Аль-Каим Биамриллах

Абдуллах аль-Каим Биамриллах араб. عبد الله القائم بأمر الله‎
Амир аль-муминин и халиф Аббасидского халифата
1031 — 1075
Предшественник:	Ахмад аль-Кадир
Преемник:	Абдуллах аль-Муктади
Вероисповедание:	Ислам
Рождение:	1001(1001)
Смерть:	2 апреля 1075(1075-04-02)
Род:	Аббасиды
Отец:	Ахмад аль-Кадир
Мать:	Катруннеда

Не следует путать с халифом Фатимидского халифата.

В Википедии есть статьи о других людях с куньей Абу Джафар и именами Абдуллах и Каим.

Абу Джафар Абдулла́х ибн Ахмад аль-Ка́им Биамрилла́х (араб. أبو جعفر عبد الله القائم بأمر الله‎; 1001—2 апреля 1075) — халиф из династии Аббасидов, правивший с 1031 по 1075 год. При нём фактическая власть в Халифате перешла от Буидов к Сельджукам.

Биография

Абдуллах ибн Ахмад аль-Каим родился в 1001 году. Его отцом был халиф аль-Кадир, матерью — армянка Катруннеда. Он стал халифом в 1031 г. по завещанию своего отца. Он был справедливым, набожным человеком, много времени уделял занятиям литературой. Во время его правления власть Буидов ослабела и они оказались вовлечены в междоусобицы. В это смутное время объявился некий Абуль Харис Арслан аль-Бесарири, который намеревался свергнуть халифа и положить конец Халифату. Халиф попросил от него помощи у султана турок-огузов Тогрул-бека, который в это время находился в Рее. В ответ на эту просьбу Тогрул-бек прибыл в Багдаду, а аль-Бесарири бежал в Египет к фатимидскому халифу аль-Мустансиру.

Затем аль-Бесарири удалось испортить отношения Тогрул-бека с его братом Ибрахимом Йеналом. Воспользовавшись конфликтом, аль-Бесарири при поддержке египетских войск сумел войти в Багдад. Во всех мечетях Багдада пятничные проповеди (хутба) начались с упоминания имени фатимидского халифа. Исключение составила мечеть, которая находилась под непосредственным контролем аббасидских халифов. Затем аль-Бесарири пленил халифа аль-Каима и бросил в темницу в городе Хадисет аль-Ана. Был убит визирь Абу Маслама, который активно выступал против Фатимидов и Буидов. Будучи в плену, халиф аль-Каим записал свою известную мольбу к Аллаху, в которой он молил Его о помощи против аль-Бесарири. Эта записка была передана мекканцам, которые повесили её на стены Каабы.

Тем временем Тогрул Бек одержал победу над Йеналом и двинулся на Багдад. Он овладел городом, положив конец тирании мятежника. Аль-Бесарири, который не сумел продержаться у власти больше года, был захвачен и казнен. Тогрул Бек освободил и вернул в Багдад халифа аль-Каима, который простил всех своих мучителей и стал проводить много времени в молитве и посте. В 1062 г. он выдал свою дочь замуж за Тогрул Бека, который взял под свой контроль Багдад, а затем уехал в Рей. Халиф аль-Каим умер в 1075 году.

Победа сельджуков дала возможность ортодоксальному суннизму потеснить шиитов и снова стать доминирующим течением в Халифате.

При сельджуках положение халифов сразу значительно улучшилось. Им оказывалось больше знаков внимания и предоставлялись средства на довольно представительную жизнь. По мере роста их благосостояния росло их политическое влияние в Халифате.

Литература

• Али-заде, А. А. [bukharapiter.ru/content/view/1116/ Аль-Мутиу Лиллах аль-Фадл ибн Джафар аль-Муктадир (334/946-363/974)] // Хроника мусульманских государств. — М.: Умма, 2007. — 445 с. — ISBN 5-94824-111-4.
• Рыжов К. В. Аббасиды // Все монархи мира. Мусульманский Восток. VII—XV вв. — М. : Вече, 2004. — ISBN 5-94538-301-5.</span>

