Аль-Кинди

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск
Абу Юсуф Якуб аль-Кинди
أبو يوسف يعقوب إبن إسحاق الكندي

Аль-Кинди
Дата рождения:

около 801

Дата смерти:

873(0873)

Место смерти:

Багдад, Арабский халифат

Научная сфера:

математика, философия, астрология

Место работы:

Дом мудрости

Известные ученики:

Абу Машар аль-Балхи, Абу Зайд аль-Балхи

Абу Ю́суф Яку́б ибн Исха́к аль-Ки́нди, известен как аль-Ки́нди (араб. الكندي‎; около 801873) — арабский философ, математик, теоретик музыки, астроном. Родился, по разным данным, в Куфе или в Басре[1][2][3], детство провёл в Басре, работал в Доме мудрости в Багдаде. Был фаворитом халифов ал-Мамуна (813—833) и ал-Мутасима (833—842), которые были покровителями представителей раннего калама — мутазилитов. При ал-Мутаваккиле (с 847) подвергался гонениям. Аль-Кинди является автором большого числа трактатов по метафизике, логике, этике, математике, криптографии, астрологии, медицине, метеорологии, оптике, музыке. В Западной Европе был известен под латинизированным именем Alkindus [1][4][5].





Философия

Аль-Кинди первым в исламском мире обратился к философским трудам Аристотеля, став основоположником перипатетизма на мусульманском Востоке. Ему принадлежат «Обзор сочинений Аристотеля», «О пяти сущностях», «О ближайшей причине возникновения и уничтожения», «Об определениях и описаниях вещей».

Следуя Аристотелю, аль-Кинди утверждал, что «извечное — это то, что вообще никогда не могло быть несуществующим». Существование извечного не обусловлено чем-то иным; не имеющее причины извечное не уничтожается и не изменяется, поскольку не является телом. В качестве такого не имеющего определения начала аль-Кинди называл материю, которая выступает как первичное по отношению к форме, порождающей видовые различия, творящей вещи, являющейся их потенцией. Не имеющее ни субстрата, ни атрибута, ни причины, ни рода, неизменное вневременное начало не постигается человеческим умом, не может стать предметом исследования, а значит и предметом философии, изучающей лишь такие вещи, природу которых она может познать.

Математика и астрономия

Аль-Кинди составил сочинения «О применении индийской арифметики», «О гармонии чисел», «О единстве с точки зрения числа», «О правильных многогранниках», «О приближении хорды круга», «Об изопериметрической задаче», «О делимости величин до бесконечности и параллельных линиях», «О дешифровке криптографических сообщений», «О построениях на сфере», «О проектировании сферы на плоскость», «Об определении расстояний до горных вершин», «О построении солнечных часов», «О геометрическом построении астролябии», «Об армиллярной сфере», «Об определении расстояния до Луны», «О небесных явлениях», «О движении планет» и др.

Музыка

Аль-Кинди переводил античные трактаты о гармонии, в которых музыкальные интервалы представлены в виде числовых отношений. Он впервые на Востоке нотировал музыку с помощью арабских букв и табулатуры для уда. Автор книг «О мелодии и звуке», «Об опытах составления мелодий», «О гармонии», «О ритме», «О делении канона», «О важных разделах музыки».

Теория музыки аль-Кинди, основанная на идеях пифагореизма, связывала с музыкальным искусством множество явлений макрокосма и микрокосма (см. Гармония мира). Так, четырём струнам уда соответствовали четыре первоэлемента (вода, земля, воздух, огонь), четыре стороны света, времени года, телесные жидкости (флегма, кровь, чёрная и жёлтая желчь) и др. Каждому из семи звуков он приписал соответствия семи небесных тел (планет), а двенадцати знакам зодиака — двенадцать основных конструктивных элементов уда (четыре струны, четыре колка и четыре ладка).

Естественные науки

Аль-Кинди написал книги «О лучах», «О зажигательных зеркалах», «О причине голубого цвета неба», «О причине приливов и отливов», «О причине снега, града, молнии, гроз, грома», «О дождях, ливнях и ветрах», «О различных видах мечей и железе хороших клинков и местностях, по которым они называются», «О фармакопее», «О химии благовоний и дистилляций». последняя, содержит более ста рецептов ароматных масел, бальзамов, ароматических вод и имитаций дорогостоящих лекарств. Книга также описывает 107 методов и рецептов для создания духов и оборудование для производства парфюмерии, например, перегонного куба алембик, который все ещё носит древнее арабское название.

