Аль-Куни, Ибрагим

Ибрагим аль-Куни
ابراهيم الكوني
Дата рождения:	1948(1948)
Место рождения:	Гадамес, Ливия
Род деятельности:	романист, новелист
Премии:	Премия им. Мухаммеда Зефзафа (2005)(Марокко) Премия Шейха Зайада (2008)

аль-Куни, Ибрагим (араб. الكوني ابراهيم‎) (1948 Гадамес, Ливия) — современный арабоязычный ливийский прозаик, романист, новеллист, публицист и журналист.

Биография

Родился в 1948 году в Гадамесе (Ливия). По происхождению - туарег. В 12 лет выучил арабский язык и с тех пор много путешествовал по Ливии. После прихода Каддафи к власти и начала добычи нефти, финансовое положение в стране значительно улучшилось, что позволило гражданам этой страны, в том числе и аль-Куни, учится, работать и путешествовать. В 1974, будучи 26 летним студентом, аль-Куни впервые начал печатать статьи. С тех пор он сделал много публикаций на тему социализма и национализма в постколониальной Ливии. Работал также в Министерстве социальной политики и Министерстве культуры, корреспондентом новостного агентства J.A.N.A., а также в посольстве в России и Польше.

В 1977 году окончил Литературный институт имени Горького в Москве, где изучал русский язык, философию, в частности марксизм, и сравнительное литературоведение. Кроме писателей так называемого «социалистического реализма», которые были обязательны для изучения, аль-Куни познакомился также с работами Достоевского, Толстого, Шолохова, Бахтина, Солженицына и Чехова. Также работал журналистом, а позднее занимал одну из должностей в Ливийском культурном центре.

После распада Советского Союза писатель переехал в Польшу, где работал корреспондентом в Ливийском новостном агентстве и Ливийском культурном центре, а также был членом Общества ливийско-польской дружбы и работал редактором журнала «Польское содружество». Занимался также переводом и публикацией арабоязычных рассказов, включая его собственные. В Польше он прожил до 1994.

С 1994 живет в городе Голдвиль, Швейцария. Там он знакомится с арабистом, доктором Хартмутом Фендрихом, который, впоследствии, перевел большую часть его работ. Благодаря этому произведения аль-Куни появились на международном пространстве, а сам писатель становится лауреатом многих премий, таких как Государственная премия Швейцарии (1995), Ливийская государственная премия литературы и искусств (1996), Премия общества франко-арабской дружбы (2002), Премия им. Мухаммеда Зефзафа (2005), Премия Шейха Зайада (2008) и др.

Творчество

Ибрагим аль-Куни — автор более 60 книг: это романы, новеллы, публицистика, посвященные жизни туарегов Сахары. Первые литературные опыты относятся к 1974 году, когда были изданы сборник рассказов «Внеочередная молитва» (1974) и сборник эссе «Заметки живущего на чужбине» (1974). В 80-е годы работал представителем Общества ливийско-польской дружбы в Варшаве и главным редактором издаваемого на польском языке журнала Общества "Ас-садака". Жил в Советском Союзе и после распада в 1993 переехал жить в Швейцарию.

Для аль-Куни пустыня это образ, с помощью которого он исследует основные темы природы и человека, времени и духа. Его проза богата на аллегории и афоризмы, туарегские названия, описания обрядов, доисламских традиций и классического суфизма.

Так, в романе «Крупица золота» (1990) описываются отношения между сыном вождя племени и его верблюдом. Эти отношения, построенные на физической взаимозависимости, переходят в духовную близость. Иногда верблюд даже кажется проекцией дикой части своего хозяина. Сам хозяин не всегда при этом соблюдает законы пустыни. Отказавшись женится на двоюродной сестре, которую выбрал для него отец, а сам выбрав себе девушку, он стал изгоем. Судьба же привела к тому, что он стал убийцей и вынужден скрываться от возмездия.

В романе «Семь покровов Сета» на основе древнеегипетской мифологии о злом боге Сете, который из ревности убивает своего брата, доброго Озириса, аль-Куни исследует вместе с этим и его вторую ипостась, как добродетеля пустыни. Предательство, измена, превращения и убийство переплетаются вместе с поисками ответа на вопрос о смысле жизни.

Роман «Бесы пустыни» исследует пустыню, овеянную ветрами, где человек боролся с демонами, пустыню, через которую проходили торговые пути, и множество людей боролись за жизнь. Именно в этом романе аль-Куни наиболее ярко описывает духовную и физическую борьбу человека за существование. Сейчас в эту пустыню пришел караван, везя с собой много золота, рабов и редкостных и сакральных вещей. Они пришли, чтобы осесть и создать идеальный город на земле.

В романе «Кровоточащий камень» автор занимается вопросом разрушения жизни пустыни ненасытными людьми, которые не живут по её законам, в отличие от главного героя, Асуфа. Асуфа знает, где и как охотится на муфлонов и живет в гармонии с пустыней, но приходят другие охотники, которые полностью уничтожают газелей и грозят уничтожением и муфлонов, от которых зависит жизнь главного героя.

