Альцениус, Отто
| Отто Альфред Альцениус | |
| Otto Alfred Alcenius | |
| Дата рождения: | |
|---|---|
| Место рождения: | |
| Дата смерти: | |
| Место смерти: | |
| Страна: | |
| Научная сфера: | |
| Известен как: |
автор одного из наиболее известных школьный учебников по ботанике в Финляндии |
Отто Альфред Альцениус (фин. Otto Alfred Alcenius, 24 августа 1838 — 20 января 1913) — финский ботаник, известен в первую очередь как автор много раз переиздававшегося школьного учебника, посвящённого сосудистым растениям Финляндии. Один из первых пропагандистов учения Чарльза Дарвина в Финляндии. Также был известен как нумизмат. Писал на шведском языке.
Содержание
Биография
Альцениус родился в 1838 году в Крунупю в финской провинции Остроботния (Похьянмаа) в семье Карла Фредрика Альцениуса (Karl Fredrik Alcenius), пастора, и Хелены Софии, урождённой Ювелиус (Helena Sofia Juvelius). В 1856 году он получил аттестат зрелости.
С 1859 году Альцениус работал в школе в качестве учителя математики и естествознания — сначала в Турку (до 1862 года), затем в Кокколе (1862—1864) и Ваасе (1864—1875); он также преподавал в сельскохозяйственной школе в Корсхольме (Мустасаари) (1865—1879). Альцениус подготовил школьный учебник, посвящённый сосудистым растениям Финляндии (на шведском языке). Этот учебник был впервые издан в 1864 году и с тех пор много раз переиздавался (в 1966 году вышло 13-е издание).
Альцениус был одним из первых пропагандистов учения Чарльза Дарвина в Финляндии. В 1868 году им была опубликована статья Betydelsen af Darwins theori för det naturliga växtsystemet («Значение теории Дарвина для естественной системы классификации растений»).
После переезда в Хельсинки Альцениус стал активным участником Финского антикварного общества; в частности, он занимался изучением монет викингов.
В течение десяти лет (1889—1899) Альцениус занимался должность секретаря Общества земледельцев лена Вааса.
Отто Альцениус скончался 20 января 1913 года в Хельсинки.
Семья
С 1860 года Альцениус был женат на Лауре Оттилиане Оттелин (Laura Ottiliana Ottelin). У них родилось четверо детей: три дочери и сын.
Некоторые работы
- Finlands kärlväxter: de vilt växande och allmännast odlade, ordnade i ett naturligt system. — 1864. (швед.)
- Другие издания учебника: 3-е (Söderström, 1895), 10-е (1945), 11-е (1949), 12-е (1958), 13-е (1966).
- Betydelsen af Darwins theori för det naturliga växtsystemet. — 1868. (швед.)
- Fyra anglosachsisk-tyska myntfynd i Finland (1894-97): föredrag (nu utvidgadt), hållet på Finska Fornminnesföreningens 30-års fest, den 1 oktober 1900. — Finska Fornminnesföreningen, Helsingfors, 1901. (швед.)
- Myterna i Kalevala. — Författare, Helsingfors, 1904. (швед.)
- Jämförelse mellan Argonautermytsagan och Kalevala samt mellan solhjälten Frixos och skandinavernas Fricco-Frej-Frode. — Finska Fornminnesföreningen, Helsingfors, 1912. (швед.)
Напишите отзыв о статье "Альцениус, Отто"
Ссылки
- [artikkelihaku.kansallisbiografia.fi/artikkeli/5828/ Отто Альцениус: информация на сайте Финского биографического общества] (фин.) (Проверено 22 января 2011)
- [kaikki.nettihotelli.net/2w/dat4481.htm#15 Отто Альцениус: генеалогическая информация на сайте Sukupuu] (фин.) (Проверено 22 января 2011)
Отрывок, характеризующий Альцениус, Отто
Видимо, что то вдруг изменилось в мыслях княжны; тонкие губы побледнели (глаза остались те же), и голос, в то время как она заговорила, прорывался такими раскатами, каких она, видимо, сама не ожидала.– Это было бы хорошо, – сказала она. – Я ничего не хотела и не хочу.
