Аль-Джинн
Поделись знанием:
– Ослабел? похудел?.. – спрашивала княжна.
– Нет, не то, но хуже. Вы увидите. Ах, Мари, Мари, он слишком хорош, он не может, не может жить… потому что…
Когда Наташа привычным движением отворила его дверь, пропуская вперед себя княжну, княжна Марья чувствовала уже в горле своем готовые рыданья. Сколько она ни готовилась, ни старалась успокоиться, она знала, что не в силах будет без слез увидать его.
Княжна Марья понимала то, что разумела Наташа словами: сним случилось это два дня тому назад. Она понимала, что это означало то, что он вдруг смягчился, и что смягчение, умиление эти были признаками смерти. Она, подходя к двери, уже видела в воображении своем то лицо Андрюши, которое она знала с детства, нежное, кроткое, умиленное, которое так редко бывало у него и потому так сильно всегда на нее действовало. Она знала, что он скажет ей тихие, нежные слова, как те, которые сказал ей отец перед смертью, и что она не вынесет этого и разрыдается над ним. Но, рано ли, поздно ли, это должно было быть, и она вошла в комнату. Рыдания все ближе и ближе подступали ей к горлу, в то время как она своими близорукими глазами яснее и яснее различала его форму и отыскивала его черты, и вот она увидала его лицо и встретилась с ним взглядом.
Он лежал на диване, обложенный подушками, в меховом беличьем халате. Он был худ и бледен. Одна худая, прозрачно белая рука его держала платок, другою он, тихими движениями пальцев, трогал тонкие отросшие усы. Глаза его смотрели на входивших.
Увидав его лицо и встретившись с ним взглядом, княжна Марья вдруг умерила быстроту своего шага и почувствовала, что слезы вдруг пересохли и рыдания остановились. Уловив выражение его лица и взгляда, она вдруг оробела и почувствовала себя виноватой.
«Да в чем же я виновата?» – спросила она себя. «В том, что живешь и думаешь о живом, а я!..» – отвечал его холодный, строгий взгляд.
В глубоком, не из себя, но в себя смотревшем взгляде была почти враждебность, когда он медленно оглянул сестру и Наташу.
Он поцеловался с сестрой рука в руку, по их привычке.
– Здравствуй, Мари, как это ты добралась? – сказал он голосом таким же ровным и чуждым, каким был его взгляд. Ежели бы он завизжал отчаянным криком, то этот крик менее бы ужаснул княжну Марью, чем звук этого голоса.
– И Николушку привезла? – сказал он также ровно и медленно и с очевидным усилием воспоминанья.
| Арабский текст суры | |
| Основная информация | |
|---|---|
| Название |
Аль-Джинн |
| Оригинал |
الجن |
| Значение |
Джинны |
| Место | |
| Порядок |
40 |
| Расположение | |
| Номер |
72 |
| Джуз / хизб |
29 / 58 |
| Предыдущая | |
| Следующая | |
| Статистика | |
| Руку |
2 |
| Аятов |
28 |
| Слов / букв |
235 / 870 |
| Дополнительная информация | |
| Переводы |
[ru.holyquranacademy.org/quran/sura/72 Академия Корана] |
|
| |
      | |
Аль-Джинн (араб. الجن — Джинны) — семьдесят вторая сура Корана. Ниспослана в Мекке. Состоит из 28 аятов.
Содержание
В этой суре сообщается о том, что джинны подслушав, как пророк читает Коран, ответили на его призыв уверовать. И джинны рассказали о том, что делали нечестивцы и благочестивые из них, и о том, что прежде они сидели на небе, чтобы подслушивать, но сейчас они изгнаны с неба. Потом в суре рассказывается о тех, которые идут прямым путём, придерживаясь ислама, и о тех, которые отказались от него, и указывается, что все мечети принадлежат Аллаху.