Напишите отзыв о статье "Аль-Кинди"

Литература

Сочинения

  • Аль-Кинди. [www.nsu.ru/classics/Wolf/alkindi.htm Философские трактаты]. Перевод А. В. Сагадеева. — В кн.: Избранные произведения мыслителей стран Ближнего и Среднего Востока IX—XIV вв. М.: «Издательство социально-экономической литературы», 1961, с.41—132.
  • Аль-Кинди «fi Mulk al-arab wa-kammiyatihi», переведен Иоанном Севильским под названием «Liber individuorum superioum in summa de significationibus super accidentia que efficiuntur in mundo», напечатан под ошибочным заголовком «Albumasar De magnis coniunctionibus: annorum revolutionibus: as eorum profectionibus: octo continens tractatus», август 1489 г.
  • Аль-Кинди рукопись «al-Mudhal al-kabir ila 'ilm ahkam an-nuqum»: Paris 5902 (131foll., written 325/937): Leiden 1051 (=Cod/49 Gol.) Bodl.565; number 294 (+Hydii 3); Chester Beatty 4075; 5281; Esc. 938,7 Renaud; Hamidiye 829; Krause mathem.p. 450.

О нём

  • Матвиевская Г. П. Учение о числе на средневековом Ближнем и Среднем Востоке. Ташкент: Фан, 1967.
  • Матвиевская Г. П., Розенфельд Б. А. Математики и астрономы мусульманского средневековья и их труды (VIII—XVII вв.). В 3 т. М.: Наука, 1983.

Примечания

  1. 1 2 Henry Corbin History of Islamic philosophy // М.: Kegan Paul International, 1993. — C. 154—158. — ISBN 0-7103-0416-1.
  2. [iph.ras.ru/elib/1418.html «Кинди»] — статья в Новой философской энциклопедии.
  3. [www.nsu.ru/classics/Wolf/alkindi.htm Об аль-Кинди] в сборнике «Избранные произведения мыслителей стран Ближнего и Среднего Востока IX—XIV веков»
  4. Routledge Encyclopedia of Philosophy Edward Craig // М.:Routledge , 1998. — С. 238. — ISBN 978-0-415-07310-3
  5. Dr. Mohammed Mrayati, Dr. Yahya Meer Alam, Dr. M. Hassan at-Tayyan al-Kindi's Treatise on Cryptanalysis // М.: KFCRIS & KACST, 2003. — С. 77. ISBN 9960-890-08-2, ISBN 978-9960-890-08-1.