«Глоток крови» традиционно для творчества автора рассказывает о жизни людей пустыни, которые проливали кровь, освобождая свою родину. Теперь зарождается новая жизнь, в которой не будет столько опасностей для туарега.

За своё творчество Ибрагим аль-Куни удостоен многих международных литературных премий, среди которых Большая государственная премия правительства Швейцарии за ряд романов И. аль-Куни, переведенных на немецкий язык. Французский журнал "Lire" назвал его в числе пятидесяти выдающихся современных романистов мира, представляющих литературу XXI века и названных "писателями завтрашнего дня". В 2005 году был награждён престижной марокканской литературной премией им. Мухаммеда Зефзафа. В 2008 году И. аль-Куни был удостоен крупнейшей литературной премии арабского мира - премии Шейха Зайада.

Избранная библиография

• Внеочередная молитва (новеллы)(1974)
• Лунное затмение (роман в 4-х частях)(1989) (часть 1 "Колодец", часть 2-я "Оазис", часть 3-я "Вести о втором потопе", часть 4-я "Зов выпи")
• Крупица золота (роман)(1990)
• Кровоточащий камень (роман)(1990)
• Маг (романная дилогия)(1990-91)(в русском переводе [www.arabbook.ru/?document=90&lng=ru "Бесы пустыни"], М., [www.arabbook.ru Библос консалтинг], 2010. Перевод с арабского И.А. Ермакова)
• Утраченные факты из жизни мага (новеллы)(1992)
• Глоток крови (новеллы)(1993)
• Осень дервиша (роман, новеллы, мифы)(1994)
• Жизнь длиной в три дня (роман)(2000)

Ссылки

• [www.youtube.com/view_play_list?p=C25A9EE205881A9C Интервью Ибрагима аль-Куни] арабскому телеканалу "Аль-Джазира"
• Ибрагим аль-Куни. [arablit.narod.ru/Kuni1.htm Рассказ "Черный козлик"] (перевод с арабского И.А. Ермакова)
• Ибрагим аль-Куни. [arablit.narod.ru/Kuni2.htm Рассказ "Поток"] (перевод с арабского Д. Кокорина)

Публикации на русском языке

• рассказ «Похороны» (журнал «Простор», август, 1973)
• рассказ «Глоток крови» («Восточный альманах». Вып /. 1979)
• Ибрагим аль-Куни. Глоток крови (сборник рассказов)(перевод с арабского)(1988)
• Ибрагим аль-Куни. [www.arabbook.ru/?document=90&lng=ru Бесы пустыни]. Роман-дилогия. Перевод с арабского И.А. Ермакова (2010).