Далее речь идет о призыве посланника к вере в Аллаха и поклонению Ему, а также о том, что джинны окружают его толпами (чтобы слушать Коран); и указывается на то, что посланник не может делать и что может.
|
Скажи: «Мне было открыто, что несколько джиннов послушали чтение Корана и сказали: “Воистину, мы слышали удивительный Коран.  Он наставляет на прямой путь, и мы уверовали в него и не будем приобщать сотоварищей к нашему Господу. Величие (или богатство) нашего Господа превысокое, и Он не взял Себе ни супруги, ни сына. Глупец среди нас (Иблис) наговаривал на Аллаха чрезмерное. Мы же думали, что ни люди, ни джинны не станут говорить об Аллахе ложь. Мужи из числа людей искали покровительства мужей из числа джиннов, но они только увеличивали в них страх (или беззаконие). Они думали так же, как и вы, что Аллах никого не воскресит. Мы достигли неба, но обнаружили, что оно заполнено суровыми стражами и пылающими огнями. Прежде мы садились там на седалищах, чтобы подслушивать. Но тот, кто подслушает сейчас, обнаружит, что его подстерегает пылающий огонь. Мы не знаем, зло ли задумано для тех, кто на земле, или Господь пожелал направить их на прямой путь. Среди нас есть праведные и те, которые ниже этого. Мы были разрозненными группами. Мы знали, что не спасемся от Аллаха на земле и не спасемся от Него бегством. Когда же мы услышали верное руководство, то уверовали в него. А тот, кто верует в своего Господа, не должен бояться ни обиды, ни притеснения. Среди нас есть мусульмане и уклонившиеся. Те, которые стали мусульманами, последовали прямым путем. Уклонившиеся же будут дровами для Геенны”».
[koran.islamnews.ru/?syra=72&ayts=1&aytp=15&kul=on&orig=on&original=og1&dictor=8&s= 72:1—15] (Кулиев)
|
|
|
Это заготовка статьи о Коране. Вы можете помочь проекту, дополнив её. |
| Предыдущая сура: Нух|Нух | Сура 72 — Арабский текст | Следующая сура: Аль-Муззаммиль |
Напишите отзыв о статье "Аль-Джинн"
Отрывок, характеризующий Аль-Джинн
– Но два дня тому назад, – начала Наташа, – вдруг это сделалось… – Она удержала рыданья. – Я не знаю отчего, но вы увидите, какой он стал.– Ослабел? похудел?.. – спрашивала княжна.
– Нет, не то, но хуже. Вы увидите. Ах, Мари, Мари, он слишком хорош, он не может, не может жить… потому что…
Когда Наташа привычным движением отворила его дверь, пропуская вперед себя княжну, княжна Марья чувствовала уже в горле своем готовые рыданья. Сколько она ни готовилась, ни старалась успокоиться, она знала, что не в силах будет без слез увидать его.
Княжна Марья понимала то, что разумела Наташа словами: сним случилось это два дня тому назад. Она понимала, что это означало то, что он вдруг смягчился, и что смягчение, умиление эти были признаками смерти. Она, подходя к двери, уже видела в воображении своем то лицо Андрюши, которое она знала с детства, нежное, кроткое, умиленное, которое так редко бывало у него и потому так сильно всегда на нее действовало. Она знала, что он скажет ей тихие, нежные слова, как те, которые сказал ей отец перед смертью, и что она не вынесет этого и разрыдается над ним. Но, рано ли, поздно ли, это должно было быть, и она вошла в комнату. Рыдания все ближе и ближе подступали ей к горлу, в то время как она своими близорукими глазами яснее и яснее различала его форму и отыскивала его черты, и вот она увидала его лицо и встретилась с ним взглядом.
Он лежал на диване, обложенный подушками, в меховом беличьем халате. Он был худ и бледен. Одна худая, прозрачно белая рука его держала платок, другою он, тихими движениями пальцев, трогал тонкие отросшие усы. Глаза его смотрели на входивших.
Увидав его лицо и встретившись с ним взглядом, княжна Марья вдруг умерила быстроту своего шага и почувствовала, что слезы вдруг пересохли и рыдания остановились. Уловив выражение его лица и взгляда, она вдруг оробела и почувствовала себя виноватой.
«Да в чем же я виновата?» – спросила она себя. «В том, что живешь и думаешь о живом, а я!..» – отвечал его холодный, строгий взгляд.
В глубоком, не из себя, но в себя смотревшем взгляде была почти враждебность, когда он медленно оглянул сестру и Наташу.
Он поцеловался с сестрой рука в руку, по их привычке.
– Здравствуй, Мари, как это ты добралась? – сказал он голосом таким же ровным и чуждым, каким был его взгляд. Ежели бы он завизжал отчаянным криком, то этот крик менее бы ужаснул княжну Марью, чем звук этого голоса.
– И Николушку привезла? – сказал он также ровно и медленно и с очевидным усилием воспоминанья.