Ссылки


Отрывок, характеризующий Аль-Кинди

– Вот так графиня молодая – чистое дело марш – другой такой не видывал! – сказал он, подавая одну трубку с длинным чубуком Ростову, а другой короткий, обрезанный чубук закладывая привычным жестом между трех пальцев.
– День отъездила, хоть мужчине в пору и как ни в чем не бывало!
Скоро после дядюшки отворила дверь, по звуку ног очевидно босая девка, и в дверь с большим уставленным подносом в руках вошла толстая, румяная, красивая женщина лет 40, с двойным подбородком, и полными, румяными губами. Она, с гостеприимной представительностью и привлекательностью в глазах и каждом движеньи, оглянула гостей и с ласковой улыбкой почтительно поклонилась им. Несмотря на толщину больше чем обыкновенную, заставлявшую ее выставлять вперед грудь и живот и назад держать голову, женщина эта (экономка дядюшки) ступала чрезвычайно легко. Она подошла к столу, поставила поднос и ловко своими белыми, пухлыми руками сняла и расставила по столу бутылки, закуски и угощенья. Окончив это она отошла и с улыбкой на лице стала у двери. – «Вот она и я! Теперь понимаешь дядюшку?» сказало Ростову ее появление. Как не понимать: не только Ростов, но и Наташа поняла дядюшку и значение нахмуренных бровей, и счастливой, самодовольной улыбки, которая чуть морщила его губы в то время, как входила Анисья Федоровна. На подносе были травник, наливки, грибки, лепешечки черной муки на юраге, сотовой мед, мед вареный и шипучий, яблоки, орехи сырые и каленые и орехи в меду. Потом принесено было Анисьей Федоровной и варенье на меду и на сахаре, и ветчина, и курица, только что зажаренная.
Всё это было хозяйства, сбора и варенья Анисьи Федоровны. Всё это и пахло и отзывалось и имело вкус Анисьи Федоровны. Всё отзывалось сочностью, чистотой, белизной и приятной улыбкой.
– Покушайте, барышня графинюшка, – приговаривала она, подавая Наташе то то, то другое. Наташа ела все, и ей показалось, что подобных лепешек на юраге, с таким букетом варений, на меду орехов и такой курицы никогда она нигде не видала и не едала. Анисья Федоровна вышла. Ростов с дядюшкой, запивая ужин вишневой наливкой, разговаривали о прошедшей и о будущей охоте, о Ругае и Илагинских собаках. Наташа с блестящими глазами прямо сидела на диване, слушая их. Несколько раз она пыталась разбудить Петю, чтобы дать ему поесть чего нибудь, но он говорил что то непонятное, очевидно не просыпаясь. Наташе так весело было на душе, так хорошо в этой новой для нее обстановке, что она только боялась, что слишком скоро за ней приедут дрожки. После наступившего случайно молчания, как это почти всегда бывает у людей в первый раз принимающих в своем доме своих знакомых, дядюшка сказал, отвечая на мысль, которая была у его гостей:
– Так то вот и доживаю свой век… Умрешь, – чистое дело марш – ничего не останется. Что ж и грешить то!
Лицо дядюшки было очень значительно и даже красиво, когда он говорил это. Ростов невольно вспомнил при этом всё, что он хорошего слыхал от отца и соседей о дядюшке. Дядюшка во всем околотке губернии имел репутацию благороднейшего и бескорыстнейшего чудака. Его призывали судить семейные дела, его делали душеприказчиком, ему поверяли тайны, его выбирали в судьи и другие должности, но от общественной службы он упорно отказывался, осень и весну проводя в полях на своем кауром мерине, зиму сидя дома, летом лежа в своем заросшем саду.
– Что же вы не служите, дядюшка?
– Служил, да бросил. Не гожусь, чистое дело марш, я ничего не разберу. Это ваше дело, а у меня ума не хватит. Вот насчет охоты другое дело, это чистое дело марш! Отворите ка дверь то, – крикнул он. – Что ж затворили! – Дверь в конце коридора (который дядюшка называл колидор) вела в холостую охотническую: так называлась людская для охотников. Босые ноги быстро зашлепали и невидимая рука отворила дверь в охотническую. Из коридора ясно стали слышны звуки балалайки, на которой играл очевидно какой нибудь мастер этого дела. Наташа уже давно прислушивалась к этим звукам и теперь вышла в коридор, чтобы слышать их яснее.
– Это у меня мой Митька кучер… Я ему купил хорошую балалайку, люблю, – сказал дядюшка. – У дядюшки было заведено, чтобы, когда он приезжает с охоты, в холостой охотнической Митька играл на балалайке. Дядюшка любил слушать эту музыку.
– Как хорошо, право отлично, – сказал Николай с некоторым невольным пренебрежением, как будто ему совестно было признаться в том, что ему очень были приятны эти звуки.
– Как отлично? – с упреком сказала Наташа, чувствуя тон, которым сказал это брат. – Не отлично, а это прелесть, что такое! – Ей так же как и грибки, мед и наливки дядюшки казались лучшими в мире, так и эта песня казалась ей в эту минуту верхом музыкальной прелести.
– Еще, пожалуйста, еще, – сказала Наташа в дверь, как только замолкла балалайка. Митька настроил и опять молодецки задребезжал Барыню с переборами и перехватами. Дядюшка сидел и слушал, склонив голову на бок с чуть заметной улыбкой. Мотив Барыни повторился раз сто. Несколько раз балалайку настраивали и опять дребезжали те же звуки, и слушателям не наскучивало, а только хотелось еще и еще слышать эту игру. Анисья Федоровна вошла и прислонилась своим тучным телом к притолке.
– Изволите слушать, – сказала она Наташе, с улыбкой чрезвычайно похожей на улыбку дядюшки. – Он у нас славно играет, – сказала она.
– Вот в этом колене не то делает, – вдруг с энергическим жестом сказал дядюшка. – Тут рассыпать надо – чистое дело марш – рассыпать…
– А вы разве умеете? – спросила Наташа. – Дядюшка не отвечая улыбнулся.
– Посмотри ка, Анисьюшка, что струны то целы что ль, на гитаре то? Давно уж в руки не брал, – чистое дело марш! забросил.
Анисья Федоровна охотно пошла своей легкой поступью исполнить поручение своего господина и принесла гитару.
Дядюшка ни на кого не глядя сдунул пыль, костлявыми пальцами стукнул по крышке гитары, настроил и поправился на кресле. Он взял (несколько театральным жестом, отставив локоть левой руки) гитару повыше шейки и подмигнув Анисье Федоровне, начал не Барыню, а взял один звучный, чистый аккорд, и мерно, спокойно, но твердо начал весьма тихим темпом отделывать известную песню: По у ли и ице мостовой. В раз, в такт с тем степенным весельем (тем самым, которым дышало всё существо Анисьи Федоровны), запел в душе у Николая и Наташи мотив песни. Анисья Федоровна закраснелась и закрывшись платочком, смеясь вышла из комнаты. Дядюшка продолжал чисто, старательно и энергически твердо отделывать песню, изменившимся вдохновенным взглядом глядя на то место, с которого ушла Анисья Федоровна. Чуть чуть что то смеялось в его лице с одной стороны под седым усом, особенно смеялось тогда, когда дальше расходилась песня, ускорялся такт и в местах переборов отрывалось что то.
– Прелесть, прелесть, дядюшка; еще, еще, – закричала Наташа, как только он кончил. Она, вскочивши с места, обняла дядюшку и поцеловала его. – Николенька, Николенька! – говорила она, оглядываясь на брата и как бы спрашивая его: что же это такое?
Николаю тоже очень нравилась игра дядюшки. Дядюшка второй раз заиграл песню. Улыбающееся лицо Анисьи Федоровны явилось опять в дверях и из за ней еще другие лица… «За холодной ключевой, кричит: девица постой!» играл дядюшка, сделал опять ловкий перебор, оторвал и шевельнул плечами.