Аль-Бакр, Ахмад Хасан

Ахмед Хасан аль-Бакр أحمد حسن البكر<tr><td colspan="2" style="text-align: center; border-top: solid darkgray 1px;"></td></tr>
Президент Ирака председатель Совета революционного командования Ирака
17 июля 1968 — 16 июля 1979
Предшественник:	Абдель Рахман Ареф
Преемник:	Саддам Хусейн
Премьер-министр Ирака
30 июля 1968 — 16 июля 1979
Предшественник:	Абд ар-Раззак ан-Наиф
Преемник:	Саддам Хусейн
Премьер-министр Ирака
8 февраля 1963 — 18 ноября 1963
Предшественник:	Абдель Керим Касем
Преемник:	Тахир Яхья
Вероисповедание:	Ислам, суннитского толка
Рождение:	1 июля 1914(1914-07-01) Тикрит, Салах-эд-Дин
Смерть:	4 октября 1982(1982-10-04) (68 лет) Багдад
Партия:	Баас

А́хмед Ха́сан аль-Ба́кр (1 июля 1914 — 4 октября 1982) — иракский военный, политический и государственный деятель. Президент Ирака с 1968 по 1979 год.

Биография

Ахмед Хасан аль-Бакр родился 1 июля 1914 года в Тикрите.

В 1938 году поступил в военную академию. В 1941 году аль-Бакр принял активное участие в антибританском восстании Рашида Али аль-Гайлани. После подавления восстания Ахмед Хасан был исключён из вооружённых сил, но в 1957 году ему удалось восстановиться. В следующем году в Ираке произошла революция.

В ходе вооруженного переворота 8 февраля 1963 года занял пост премьер-министра Ирака, как один из руководителей переворота — представитель партии «Баас».

Пришедшая к власти партия «Баас» начала, с помощью «Национальной гвардии», репрессии против коммунистов и других оппозиционных сил. С февраля по ноябрь 1963 года было убито около 5 тыс. чел., а более 10 тыс. брошены в тюрьмы. Но вместе с тем обострились противоречия между Баас, иракскими насеристами и ДАН, которые разошлись во мнениях относительно подхода к переговорам об объединении Ирака с Египтом, результатом чего стал распад Социалистического блока.

Репрессии со стороны правительства подорвало доверие к политике властей у феодалов и крестьян. В это же время на севере начались очередные военные действия с курдскими повстанцами.

Попытки Баас найти выход из создавшегося положения привело к обострению противоречий в партийном руководстве. В сентябре 1963 года в нём образовались две группировки, разногласия между которыми переросли в военные столкновения.

Ареф воспользовался сложившейся ситуацией и 18 ноября при поддержке военных организовал государственный переворот, отстранив баасистов от власти. Многие лидеры партии Баас были арестованы. В январе 1964 года поста премьер-министра лишился Ахмед Хасан аль-Бакр, на его место пришёл Тахир Яхья. Отстранив баасистов от власти, Ареф тем самым сосредоточил в своих руках всю полноту власти и установил в стране режим военной диктатуры.

В феврале 1964 года общеарабское руководство «Баас» приняло решение о создании нового иракского руководства «Баас» в составе пяти человек, среди которых были популярный в стране генерал Ахмед Хасан аль-Бакр и Саддам Хусейн. Генеральным секретарем регионального руководства иракской партии «Баас» становится Ахмед Хасан аль-Бакр.

Весной 1968 г. в Ираке в быстром темпе следовали друг за другом правительственные кризисы. В апреле тринадцать отставных офицеров, среди которых двое были бывшими премьер-министрами и пять баасистами, представили Арефу меморандум, требуя увольнения премьер-министра Тахира Яхья, учреждения законодательного собрания и формирования нового правительства. В следующем месяце президент Ареф, опасаясь потерять власть, отсрочил ещё на два года выборы в парламент, выработку и введение в действие конституции, но против него уже готовился заговор.

Активную деятельность против правительства развернула нелегальная организация молодых офицеров «Арабское революционное движение», ставившая своей целью свержение существующего режима. Для подготовки переворота руководители этой организации заместитель начальника второго бюро разведки полковник Абд-ар-Раззак ан-Найеф и командующий президентской гвардией генерал Ибрагим Абд-ар-Рахман Дауд установили связь с руководителями партии Баас — генералами Ахмед Хасаном аль-Бакром, Салехом Махди Аммашем, Харданом Тикрити и с группой консервативных офицеров, возглавляемой генералом Абдель Азизом аль-Окайли.

17 июля 1968 года в результате бескровного переворота партия «Баас» пришла к власти в Ираке. Багдадское радио объявило об очередном перевороте. На этот раз прозвучало, что партия Баас «взяла власть и покончила с коррумпированным и слабым режимом, который представляла клика невежд, безграмотных корыстолюбцев, воров, шпионов и сионистов».

Президент Абдель Рахман Ареф (брат погибшего президента Абдель Салама Арефа) был отправлен в ссылку в Лондон. Придя к власти, баасисты сразу стали избавляться от потенциальных соперников. Спустя 14 дней после переворота участники заговора Найеф, Дауд и Насер аль-Хани, входившие в организацию «Арабское революционное движение», были отстранены от власти. Власть сосредоточилась в руках аль-Бакра.

После прихода к власти в стране партия «Баас» сформировала Совет революционного командования во главе с Ахмедом Хасаном аль-Бакром. В списке Совета 31-летний Саддам Хусейн значился под номером 5. Саддам, заместитель аль-Бакра по партийной и государственной линии, отвечал за внутреннюю безопасность в стране, иными словами, курировал партийные и государственные спецслужбы. Контроль над спецслужбами позволил Саддаму Хусейну в дальнейшем сосредоточить реальную власть в своих руках.

16 июля 1979 года президент Ирака аль-Бакр ушёл в отставку, якобы по болезни (утверждали, что он посажен под домашний арест). Его преемником был объявлен Саддам Хусейн, который также возглавил региональное руководство партии «Баас». Фактически Саддам Хусейн таким образом присвоил себе диктаторские полномочия.

Литература

• Ахмед Хасан аль-Бакр (Люди и события) // Новое время. — М., 1968. — № 31. — С. 26.

Отрывок, характеризующий Аль-Бакр, Ахмад Хасан

– Нет, постой, ах какая ты смешная! – сказал Николай, всё всматриваясь в нее, и в сестре тоже находя что то новое, необыкновенное и обворожительно нежное, чего он прежде не видал в ней. – Наташа, что то волшебное. А?
– Да, – отвечала она, – ты прекрасно сделал.
«Если б я прежде видел ее такою, какою она теперь, – думал Николай, – я бы давно спросил, что сделать и сделал бы всё, что бы она ни велела, и всё бы было хорошо».
– Так ты рада, и я хорошо сделал?
– Ах, так хорошо! Я недавно с мамашей поссорилась за это. Мама сказала, что она тебя ловит. Как это можно говорить? Я с мама чуть не побранилась. И никому никогда не позволю ничего дурного про нее сказать и подумать, потому что в ней одно хорошее.
– Так хорошо? – сказал Николай, еще раз высматривая выражение лица сестры, чтобы узнать, правда ли это, и, скрыпя сапогами, он соскочил с отвода и побежал к своим саням. Всё тот же счастливый, улыбающийся черкес, с усиками и блестящими глазами, смотревший из под собольего капора, сидел там, и этот черкес был Соня, и эта Соня была наверное его будущая, счастливая и любящая жена.
Приехав домой и рассказав матери о том, как они провели время у Мелюковых, барышни ушли к себе. Раздевшись, но не стирая пробочных усов, они долго сидели, разговаривая о своем счастьи. Они говорили о том, как они будут жить замужем, как их мужья будут дружны и как они будут счастливы.
На Наташином столе стояли еще с вечера приготовленные Дуняшей зеркала. – Только когда всё это будет? Я боюсь, что никогда… Это было бы слишком хорошо! – сказала Наташа вставая и подходя к зеркалам.
– Садись, Наташа, может быть ты увидишь его, – сказала Соня. Наташа зажгла свечи и села. – Какого то с усами вижу, – сказала Наташа, видевшая свое лицо.
– Не надо смеяться, барышня, – сказала Дуняша.
Наташа нашла с помощью Сони и горничной положение зеркалу; лицо ее приняло серьезное выражение, и она замолкла. Долго она сидела, глядя на ряд уходящих свечей в зеркалах, предполагая (соображаясь с слышанными рассказами) то, что она увидит гроб, то, что увидит его, князя Андрея, в этом последнем, сливающемся, смутном квадрате. Но как ни готова она была принять малейшее пятно за образ человека или гроба, она ничего не видала. Она часто стала мигать и отошла от зеркала.
– Отчего другие видят, а я ничего не вижу? – сказала она. – Ну садись ты, Соня; нынче непременно тебе надо, – сказала она. – Только за меня… Мне так страшно нынче!
Соня села за зеркало, устроила положение, и стала смотреть.
– Вот Софья Александровна непременно увидят, – шопотом сказала Дуняша; – а вы всё смеетесь.
Соня слышала эти слова, и слышала, как Наташа шопотом сказала:
– И я знаю, что она увидит; она и прошлого года видела.
Минуты три все молчали. «Непременно!» прошептала Наташа и не докончила… Вдруг Соня отсторонила то зеркало, которое она держала, и закрыла глаза рукой.
– Ах, Наташа! – сказала она.
– Видела? Видела? Что видела? – вскрикнула Наташа, поддерживая зеркало.
Соня ничего не видала, она только что хотела замигать глазами и встать, когда услыхала голос Наташи, сказавшей «непременно»… Ей не хотелось обмануть ни Дуняшу, ни Наташу, и тяжело было сидеть. Она сама не знала, как и вследствие чего у нее вырвался крик, когда она закрыла глаза рукою.
– Его видела? – спросила Наташа, хватая ее за руку.
– Да. Постой… я… видела его, – невольно сказала Соня, еще не зная, кого разумела Наташа под словом его: его – Николая или его – Андрея.
«Но отчего же мне не сказать, что я видела? Ведь видят же другие! И кто же может уличить меня в том, что я видела или не видала?» мелькнуло в голове Сони.
– Да, я его видела, – сказала она.
– Как же? Как же? Стоит или лежит?
– Нет, я видела… То ничего не было, вдруг вижу, что он лежит.
– Андрей лежит? Он болен? – испуганно остановившимися глазами глядя на подругу, спрашивала Наташа.
– Нет, напротив, – напротив, веселое лицо, и он обернулся ко мне, – и в ту минуту как она говорила, ей самой казалось, что она видела то, что говорила.
– Ну а потом, Соня?…
– Тут я не рассмотрела, что то синее и красное…
– Соня! когда он вернется? Когда я увижу его! Боже мой, как я боюсь за него и за себя, и за всё мне страшно… – заговорила Наташа, и не отвечая ни слова на утешения Сони, легла в постель и долго после того, как потушили свечу, с открытыми глазами, неподвижно лежала на постели и смотрела на морозный, лунный свет сквозь замерзшие окна.


