Мухаммад аль-Кулайни
| Мухаммад аль-Кулайни |
Абу́ Джафа́р Муха́ммад ибн Яку́б аль-Кулайни́ (араб. محمد بن يعقوب بن إسحاق الكليني; 864, Кулайн — 941, Багдад) – знаменитый шиитский учёный-хадисовед 3 века хиджры/10 века н.э., составитель знаменитого свода хадисов «Аль-Кафи». Аль-Кулайни был настолько авторитетен как учёный и лидер мусульман, что был наделён титулом сикат аль-ислам, что означает «тот, кому вверены ислам и мусульмане».
Дата и место рождения
Точная дата рождения аль-Кулайни неизвестна, однако упоминается, что он, предположительно, появился на свет в семье религиозного учёного, лидера улемов во времена имамата Али ибн Мухаммада аль-Хади, примерно в 250 г. хиджры.
Местом рождения этого знаменитого собирателя хадисов является селение Кулайн, расположенное в 38 км от иранского города Рей, сегодня входящего в состав Тегерана.
Научная деятельность
Сначала Мухаммад Абу Джафар аль-Кулайни изучал исламские науки в родном городе Рей, где вскоре приобрёл статус шейх аль-фукаха (лидер факихов). После этого он переехал в Багдад, где продолжил преподавание и исследования, и вскоре и в Багдаде занял позицию шейха факихов. В то время в этом городе находился и третий представитель (наиб) имама аль-Махди, практиковавший такийю и представлявшийся обычным улемом.
В исторических источниках зафиксированы имена тридцати шести его учителей, наиболее выдающимися из которых являлись: Абу Джафар Барки Али ибн Самри и Али ибн Мухаммад Самри, который впоследствии стал четвёртым специальным представителем (наиб) двенадцатого имама шиитов – Мухаммада ибн аль-Хасана аль-Махди, чьего возвращения из большого сокрытия мусульмане-шииты ждут и по сей день. Учителем аль-Кулайни также был Али ибн Ибрахим Кумми, сподвижник одиннадцатого имама шиитов аль-Хасана ибн Али аль-Аскари, автор т.н. «тафсира Кумми», предположительно записанного со слов самого имама и потому высоко котирующегося в кругах шиитских улемов.
У аль-Кулайни было также пятнадцать учеников, которых можно было бы назвать выдающимися. Свод «Аль-Кафи» дошёл до нас благодаря усилиям трёх из них: это Ахмад ибн Ахмад Катиб Туфи, Мухаммад ибн Ибрахим и Абдулла Сафвани, бывший потомком сподвижника седьмого имама Мусы ибн Джафара аль-Казима – Сафвана.
Аль-Кулайни известен среди мусульман-шиитов как обновитель (муджаддид) 3 века хиджры.
Основные труды
Помимо знаменитого свода «Аль-Кафи», перу Мухаммада Абу Джафара аль-Кулайни принадлежат следующие работы:
- Рукат аль-а’имма (Сборник писем двенадцати шиитских имамов);
- Китаб та’бир ар-ру’йа (Книга толкования снов, считающаяся лучшей в шиитской традиции);
- Китаб аль-мадх аль-а’имма (Сборник стихов, прославляющих шиитских имамов);
- Китаб ра’д аль-карамата (Книга с разоблачением взглядов карматов, захвативших Каабу и удерживавших её в течение 17 лет).
Смерть
Аль-Кулайни умер в Багдаде в 329 г. хиджры (941). Именно в этом году, согласно верованиям мусульман-шиитов, началось большое сокрытие имама аль-Махди. Похоронен учёный был там же, в районе Баб-е Куфа, где он и жил. Его гробница сохранилась вплоть до сегодняшнего дня, являясь объектом притяжения для паломников, совершающих зиярат. В шиитской традиции сохранилось несколько сообщений о попытках эксгумации тела аль-Кулайни, согласно которым после вскрытия его могилы было обнаружено, что его останки остались нетленными.
Напишите отзыв о статье "Мухаммад аль-Кулайни"
Ссылки
- www.islam-laws.com/marja/kulaini.htm
Отрывок, характеризующий Мухаммад аль-Кулайни
Графиня была расстроена горем и унизительною бедностью своей подруги и поэтому была не в духе, что выражалось у нее всегда наименованием горничной «милая» и «вы».– Виновата с, – сказала горничная.