Отрывок, характеризующий Аль-Куни, Ибрагим

Наташа ехала на первый большой бал в своей жизни. Она в этот день встала в 8 часов утра и целый день находилась в лихорадочной тревоге и деятельности. Все силы ее, с самого утра, были устремлены на то, чтобы они все: она, мама, Соня были одеты как нельзя лучше. Соня и графиня поручились вполне ей. На графине должно было быть масака бархатное платье, на них двух белые дымковые платья на розовых, шелковых чехлах с розанами в корсаже. Волоса должны были быть причесаны a la grecque [по гречески].
Все существенное уже было сделано: ноги, руки, шея, уши были уже особенно тщательно, по бальному, вымыты, надушены и напудрены; обуты уже были шелковые, ажурные чулки и белые атласные башмаки с бантиками; прически были почти окончены. Соня кончала одеваться, графиня тоже; но Наташа, хлопотавшая за всех, отстала. Она еще сидела перед зеркалом в накинутом на худенькие плечи пеньюаре. Соня, уже одетая, стояла посреди комнаты и, нажимая до боли маленьким пальцем, прикалывала последнюю визжавшую под булавкой ленту.
– Не так, не так, Соня, – сказала Наташа, поворачивая голову от прически и хватаясь руками за волоса, которые не поспела отпустить державшая их горничная. – Не так бант, поди сюда. – Соня присела. Наташа переколола ленту иначе.
– Позвольте, барышня, нельзя так, – говорила горничная, державшая волоса Наташи.
– Ах, Боже мой, ну после! Вот так, Соня.
– Скоро ли вы? – послышался голос графини, – уж десять сейчас.
– Сейчас, сейчас. – А вы готовы, мама?
– Только току приколоть.
– Не делайте без меня, – крикнула Наташа: – вы не сумеете!
– Да уж десять.
На бале решено было быть в половине одиннадцатого, a надо было еще Наташе одеться и заехать к Таврическому саду.
Окончив прическу, Наташа в коротенькой юбке, из под которой виднелись бальные башмачки, и в материнской кофточке, подбежала к Соне, осмотрела ее и потом побежала к матери. Поворачивая ей голову, она приколола току, и, едва успев поцеловать ее седые волосы, опять побежала к девушкам, подшивавшим ей юбку.
Дело стояло за Наташиной юбкой, которая была слишком длинна; ее подшивали две девушки, обкусывая торопливо нитки. Третья, с булавками в губах и зубах, бегала от графини к Соне; четвертая держала на высоко поднятой руке всё дымковое платье.
– Мавруша, скорее, голубушка!
– Дайте наперсток оттуда, барышня.
– Скоро ли, наконец? – сказал граф, входя из за двери. – Вот вам духи. Перонская уж заждалась.
– Готово, барышня, – говорила горничная, двумя пальцами поднимая подшитое дымковое платье и что то обдувая и потряхивая, высказывая этим жестом сознание воздушности и чистоты того, что она держала.
Наташа стала надевать платье.
– Сейчас, сейчас, не ходи, папа, – крикнула она отцу, отворившему дверь, еще из под дымки юбки, закрывавшей всё ее лицо. Соня захлопнула дверь. Через минуту графа впустили. Он был в синем фраке, чулках и башмаках, надушенный и припомаженный.
– Ах, папа, ты как хорош, прелесть! – сказала Наташа, стоя посреди комнаты и расправляя складки дымки.
– Позвольте, барышня, позвольте, – говорила девушка, стоя на коленях, обдергивая платье и с одной стороны рта на другую переворачивая языком булавки.
– Воля твоя! – с отчаянием в голосе вскрикнула Соня, оглядев платье Наташи, – воля твоя, опять длинно!
Наташа отошла подальше, чтоб осмотреться в трюмо. Платье было длинно.
– Ей Богу, сударыня, ничего не длинно, – сказала Мавруша, ползавшая по полу за барышней.
– Ну длинно, так заметаем, в одну минутую заметаем, – сказала решительная Дуняша, из платочка на груди вынимая иголку и опять на полу принимаясь за работу.
В это время застенчиво, тихими шагами, вошла графиня в своей токе и бархатном платье.
– Уу! моя красавица! – закричал граф, – лучше вас всех!… – Он хотел обнять ее, но она краснея отстранилась, чтоб не измяться.
– Мама, больше на бок току, – проговорила Наташа. – Я переколю, и бросилась вперед, а девушки, подшивавшие, не успевшие за ней броситься, оторвали кусочек дымки.
– Боже мой! Что ж это такое? Я ей Богу не виновата…
– Ничего, заметаю, не видно будет, – говорила Дуняша.
– Красавица, краля то моя! – сказала из за двери вошедшая няня. – А Сонюшка то, ну красавицы!…
В четверть одиннадцатого наконец сели в кареты и поехали. Но еще нужно было заехать к Таврическому саду.
Перонская была уже готова. Несмотря на ее старость и некрасивость, у нее происходило точно то же, что у Ростовых, хотя не с такой торопливостью (для нее это было дело привычное), но также было надушено, вымыто, напудрено старое, некрасивое тело, также старательно промыто за ушами, и даже, и так же, как у Ростовых, старая горничная восторженно любовалась нарядом своей госпожи, когда она в желтом платье с шифром вышла в гостиную. Перонская похвалила туалеты Ростовых.
Ростовы похвалили ее вкус и туалет, и, бережа прически и платья, в одиннадцать часов разместились по каретам и поехали.


Наташа с утра этого дня не имела ни минуты свободы, и ни разу не успела подумать о том, что предстоит ей.
В сыром, холодном воздухе, в тесноте и неполной темноте колыхающейся кареты, она в первый раз живо представила себе то, что ожидает ее там, на бале, в освещенных залах – музыка, цветы, танцы, государь, вся блестящая молодежь Петербурга. То, что ее ожидало, было так прекрасно, что она не верила даже тому, что это будет: так это было несообразно с впечатлением холода, тесноты и темноты кареты. Она поняла всё то, что ее ожидает, только тогда, когда, пройдя по красному сукну подъезда, она вошла в сени, сняла шубу и пошла рядом с Соней впереди матери между цветами по освещенной лестнице. Только тогда она вспомнила, как ей надо было себя держать на бале и постаралась принять ту величественную манеру, которую она считала необходимой для девушки на бале. Но к счастью ее она почувствовала, что глаза ее разбегались: она ничего не видела ясно, пульс ее забил сто раз в минуту, и кровь стала стучать у ее сердца. Она не могла принять той манеры, которая бы сделала ее смешною, и шла, замирая от волнения и стараясь всеми силами только скрыть его. И эта то была та самая манера, которая более всего шла к ней. Впереди и сзади их, так же тихо переговариваясь и так же в бальных платьях, входили гости. Зеркала по лестнице отражали дам в белых, голубых, розовых платьях, с бриллиантами и жемчугами на открытых руках и шеях.
Наташа смотрела в зеркала и в отражении не могла отличить себя от других. Всё смешивалось в одну блестящую процессию. При входе в первую залу, равномерный гул голосов, шагов, приветствий – оглушил Наташу; свет и блеск еще более ослепил ее. Хозяин и хозяйка, уже полчаса стоявшие у входной двери и говорившие одни и те же слова входившим: «charme de vous voir», [в восхищении, что вижу вас,] так же встретили и Ростовых с Перонской.