demande un peu, [Спрашиваю я вас,] – беспрестанно перескакивая с русского на французский язык, говорил он.
– Мы должны и драться до послэ днэ капли кров, – сказал полковник, ударяя по столу, – и умэ р р рэ т за своэ го импэ ратора, и тогда всэ й будэ т хорошо. А рассуждать как мо о ожно (он особенно вытянул голос на слове «можно»), как мо о ожно менше, – докончил он, опять обращаясь к графу. – Так старые гусары судим, вот и всё. А вы как судитэ , молодой человек и молодой гусар? – прибавил он, обращаясь к Николаю, который, услыхав, что дело шло о войне, оставил свою собеседницу и во все глаза смотрел и всеми ушами слушал полковника.
– Совершенно с вами согласен, – отвечал Николай, весь вспыхнув, вертя тарелку и переставляя стаканы с таким решительным и отчаянным видом, как будто в настоящую минуту он подвергался великой опасности, – я убежден, что русские должны умирать или побеждать, – сказал он, сам чувствуя так же, как и другие, после того как слово уже было сказано, что оно было слишком восторженно и напыщенно для настоящего случая и потому неловко.
– C'est bien beau ce que vous venez de dire, [Прекрасно! прекрасно то, что вы сказали,] – сказала сидевшая подле него Жюли, вздыхая. Соня задрожала вся и покраснела до ушей, за ушами и до шеи и плеч, в то время как Николай говорил. Пьер прислушался к речам полковника и одобрительно закивал головой.
– Вот это славно, – сказал он.
– Настоящэ й гусар, молодой человэк, – крикнул полковник, ударив опять по столу.
– О чем вы там шумите? – вдруг послышался через стол басистый голос Марьи Дмитриевны. – Что ты по столу стучишь? – обратилась она к гусару, – на кого ты горячишься? верно, думаешь, что тут французы перед тобой?