Альянс восьми держав
Альянс восьми держав (кит. трад. 八國聯軍) — военный альянс, в который вошли Российская империя, США, Германская империя, Великобритания, Франция, Японская империя, Австро-Венгрия и Италия, чьи войска вторглись в Цинский Китай в ответ на массовые убийства христиан[1][2], иностранцев и осаду дипломатических миссий в Посольском квартале Пекина. Объединённый контингент, иногда именуемый Международной Освободительной Экспедицией (МОЭ), состоял из 45 000 солдат и матросов стран Альянса[3]. Общее командование МОЭ осуществлял генерал-лейтенант Н. П. Линевич, затем генерал-фельдмаршал Альфред фон Вальдерзее.
В ходе кампании союзные войска вступили в Пекин, деблокировали посольства, подавили Боксёрское восстание в августе 1900 года и разбили императорскую армию Китая[4]. Имперским властям пришлось подписать неравный Заключительный протокол[5].
Содержание
Ход событий
В середине июня 1900 г. китайцы-ихэтуани[6] вступили в Пекин, где начали осаду посольского квартала, продолжавшуюся 56 дней. Во время осады был убит германский посланник Кеттелер. 13 августа 1900 г. войска Альянса, под командованием генерал-лейтенанта Линевича, вторглись в Пекин. Вторжение сопровождалось грабежами и мародёрством, в том числе в Запретном городе. Это был жестокий ответ на бесчеловечную жестокость ихэтуаней.[нейтральность?]
Как член альянса, Австро-Венгрия отправила в Китай (Порт-Артур) австро-венгерский флот в составе двух учебных кораблей и крейсеров «Кайзерин унд кёнигин Мария-Терезия», «Кайзерин Елизабет», «Асперн», «Зента», а также группу морских пехотинцев в апреле 1900. В июне они помогли удержать Тяньцзиньскую железную дорогу от сил Боксёрского восстания, а также разгромили флот вооружённых джонок на реках Хайхэ и Тайчжу. В захвате крепостей Дагу участвовали также Императорский флот Японии, российский Тихоокеанский флот, Королевский военно-морской флот Великобритании, ВМС США и ВМФ Франции. Всего военно-морские силы Альянса насчитывали: 18 японских кораблей, 10 русских, 8 британских, 5 французских, 5 немецких, 2 американских, 2 итальянских и 3 австро-венгерских. После захвата Дагу крейсеры ещё долго стояли в порту и экипаж флота покинул их только после урегулирования конфликта. В подавлении Ихэтуаньского восстания участвовал Георг Людвиг фон Трапп — самый результативный австрийский подводник Первой мировой войны.
14 августа 1900 г. Император Гуансюй, вдовствующая императрица Цыси и высшие чиновники покинули императорский дворец и послали на мирные переговоры известного сановника Ли Хунчжана. Имперским властям пришлось подписать неравный Заключительный протокол[5]. Текст протокола был утверждён как державами Альянса, так и присоединившимися к ним Испанией, Бельгией и Голландией.
1 января 1901 года часть уцелевших отрядов ихэтуаней прорвалась в Маньчжурию. Там они объединились в т. н. «Армию честности и справедливости». Всего эта армия насчитывала 200 000 человек, её возглавил Ван Хэд[7]. В мае 1901 г. все ихэтуани в окрестностях Пекина были ликвидированы силами Международной Освободительной Экспедиции. Сопротивление сектантов в Маньчжурии продолжалось вплоть до января 1902-го, партизанские бои шли в основном в провинциях Ляонин и Хэйлунцзян.
Оценка альянса
Альянс восьми держав оценивается китайскими историками как вторжение в слабый Китай сильных империй, желающих разграбить страну. А Боксёрское восстание рассматривается как восстание против захватчиков. Эти события привели к ещё большей дестабилизации положения страны.
См. также
Напишите отзыв о статье "Альянс восьми держав"
Примечания
- ↑ [books.google.com/books?id=OnpG2WMvyHwC&pg=PA231 Beyond Suffering: Recounting War in Modern China]. — UBC Press. — P. 231. — ISBN 978-0-7748-1958-9.
- ↑
— проф. А. Я. Чадаева, Забытые герои Первой мировой войны // Доклад в лектории ОБИБ — Дубна, 9 октября 2014.
Ихэтуаньское (Боксёрское) восстание — это был геноцид христианского населения Китая. Их предавали самым мучительным казням! 
- ↑ 20,840 японцев, 13,150 русских, 12,020 британцев, 3,520 французов, 3420 американцев, 900 немцев, 80 итальянцев и 75 австрийцев и венгров.
- ↑ O’Conner, David The Boxer Rebellion London:Robert Hale & Company, 1973, Chap. 16. ISBN 0-7091-4780-5
- ↑ 1 2 [www.hkptu.org/society/pubin/fish/3287eng.htm Eight-Nation Alliance in Section 4]
- ↑ Фракция тоталитарной секты «Белый лотос».
- ↑ Его заместителем был Дун И.
Отрывок, характеризующий Альянс восьми держав
Стаканов было только три; вода была такая грязная, что нельзя было решить, когда крепок или некрепок чай, и в самоваре воды было только на шесть стаканов, но тем приятнее было по очереди и старшинству получить свой стакан из пухлых с короткими, не совсем чистыми, ногтями ручек Марьи Генриховны. Все офицеры, казалось, действительно были в этот вечер влюблены в Марью Генриховну. Даже те офицеры, которые играли за перегородкой в карты, скоро бросили игру и перешли к самовару, подчиняясь общему настроению ухаживанья за Марьей Генриховной. Марья Генриховна, видя себя окруженной такой блестящей и учтивой молодежью, сияла счастьем, как ни старалась она скрывать этого и как ни очевидно робела при каждом сонном движении спавшего за ней мужа.Ложка была только одна, сахару было больше всего, но размешивать его не успевали, и потому было решено, что она будет поочередно мешать сахар каждому. Ростов, получив свой стакан и подлив в него рому, попросил Марью Генриховну размешать.