Вскоре после святок Николай объявил матери о своей любви к Соне и о твердом решении жениться на ней. Графиня, давно замечавшая то, что происходило между Соней и Николаем, и ожидавшая этого объяснения, молча выслушала его слова и сказала сыну, что он может жениться на ком хочет; но что ни она, ни отец не дадут ему благословения на такой брак. В первый раз Николай почувствовал, что мать недовольна им, что несмотря на всю свою любовь к нему, она не уступит ему. Она, холодно и не глядя на сына, послала за мужем; и, когда он пришел, графиня хотела коротко и холодно в присутствии Николая сообщить ему в чем дело, но не выдержала: заплакала слезами досады и вышла из комнаты. Старый граф стал нерешительно усовещивать Николая и просить его отказаться от своего намерения. Николай отвечал, что он не может изменить своему слову, и отец, вздохнув и очевидно смущенный, весьма скоро перервал свою речь и пошел к графине. При всех столкновениях с сыном, графа не оставляло сознание своей виноватости перед ним за расстройство дел, и потому он не мог сердиться на сына за отказ жениться на богатой невесте и за выбор бесприданной Сони, – он только при этом случае живее вспоминал то, что, ежели бы дела не были расстроены, нельзя было для Николая желать лучшей жены, чем Соня; и что виновен в расстройстве дел только один он с своим Митенькой и с своими непреодолимыми привычками.
Отец с матерью больше не говорили об этом деле с сыном; но несколько дней после этого, графиня позвала к себе Соню и с жестокостью, которой не ожидали ни та, ни другая, графиня упрекала племянницу в заманивании сына и в неблагодарности. Соня, молча с опущенными глазами, слушала жестокие слова графини и не понимала, чего от нее требуют. Она всем готова была пожертвовать для своих благодетелей. Мысль о самопожертвовании была любимой ее мыслью; но в этом случае она не могла понять, кому и чем ей надо жертвовать. Она не могла не любить графиню и всю семью Ростовых, но и не могла не любить Николая и не знать, что его счастие зависело от этой любви. Она была молчалива и грустна, и не отвечала. Николай не мог, как ему казалось, перенести долее этого положения и пошел объясниться с матерью. Николай то умолял мать простить его и Соню и согласиться на их брак, то угрожал матери тем, что, ежели Соню будут преследовать, то он сейчас же женится на ней тайно.
Графиня с холодностью, которой никогда не видал сын, отвечала ему, что он совершеннолетний, что князь Андрей женится без согласия отца, и что он может то же сделать, но что никогда она не признает эту интригантку своей дочерью.
Взорванный словом интригантка , Николай, возвысив голос, сказал матери, что он никогда не думал, чтобы она заставляла его продавать свои чувства, и что ежели это так, то он последний раз говорит… Но он не успел сказать того решительного слова, которого, судя по выражению его лица, с ужасом ждала мать и которое может быть навсегда бы осталось жестоким воспоминанием между ними. Он не успел договорить, потому что Наташа с бледным и серьезным лицом вошла в комнату от двери, у которой она подслушивала.