Аль-Баттани

Мухаммад аль-Баттани
أبو عبد الله محمد بن جابر بن سنان الحراني الصابي البتاني
Ал-Баттани
Дата рождения:	858(0858)
Место рождения:	Харран
Дата смерти:	929(0929)
Место смерти:	Самарра
Научная сфера:	астрономия, математика

В Википедии есть статьи о других людях с куньей Абу Абдуллах, именем Мухаммад и нисбой Харрани.

Абу Абдулла́х Муха́ммад ибн Джаби́р ибн Синан аль-Ракки аль-Харрани аль-Саби аль-Батта́ни (араб. أبو عبد الله محمد بن جابر بن سنان الحراني الصابي البتاني‎, Харран, 858 — Самарра, 929) — выдающийся средневековый астроном и математик. Араб по происхождению. В средневековой Европе был известен под латинизированным именем Albategnius.

Аль-Баттани провёл в Ракке и Дамаске между 877 и 919 годах множество астрономических наблюдений, составив по их результатам «Сабейский зидж». Точнее, чем Птолемей, определил наклон эклиптики к экватору — 23°35′41″, и предварения равноденствий — 54,5″ за год, или 1° за 66 лет. В математической части зиджа ал-Баттани описал методы вычисления сферических треугольников, развитые в дальнейшем другими математиками стран ислама.

Аль-Баттани написал также «Трактат об азимуте киблы», «Трактат о расстояниях до небесных светил» и ряд астрологических сочинений.

Аль-Баттани также удалось вычислить солнечный год, причем его данные почти полностью совпадают с современными (с погрешностью всего в 24 секунды).

Зидж ал-Баттани был переведён на латынь Платоном из Тиволи в 1116 году. Он оказал большое влияние на европейскую астрономию, вплоть до Георга Пурбаха, Региомонтана и Николая Коперника.

В честь аль-Баттани назван кратер аль-Баттани на Луне.

Литература

• Колчинский И.Г., Корсунь А.А., Родригес М.Г. Астрономы: Биографический справочник. — 2-е изд., перераб. и доп.. — Киев: Наукова думка, 1986. — 512 с.
• Матвиевская Г. П., Розенфельд Б. А. Математики и астрономы мусульманского средневековья и их труды (VIII—XVII вв.). В 3 т.. — М.: Наука, 1983.
• Матвиевская Г. П. Очерки истории тригонометрии. — Ташкент: Фан, 1990.

Ссылки

• Ал-Батани // Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона : в 86 т. (82 т. и 4 доп.). — СПб., 1890—1907.

Отрывок, характеризующий Аль-Баттани

– Бунапарте стоит! ишь врет, дура! Чего не знает! Теперь пруссак бунтует. Австрияк его, значит, усмиряет. Как он замирится, тогда и с Бунапартом война откроется. А то, говорит, в Брунове Бунапарте стоит! То то и видно, что дурак. Ты слушай больше.
– Вишь черти квартирьеры! Пятая рота, гляди, уже в деревню заворачивает, они кашу сварят, а мы еще до места не дойдем.
– Дай сухарика то, чорт.
– А табаку то вчера дал? То то, брат. Ну, на, Бог с тобой.
– Хоть бы привал сделали, а то еще верст пять пропрем не емши.
– То то любо было, как немцы нам коляски подавали. Едешь, знай: важно!
– А здесь, братец, народ вовсе оголтелый пошел. Там всё как будто поляк был, всё русской короны; а нынче, брат, сплошной немец пошел.
– Песенники вперед! – послышался крик капитана.
И перед роту с разных рядов выбежало человек двадцать. Барабанщик запевало обернулся лицом к песенникам, и, махнув рукой, затянул протяжную солдатскую песню, начинавшуюся: «Не заря ли, солнышко занималося…» и кончавшуюся словами: «То то, братцы, будет слава нам с Каменскиим отцом…» Песня эта была сложена в Турции и пелась теперь в Австрии, только с тем изменением, что на место «Каменскиим отцом» вставляли слова: «Кутузовым отцом».
Оторвав по солдатски эти последние слова и махнув руками, как будто он бросал что то на землю, барабанщик, сухой и красивый солдат лет сорока, строго оглянул солдат песенников и зажмурился. Потом, убедившись, что все глаза устремлены на него, он как будто осторожно приподнял обеими руками какую то невидимую, драгоценную вещь над головой, подержал ее так несколько секунд и вдруг отчаянно бросил ее:
Ах, вы, сени мои, сени!
«Сени новые мои…», подхватили двадцать голосов, и ложечник, несмотря на тяжесть амуниции, резво выскочил вперед и пошел задом перед ротой, пошевеливая плечами и угрожая кому то ложками. Солдаты, в такт песни размахивая руками, шли просторным шагом, невольно попадая в ногу. Сзади роты послышались звуки колес, похрускиванье рессор и топот лошадей.
Кутузов со свитой возвращался в город. Главнокомандующий дал знак, чтобы люди продолжали итти вольно, и на его лице и на всех лицах его свиты выразилось удовольствие при звуках песни, при виде пляшущего солдата и весело и бойко идущих солдат роты. Во втором ряду, с правого фланга, с которого коляска обгоняла роты, невольно бросался в глаза голубоглазый солдат, Долохов, который особенно бойко и грациозно шел в такт песни и глядел на лица проезжающих с таким выражением, как будто он жалел всех, кто не шел в это время с ротой. Гусарский корнет из свиты Кутузова, передразнивавший полкового командира, отстал от коляски и подъехал к Долохову.
Гусарский корнет Жерков одно время в Петербурге принадлежал к тому буйному обществу, которым руководил Долохов. За границей Жерков встретил Долохова солдатом, но не счел нужным узнать его. Теперь, после разговора Кутузова с разжалованным, он с радостью старого друга обратился к нему: