Мухаммад аль-Идриси

Мухаммад аль-Идриси
араб. محمد بن الإدريسي‎
Памятник аль-Идриси в Сеуте
Личная информация
Имя при рождении:	Мухаммад ибн Мухаммад ибн Абдуллах ибн Идрис
Прозвище:	аш-Шариф аль-Идриси
Отец:	Мухаммад ибн Абдуллах
Редактирование Викиданных

Мухаммад аль-ИдрисиМухаммад аль-Идриси

В Википедии есть статьи о других людях с куньей Абу Абдуллах, именем Мухаммад и нисбой Кураши.

Абу Абдуллах Мухаммад ибн Мухаммад аль-Хаммуди аль-Хасани (араб. محمد بن الإدريسي‎; 1100, Сеута — 1165, Сицилия или Сеута) — арабский географ, автор географического сочинения, составленного по инициативе короля Сицилии Рожера II в 1154 году. Известен как аш-Шариф аль-Идриси или просто аль-Идриси. В его честь названы горы аль-Идриси на Плутоне.

Биография

Его полное имя: Абу Абдуллах Мухаммад ибн Мухаммад ибн Абдуллах ибн Идрис аль-Хаммуди аль-Хасани. Он был потомком эмирского рода Идрисидов (ветви Алидов), но ко времени его рождения семья давно лишилась власти. Родился он в Сеуте, но образование получил в Кордове. С юности много путешествовал, в 1116 году находился в Малой Азии, также (по мнению И. Ю. Крачковского) посетил Францию и Англию, объездил Испанию и Марокко. Около 1138 года переехал в Палермо ко двору Рожера II. Умер в 1165 или 1166 году на Сицилии. По другой версии, через некоторое время после смерти короля ал-Идриси вернулся на родину, где и скончался.

Основное сочинение

Основное сочинение «Нузхат ал-муштак фи-хтирак ал-афак» (варианты перевода: И. Ю. Крачковский: «Развлечение истомленного в странствии по областям»; И. Г. Коновалова: «Отрада страстно желающего пересечь мир») было завершено в январе 1154 года и известно также под названием «ал-Китаб ар-Руджжари» («Книга Рожера»). В предисловии к нему Идриси говорит об интересе короля Рожера к географии и его приказе составить книгу, обобщающую сведения греческих и арабских географов. Ранее (как сообщает сам Идриси и арабский биограф XIV века ас-Сафади) король приказал отлить из серебра диск с детальной картой мира и составить бумажные карты, вслед за чем и была составлена книга. Также Рожер не только расспрашивал путешественников, но и (согласно ас-Сафади) посылал людей в различные страны для сбора сведений.

Во введении Идриси называет свои основные источники: это Птолемей (зависимость от которого достаточно велика) и Орозий из античных авторов, а из арабских: Ибн Хордадбех, ал-Йакуби, Кудама ал-Басри, ал-Масуди, ал-Джайхани, Ибн Хаукаль, ал-Узри, а также плохо известные Джанах ибн Хакан ал-Кимаки, Муса ибн Касим ал-Каради и Исхак ибн ал-Хасан ал-Мунаджжим.

В начале сочинения даётся общее описание Земли, она делится на семь климатов (широтных зон), а каждый из них — на 10 зон с запада на восток. Таким образом, 70 секций сочинения связаны с 70 прилагавшимися картами. По подсчётам К. Миллера, на картах нанесено около 2500 наименований объектов, а в тексте — более 6000. В частности, описание страны ар-Русиййа (Русь) включено в 5 секцию VI климата и 4 и 5 секции VII климата и содержит названия более 20 городов.

В сочинении содержатся сведения обо всех известных арабам странах, от Западной Африки до Скандинавии и от Марокко до Китая. Согласно Крачковскому, с именем Идриси связан третий и последний период арабской картографии, говорящий о некотором регрессе, ибо на картах теряется понимание значения географической широты и долготы.

Другие труды

Также Идриси был автором сочинения по фармакогнозии, известного по рукописи; от географического сочинения «Рауд ал-унс ва нузхат ан-нафс» («Сад приязни и развлечение души»), составленного для Вильгельма I, сохранилось лишь несколько цитат; также известны отрывки его стихов.

Влияние, издания и литература

Труд Идриси остался неизвестным латинским авторам XII—XIII веков. Последующая арабская традиция обращалась к его труду редко, его используют Ибн Саид ал-Магриби и Абу-л-Фида. Самая ранняя из сохранившихся рукописей Идриси хранится в Париже и датируется около 1300 года.

Тем не менее позже Идриси стал одним из наиболее известных в Европе средневековых арабских географов, чему способствовали ранние издания его труда. Первое арабское издание появилось в Риме в типографии Медичи в 1592 году и передавало сокращенную редакцию труда Идриси; по этому же изданию был сделан латинский перевод 1619 года, по недоразумению названный «Geographia Nubiensis», ибо переводчики посчитали автора уроженцем Судана. В 1836—1840 годах П. А. Жобер выпустил полный французский перевод книги.

Полное издание труда Идриси в оригинале вышло лишь в XX веке:

• Al-Idrisi. Opus geographicum sive «Liber ad eorum delectationem qui terras peragrare studeant». Neapoli; Romae, 1970—1984. Fasc. I—IX.

Именем Идриси назван аэропорт (англ.) в марокканском городе Эль-Хосейма.

Переводы отрывков на русский язык:

• Извлечения / Пер. С. Волина // Материалы по истории туркмен и Туркмении. — М.; Л., 1939. — Т. 2. — С. 220—222.
• Отрывки // Арабские источники X—XII веков по этнографии и истории Африки южнее Сахары. / Пер. В. В. Матвеева и Л. Е. Куббеля. — М.; Л., 1965.
• Коновалова И. Г. Ал-Идриси о странах и народах Восточной Европы: текст, перевод, комментарий. — М.: Восточная литература, 2006. — 328 с. — (Древнейшие источники по истории Восточной Европы).(перевод отрывков занимает стр. 108—128)

Литература

• Крачковский И. Ю. Арабская географическая литература. — 2. — М., 2004. — С. 281—299.
• Коновалова И. Г. Восточная Европа в сочинении ал-Идриси. — М.: Восточная литература, 1999.
• Коновалова И. Г. Ал-Идриси о странах и народах Восточной Европы: текст, перевод, комментарий. — М.: Восточная литература, 2006. — 328 с. — (Древнейшие источники по истории Восточной Европы).
• Рыбаков Б. А. Русские земли по карте Идриси 1154 г. // Краткие сообщения о докл. и полевых исслед. Ин-та истории материальной культуры АН СССР (КСИИМК). Вып. 43. М., 1952. — С. 3—44, картосхемы.
• Рыбаков Б. А. Киевская Русь и русские княжества XII—XIII вв. — М., 1982. — С. 178—183.
• Бейлис В. М. Ал-Идриси (XII в.) о восточном Причерноморье и юго-восточной окраине русских земель // Древнейшие государства на территории СССР, 1982 г. — М., 1984. — С. 208—228.
• Кендерова С. Т. Сведения ал-Идриси о Балканах и их источники. Автореф. канд. дисс. — Л., 1986.
• Кумеков Б. Е. Арабские и персидские источники по истории кыпчаков VIII—XIV вв.: Научно-аналитический обзор. — Алма-Ата, 1987.
• Ahmad, S. Maqbul, India and the Neighbouring Territories in the «Kitab nuzhat al-mushtaq fi’khtiraq al-'afaq» of al-Sharif al-Idrisi. — Leiden: E. J. Brill, 1960.

Ссылки

• [memory.loc.gov/cgi-bin/query/h?ammem/gmd:@field(NUMBER+@band(g3200+ct001903)) Карта Идриси по изданию Мюллера]
• [samlib.ru/editors/h/harin_e_a/idrisy.shtml Фрагмент карты Идриси — бассейн Волги — с комментариями]

Отрывок, характеризующий Мухаммад аль-Идриси

1 го сентября в ночь отдан приказ Кутузова об отступлении русских войск через Москву на Рязанскую дорогу.
Первые войска двинулись в ночь. Войска, шедшие ночью, не торопились и двигались медленно и степенно; но на рассвете двигавшиеся войска, подходя к Дорогомиловскому мосту, увидали впереди себя, на другой стороне, теснящиеся, спешащие по мосту и на той стороне поднимающиеся и запружающие улицы и переулки, и позади себя – напирающие, бесконечные массы войск. И беспричинная поспешность и тревога овладели войсками. Все бросилось вперед к мосту, на мост, в броды и в лодки. Кутузов велел обвезти себя задними улицами на ту сторону Москвы.
К десяти часам утра 2 го сентября в Дорогомиловском предместье оставались на просторе одни войска ариергарда. Армия была уже на той стороне Москвы и за Москвою.
В это же время, в десять часов утра 2 го сентября, Наполеон стоял между своими войсками на Поклонной горе и смотрел на открывавшееся перед ним зрелище. Начиная с 26 го августа и по 2 е сентября, от Бородинского сражения и до вступления неприятеля в Москву, во все дни этой тревожной, этой памятной недели стояла та необычайная, всегда удивляющая людей осенняя погода, когда низкое солнце греет жарче, чем весной, когда все блестит в редком, чистом воздухе так, что глаза режет, когда грудь крепнет и свежеет, вдыхая осенний пахучий воздух, когда ночи даже бывают теплые и когда в темных теплых ночах этих с неба беспрестанно, пугая и радуя, сыплются золотые звезды.
2 го сентября в десять часов утра была такая погода. Блеск утра был волшебный. Москва с Поклонной горы расстилалась просторно с своей рекой, своими садами и церквами и, казалось, жила своей жизнью, трепеща, как звезды, своими куполами в лучах солнца.
При виде странного города с невиданными формами необыкновенной архитектуры Наполеон испытывал то несколько завистливое и беспокойное любопытство, которое испытывают люди при виде форм не знающей о них, чуждой жизни. Очевидно, город этот жил всеми силами своей жизни. По тем неопределимым признакам, по которым на дальнем расстоянии безошибочно узнается живое тело от мертвого. Наполеон с Поклонной горы видел трепетание жизни в городе и чувствовал как бы дыханио этого большого и красивого тела.
– Cette ville asiatique aux innombrables eglises, Moscou la sainte. La voila donc enfin, cette fameuse ville! Il etait temps, [Этот азиатский город с бесчисленными церквами, Москва, святая их Москва! Вот он, наконец, этот знаменитый город! Пора!] – сказал Наполеон и, слезши с лошади, велел разложить перед собою план этой Moscou и подозвал переводчика Lelorgne d'Ideville. «Une ville occupee par l'ennemi ressemble a une fille qui a perdu son honneur, [Город, занятый неприятелем, подобен девушке, потерявшей невинность.] – думал он (как он и говорил это Тучкову в Смоленске). И с этой точки зрения он смотрел на лежавшую перед ним, невиданную еще им восточную красавицу. Ему странно было самому, что, наконец, свершилось его давнишнее, казавшееся ему невозможным, желание. В ясном утреннем свете он смотрел то на город, то на план, проверяя подробности этого города, и уверенность обладания волновала и ужасала его.
«Но разве могло быть иначе? – подумал он. – Вот она, эта столица, у моих ног, ожидая судьбы своей. Где теперь Александр и что думает он? Странный, красивый, величественный город! И странная и величественная эта минута! В каком свете представляюсь я им! – думал он о своих войсках. – Вот она, награда для всех этих маловерных, – думал он, оглядываясь на приближенных и на подходившие и строившиеся войска. – Одно мое слово, одно движение моей руки, и погибла эта древняя столица des Czars. Mais ma clemence est toujours prompte a descendre sur les vaincus. [царей. Но мое милосердие всегда готово низойти к побежденным.] Я должен быть великодушен и истинно велик. Но нет, это не правда, что я в Москве, – вдруг приходило ему в голову. – Однако вот она лежит у моих ног, играя и дрожа золотыми куполами и крестами в лучах солнца. Но я пощажу ее. На древних памятниках варварства и деспотизма я напишу великие слова справедливости и милосердия… Александр больнее всего поймет именно это, я знаю его. (Наполеону казалось, что главное значение того, что совершалось, заключалось в личной борьбе его с Александром.) С высот Кремля, – да, это Кремль, да, – я дам им законы справедливости, я покажу им значение истинной цивилизации, я заставлю поколения бояр с любовью поминать имя своего завоевателя. Я скажу депутации, что я не хотел и не хочу войны; что я вел войну только с ложной политикой их двора, что я люблю и уважаю Александра и что приму условия мира в Москве, достойные меня и моих народов. Я не хочу воспользоваться счастьем войны для унижения уважаемого государя. Бояре – скажу я им: я не хочу войны, а хочу мира и благоденствия всех моих подданных. Впрочем, я знаю, что присутствие их воодушевит меня, и я скажу им, как я всегда говорю: ясно, торжественно и велико. Но неужели это правда, что я в Москве? Да, вот она!»
– Qu'on m'amene les boyards, [Приведите бояр.] – обратился он к свите. Генерал с блестящей свитой тотчас же поскакал за боярами.
Прошло два часа. Наполеон позавтракал и опять стоял на том же месте на Поклонной горе, ожидая депутацию. Речь его к боярам уже ясно сложилась в его воображении. Речь эта была исполнена достоинства и того величия, которое понимал Наполеон.
Тот тон великодушия, в котором намерен был действовать в Москве Наполеон, увлек его самого. Он в воображении своем назначал дни reunion dans le palais des Czars [собраний во дворце царей.], где должны были сходиться русские вельможи с вельможами французского императора. Он назначал мысленно губернатора, такого, который бы сумел привлечь к себе население. Узнав о том, что в Москве много богоугодных заведений, он в воображении своем решал, что все эти заведения будут осыпаны его милостями. Он думал, что как в Африке надо было сидеть в бурнусе в мечети, так в Москве надо было быть милостивым, как цари. И, чтобы окончательно тронуть сердца русских, он, как и каждый француз, не могущий себе вообразить ничего чувствительного без упоминания о ma chere, ma tendre, ma pauvre mere, [моей милой, нежной, бедной матери ,] он решил, что на всех этих заведениях он велит написать большими буквами: Etablissement dedie a ma chere Mere. Нет, просто: Maison de ma Mere, [Учреждение, посвященное моей милой матери… Дом моей матери.] – решил он сам с собою. «Но неужели я в Москве? Да, вот она передо мной. Но что же так долго не является депутация города?» – думал он.
Между тем в задах свиты императора происходило шепотом взволнованное совещание между его генералами и маршалами. Посланные за депутацией вернулись с известием, что Москва пуста, что все уехали и ушли из нее. Лица совещавшихся были бледны и взволнованны. Не то, что Москва была оставлена жителями (как ни важно казалось это событие), пугало их, но их пугало то, каким образом объявить о том императору, каким образом, не ставя его величество в то страшное, называемое французами ridicule [смешным] положение, объявить ему, что он напрасно ждал бояр так долго, что есть толпы пьяных, но никого больше. Одни говорили, что надо было во что бы то ни стало собрать хоть какую нибудь депутацию, другие оспаривали это мнение и утверждали, что надо, осторожно и умно приготовив императора, объявить ему правду.
– Il faudra le lui dire tout de meme… – говорили господа свиты. – Mais, messieurs… [Однако же надо сказать ему… Но, господа…] – Положение было тем тяжеле, что император, обдумывая свои планы великодушия, терпеливо ходил взад и вперед перед планом, посматривая изредка из под руки по дороге в Москву и весело и гордо улыбаясь.