Альфтан, Алексей Карлович
Поделись знанием:
| Алексей Карлович Альфтан | ||||||
| швед. Alexis Karlsson Alfthan | ||||||
| Дата рождения | ||||||
|---|---|---|---|---|---|---|
| Место рождения | ||||||
| Дата смерти |
7 (19) декабря 1885 (71 год) | |||||
| Место смерти | ||||||
| Принадлежность | ||||||
| Звание |
<imagemap>: неверное или отсутствующее изображение | |||||
| Награды и премии |
</td></tr> </table> Алексей Карлович Альфтан (швед. Alexis Karlsson Alfthan; 22 декабря 1813 (3 января 1814), Силезия — 7 (19) декабря 1885 (по другим данным — 26 января 1885 года), Анненское, Российская империя) — русский военачальник, генерал-лейтенант (с 1878) Русской императорской армии. СодержаниеБиографияС 1828 по 1831 год учился в Выборгской начальной школе, после чего поступил в кадетскую школу в Фридрихсгаме. После её окончания, 22 июля 1835 года получил чин корнета и 14 августа 1836 году был назначен в Уланский полк в Санкт-Петербурге. В 1838 году присвоено звание лейтенанта. В 1841 году переведён в уланский лейб-гвардии полк, а в 1843 году в гвардейский полк конных гренадеров. Служил на Кавказе. Отличился в боях с горцами, получил чин капитана и в 1844 году был переведён в Житомирский 56-й пехотный полк. В 1847 году присвоено звание капитана, в 1852 году — полковника, 23 марта 1866 года — генерал-майора, а в 1878 году — генерал-лейтенанта. С 1872 по 1876 годы был командиром 6-й Запасной кавалерийской бригады[1]. В 1881 году вышел в отставку. Скончался в 1885 году в своём имении Анновка. Семья
Награды
Напишите отзыв о статье "Альфтан, Алексей Карлович"Примечания
Отрывок, характеризующий Альфтан, Алексей КарловичПоезд Ростовых в эту ночь стоял в Мытищах, в двадцати верстах от Москвы. 1 го сентября они выехали так поздно, дорога так была загромождена повозками и войсками, столько вещей было забыто, за которыми были посылаемы люди, что в эту ночь было решено ночевать в пяти верстах за Москвою. На другое утро тронулись поздно, и опять было столько остановок, что доехали только до Больших Мытищ. В десять часов господа Ростовы и раненые, ехавшие с ними, все разместились по дворам и избам большого села. Люди, кучера Ростовых и денщики раненых, убрав господ, поужинали, задали корму лошадям и вышли на крыльцо.В соседней избе лежал раненый адъютант Раевского, с разбитой кистью руки, и страшная боль, которую он чувствовал, заставляла его жалобно, не переставая, стонать, и стоны эти страшно звучали в осенней темноте ночи. В первую ночь адъютант этот ночевал на том же дворе, на котором стояли Ростовы. Графиня говорила, что она не могла сомкнуть глаз от этого стона, и в Мытищах перешла в худшую избу только для того, чтобы быть подальше от этого раненого. Один из людей в темноте ночи, из за высокого кузова стоявшей у подъезда кареты, заметил другое небольшое зарево пожара. Одно зарево давно уже видно было, и все знали, что это горели Малые Мытищи, зажженные мамоновскими казаками. – А ведь это, братцы, другой пожар, – сказал денщик. Все обратили внимание на зарево. – Да ведь, сказывали, Малые Мытищи мамоновские казаки зажгли. – Они! Нет, это не Мытищи, это дале. – Глянь ка, точно в Москве. Двое из людей сошли с крыльца, зашли за карету и присели на подножку. – Это левей! Как же, Мытищи вон где, а это вовсе в другой стороне. Несколько людей присоединились к первым. – Вишь, полыхает, – сказал один, – это, господа, в Москве пожар: либо в Сущевской, либо в Рогожской. Никто не ответил на это замечание. И довольно долго все эти люди молча смотрели на далекое разгоравшееся пламя нового пожара. Старик, графский камердинер (как его называли), Данило Терентьич подошел к толпе и крикнул Мишку. – Ты чего не видал, шалава… Граф спросит, а никого нет; иди платье собери. – Да я только за водой бежал, – сказал Мишка. – А вы как думаете, Данило Терентьич, ведь это будто в Москве зарево? – сказал один из лакеев. Данило Терентьич ничего не отвечал, и долго опять все молчали. Зарево расходилось и колыхалось дальше и дальше. – Помилуй бог!.. ветер да сушь… – опять сказал голос. – Глянь ко, как пошло. О господи! аж галки видно. Господи, помилуй нас грешных! – Потушат небось. – Кому тушить то? – послышался голос Данилы Терентьича, молчавшего до сих пор. Голос его был спокоен и медлителен. – Москва и есть, братцы, – сказал он, – она матушка белока… – Голос его оборвался, и он вдруг старчески всхлипнул. И как будто только этого ждали все, чтобы понять то значение, которое имело для них это видневшееся зарево. Послышались вздохи, слова молитвы и всхлипывание старого графского камердинера. Камердинер, вернувшись, доложил графу, что горит Москва. Граф надел халат и вышел посмотреть. С ним вместе вышла и не раздевавшаяся еще Соня, и madame Schoss. Наташа и графиня одни оставались в комнате. (Пети не было больше с семейством; он пошел вперед с своим полком, шедшим к Троице.) Графиня заплакала, услыхавши весть о пожаре Москвы. Наташа, бледная, с остановившимися глазами, сидевшая под образами на лавке (на том самом месте, на которое она села приехавши), не обратила никакого внимания на слова отца. Она прислушивалась к неумолкаемому стону адъютанта, слышному через три дома. Категории:
Навигация | |||||