Отрывок, характеризующий Аль-Каим Биамриллах

«Верещагин был судим и приговорен к смертной казни, – думал Растопчин (хотя Верещагин сенатом был только приговорен к каторжной работе). – Он был предатель и изменник; я не мог оставить его безнаказанным, и потом je faisais d'une pierre deux coups [одним камнем делал два удара]; я для успокоения отдавал жертву народу и казнил злодея».
Приехав в свой загородный дом и занявшись домашними распоряжениями, граф совершенно успокоился.
Через полчаса граф ехал на быстрых лошадях через Сокольничье поле, уже не вспоминая о том, что было, и думая и соображая только о том, что будет. Он ехал теперь к Яузскому мосту, где, ему сказали, был Кутузов. Граф Растопчин готовил в своем воображении те гневные в колкие упреки, которые он выскажет Кутузову за его обман. Он даст почувствовать этой старой придворной лисице, что ответственность за все несчастия, имеющие произойти от оставления столицы, от погибели России (как думал Растопчин), ляжет на одну его выжившую из ума старую голову. Обдумывая вперед то, что он скажет ему, Растопчин гневно поворачивался в коляске и сердито оглядывался по сторонам.
Сокольничье поле было пустынно. Только в конце его, у богадельни и желтого дома, виднелась кучки людей в белых одеждах и несколько одиноких, таких же людей, которые шли по полю, что то крича и размахивая руками.
Один вз них бежал наперерез коляске графа Растопчина. И сам граф Растопчин, и его кучер, и драгуны, все смотрели с смутным чувством ужаса и любопытства на этих выпущенных сумасшедших и в особенности на того, который подбегал к вим.
Шатаясь на своих длинных худых ногах, в развевающемся халате, сумасшедший этот стремительно бежал, не спуская глаз с Растопчина, крича ему что то хриплым голосом и делая знаки, чтобы он остановился. Обросшее неровными клочками бороды, сумрачное и торжественное лицо сумасшедшего было худо и желто. Черные агатовые зрачки его бегали низко и тревожно по шафранно желтым белкам.
– Стой! Остановись! Я говорю! – вскрикивал он пронзительно и опять что то, задыхаясь, кричал с внушительными интонациями в жестами.
Он поравнялся с коляской и бежал с ней рядом.
– Трижды убили меня, трижды воскресал из мертвых. Они побили каменьями, распяли меня… Я воскресну… воскресну… воскресну. Растерзали мое тело. Царствие божие разрушится… Трижды разрушу и трижды воздвигну его, – кричал он, все возвышая и возвышая голос. Граф Растопчин вдруг побледнел так, как он побледнел тогда, когда толпа бросилась на Верещагина. Он отвернулся.
– Пош… пошел скорее! – крикнул он на кучера дрожащим голосом.
Коляска помчалась во все ноги лошадей; но долго еще позади себя граф Растопчин слышал отдаляющийся безумный, отчаянный крик, а перед глазами видел одно удивленно испуганное, окровавленное лицо изменника в меховом тулупчике.
Как ни свежо было это воспоминание, Растопчин чувствовал теперь, что оно глубоко, до крови, врезалось в его сердце. Он ясно чувствовал теперь, что кровавый след этого воспоминания никогда не заживет, но что, напротив, чем дальше, тем злее, мучительнее будет жить до конца жизни это страшное воспоминание в его сердце. Он слышал, ему казалось теперь, звуки своих слов:
«Руби его, вы головой ответите мне!» – «Зачем я сказал эти слова! Как то нечаянно сказал… Я мог не сказать их (думал он): тогда ничего бы не было». Он видел испуганное и потом вдруг ожесточившееся лицо ударившего драгуна и взгляд молчаливого, робкого упрека, который бросил на него этот мальчик в лисьем тулупе… «Но я не для себя сделал это. Я должен был поступить так. La plebe, le traitre… le bien publique», [Чернь, злодей… общественное благо.] – думал он.
У Яузского моста все еще теснилось войско. Было жарко. Кутузов, нахмуренный, унылый, сидел на лавке около моста и плетью играл по песку, когда с шумом подскакала к нему коляска. Человек в генеральском мундире, в шляпе с плюмажем, с бегающими не то гневными, не то испуганными глазами подошел к Кутузову и стал по французски говорить ему что то. Это был граф Растопчин. Он говорил Кутузову, что явился сюда, потому что Москвы и столицы нет больше и есть одна армия.