Она сбросила свою собачку с колен и оправила складки платья.
– Вот благодарность, вот признательность людям, которые всем пожертвовали для него, – сказала она. – Прекрасно! Очень хорошо! Мне ничего не нужно, князь.
– Да, но ты не одна, у тебя сестры, – ответил князь Василий.
Но княжна не слушала его.
– Да, я это давно знала, но забыла, что, кроме низости, обмана, зависти, интриг, кроме неблагодарности, самой черной неблагодарности, я ничего не могла ожидать в этом доме…
– Знаешь ли ты или не знаешь, где это завещание? – спрашивал князь Василий еще с большим, чем прежде, подергиванием щек.
– Да, я была глупа, я еще верила в людей и любила их и жертвовала собой. А успевают только те, которые подлы и гадки. Я знаю, чьи это интриги.
Княжна хотела встать, но князь удержал ее за руку. Княжна имела вид человека, вдруг разочаровавшегося во всем человеческом роде; она злобно смотрела на своего собеседника.
– Еще есть время, мой друг. Ты помни, Катишь, что всё это сделалось нечаянно, в минуту гнева, болезни, и потом забыто. Наша обязанность, моя милая, исправить его ошибку, облегчить его последние минуты тем, чтобы не допустить его сделать этой несправедливости, не дать ему умереть в мыслях, что он сделал несчастными тех людей…
– Тех людей, которые всем пожертвовали для него, – подхватила княжна, порываясь опять встать, но князь не пустил ее, – чего он никогда не умел ценить. Нет, mon cousin, – прибавила она со вздохом, – я буду помнить, что на этом свете нельзя ждать награды, что на этом свете нет ни чести, ни справедливости. На этом свете надо быть хитрою и злою.
– Ну, voyons, [послушай,] успокойся; я знаю твое прекрасное сердце.
– Нет, у меня злое сердце.
– Я знаю твое сердце, – повторил князь, – ценю твою дружбу и желал бы, чтобы ты была обо мне того же мнения. Успокойся и parlons raison, [поговорим толком,] пока есть время – может, сутки, может, час; расскажи мне всё, что ты знаешь о завещании, и, главное, где оно: ты должна знать. Мы теперь же возьмем его и покажем графу. Он, верно, забыл уже про него и захочет его уничтожить. Ты понимаешь, что мое одно желание – свято исполнить его волю; я затем только и приехал сюда. Я здесь только затем, чтобы помогать ему и вам.
– Теперь я всё поняла. Я знаю, чьи это интриги. Я знаю, – говорила княжна.
– Hе в том дело, моя душа.
– Это ваша protegee, [любимица,] ваша милая княгиня Друбецкая, Анна Михайловна, которую я не желала бы иметь горничной, эту мерзкую, гадкую женщину.
– Ne perdons point de temps. [Не будем терять время.]
– Ax, не говорите! Прошлую зиму она втерлась сюда и такие гадости, такие скверности наговорила графу на всех нас, особенно Sophie, – я повторить не могу, – что граф сделался болен и две недели не хотел нас видеть. В это время, я знаю, что он написал эту гадкую, мерзкую бумагу; но я думала, что эта бумага ничего не значит.
– Nous у voila, [В этом то и дело.] отчего же ты прежде ничего не сказала мне?
– В мозаиковом портфеле, который он держит под подушкой. Теперь я знаю, – сказала княжна, не отвечая. – Да, ежели есть за мной грех, большой грех, то это ненависть к этой мерзавке, – почти прокричала княжна, совершенно изменившись. – И зачем она втирается сюда? Но я ей выскажу всё, всё. Придет время!