– Да ведь вы без сахара? – сказала она, все улыбаясь, как будто все, что ни говорила она, и все, что ни говорили другие, было очень смешно и имело еще другое значение.
– Да мне не сахар, мне только, чтоб вы помешали своей ручкой.
Марья Генриховна согласилась и стала искать ложку, которую уже захватил кто то.
– Вы пальчиком, Марья Генриховна, – сказал Ростов, – еще приятнее будет.
– Горячо! – сказала Марья Генриховна, краснея от удовольствия.
Ильин взял ведро с водой и, капнув туда рому, пришел к Марье Генриховне, прося помешать пальчиком.
– Это моя чашка, – говорил он. – Только вложите пальчик, все выпью.
Когда самовар весь выпили, Ростов взял карты и предложил играть в короли с Марьей Генриховной. Кинули жребий, кому составлять партию Марьи Генриховны. Правилами игры, по предложению Ростова, было то, чтобы тот, кто будет королем, имел право поцеловать ручку Марьи Генриховны, а чтобы тот, кто останется прохвостом, шел бы ставить новый самовар для доктора, когда он проснется.
– Ну, а ежели Марья Генриховна будет королем? – спросил Ильин.
– Она и так королева! И приказания ее – закон.
Только что началась игра, как из за Марьи Генриховны вдруг поднялась вспутанная голова доктора. Он давно уже не спал и прислушивался к тому, что говорилось, и, видимо, не находил ничего веселого, смешного или забавного во всем, что говорилось и делалось. Лицо его было грустно и уныло. Он не поздоровался с офицерами, почесался и попросил позволения выйти, так как ему загораживали дорогу. Как только он вышел, все офицеры разразились громким хохотом, а Марья Генриховна до слез покраснела и тем сделалась еще привлекательнее на глаза всех офицеров. Вернувшись со двора, доктор сказал жене (которая перестала уже так счастливо улыбаться и, испуганно ожидая приговора, смотрела на него), что дождь прошел и что надо идти ночевать в кибитку, а то все растащат.
– Да я вестового пошлю… двух! – сказал Ростов. – Полноте, доктор.
– Я сам стану на часы! – сказал Ильин.
– Нет, господа, вы выспались, а я две ночи не спал, – сказал доктор и мрачно сел подле жены, ожидая окончания игры.
Глядя на мрачное лицо доктора, косившегося на свою жену, офицерам стало еще веселей, и многие не могла удерживаться от смеха, которому они поспешно старались приискивать благовидные предлоги. Когда доктор ушел, уведя свою жену, и поместился с нею в кибиточку, офицеры улеглись в корчме, укрывшись мокрыми шинелями; но долго не спали, то переговариваясь, вспоминая испуг доктора и веселье докторши, то выбегая на крыльцо и сообщая о том, что делалось в кибиточке. Несколько раз Ростов, завертываясь с головой, хотел заснуть; но опять чье нибудь замечание развлекало его, опять начинался разговор, и опять раздавался беспричинный, веселый, детский хохот.
В третьем часу еще никто не заснул, как явился вахмистр с приказом выступать к местечку Островне.
Все с тем же говором и хохотом офицеры поспешно стали собираться; опять поставили самовар на грязной воде. Но Ростов, не дождавшись чаю, пошел к эскадрону. Уже светало; дождик перестал, тучи расходились. Было сыро и холодно, особенно в непросохшем платье. Выходя из корчмы, Ростов и Ильин оба в сумерках рассвета заглянули в глянцевитую от дождя кожаную докторскую кибиточку, из под фартука которой торчали ноги доктора и в середине которой виднелся на подушке чепчик докторши и слышалось сонное дыхание.
– Право, она очень мила! – сказал Ростов Ильину, выходившему с ним.
– Прелесть какая женщина! – с шестнадцатилетней серьезностью отвечал Ильин.
Через полчаса выстроенный эскадрон стоял на дороге. Послышалась команда: «Садись! – солдаты перекрестились и стали садиться. Ростов, выехав вперед, скомандовал: «Марш! – и, вытянувшись в четыре человека, гусары, звуча шлепаньем копыт по мокрой дороге, бренчаньем сабель и тихим говором, тронулись по большой, обсаженной березами дороге, вслед за шедшей впереди пехотой и батареей.
Разорванные сине лиловые тучи, краснея на восходе, быстро гнались ветром. Становилось все светлее и светлее. Ясно виднелась та курчавая травка, которая заседает всегда по проселочным дорогам, еще мокрая от вчерашнего дождя; висячие ветви берез, тоже мокрые, качались от ветра и роняли вбок от себя светлые капли. Яснее и яснее обозначались лица солдат. Ростов ехал с Ильиным, не отстававшим от него, стороной дороги, между двойным рядом берез.
Ростов в кампании позволял себе вольность ездить не на фронтовой лошади, а на казацкой. И знаток и охотник, он недавно достал себе лихую донскую, крупную и добрую игреневую лошадь, на которой никто не обскакивал его. Ехать на этой лошади было для Ростова наслаждение. Он думал о лошади, об утре, о докторше и ни разу не подумал о предстоящей опасности.