– Попросите ко мне графа.
Граф, переваливаясь, подошел к жене с несколько виноватым видом, как и всегда.
– Ну, графинюшка! Какое saute au madere [сотэ на мадере] из рябчиков будет, ma chere! Я попробовал; не даром я за Тараску тысячу рублей дал. Стоит!
Он сел подле жены, облокотив молодецки руки на колена и взъерошивая седые волосы.
– Что прикажете, графинюшка?
– Вот что, мой друг, – что это у тебя запачкано здесь? – сказала она, указывая на жилет. – Это сотэ, верно, – прибавила она улыбаясь. – Вот что, граф: мне денег нужно.
Лицо ее стало печально.
– Ах, графинюшка!…
И граф засуетился, доставая бумажник.
– Мне много надо, граф, мне пятьсот рублей надо.
И она, достав батистовый платок, терла им жилет мужа.
– Сейчас, сейчас. Эй, кто там? – крикнул он таким голосом, каким кричат только люди, уверенные, что те, кого они кличут, стремглав бросятся на их зов. – Послать ко мне Митеньку!
Митенька, тот дворянский сын, воспитанный у графа, который теперь заведывал всеми его делами, тихими шагами вошел в комнату.
– Вот что, мой милый, – сказал граф вошедшему почтительному молодому человеку. – Принеси ты мне… – он задумался. – Да, 700 рублей, да. Да смотри, таких рваных и грязных, как тот раз, не приноси, а хороших, для графини.
– Да, Митенька, пожалуйста, чтоб чистенькие, – сказала графиня, грустно вздыхая.
– Ваше сиятельство, когда прикажете доставить? – сказал Митенька. – Изволите знать, что… Впрочем, не извольте беспокоиться, – прибавил он, заметив, как граф уже начал тяжело и часто дышать, что всегда было признаком начинавшегося гнева. – Я было и запамятовал… Сию минуту прикажете доставить?
– Да, да, то то, принеси. Вот графине отдай.
– Экое золото у меня этот Митенька, – прибавил граф улыбаясь, когда молодой человек вышел. – Нет того, чтобы нельзя. Я же этого терпеть не могу. Всё можно.
– Ах, деньги, граф, деньги, сколько от них горя на свете! – сказала графиня. – А эти деньги мне очень нужны.
– Вы, графинюшка, мотовка известная, – проговорил граф и, поцеловав у жены руку, ушел опять в кабинет.
Когда Анна Михайловна вернулась опять от Безухого, у графини лежали уже деньги, всё новенькими бумажками, под платком на столике, и Анна Михайловна заметила, что графиня чем то растревожена.
– Ну, что, мой друг? – спросила графиня.
– Ах, в каком он ужасном положении! Его узнать нельзя, он так плох, так плох; я минутку побыла и двух слов не сказала…
– Annette, ради Бога, не откажи мне, – сказала вдруг графиня, краснея, что так странно было при ее немолодом, худом и важном лице, доставая из под платка деньги.
Анна Михайловна мгновенно поняла, в чем дело, и уж нагнулась, чтобы в должную минуту ловко обнять графиню.
– Вот Борису от меня, на шитье мундира…
Анна Михайловна уж обнимала ее и плакала. Графиня плакала тоже. Плакали они о том, что они дружны; и о том, что они добры; и о том, что они, подруги молодости, заняты таким низким предметом – деньгами; и о том, что молодость их прошла… Но слезы обеих были приятны…
Графиня Ростова с дочерьми и уже с большим числом гостей сидела в гостиной. Граф провел гостей мужчин в кабинет, предлагая им свою охотницкую коллекцию турецких трубок. Изредка он выходил и спрашивал: не приехала ли? Ждали Марью Дмитриевну Ахросимову, прозванную в обществе le terrible dragon, [страшный дракон,] даму знаменитую не богатством, не почестями, но прямотой ума и откровенною простотой обращения. Марью Дмитриевну знала царская фамилия, знала вся Москва и весь Петербург, и оба города, удивляясь ей, втихомолку посмеивались над ее грубостью, рассказывали про нее анекдоты; тем не менее все без исключения уважали и боялись ее.
