Аль-Мухтади Биллах
| Аль-Мухтади المهتدي<tr><td colspan="2" style="text-align: center; border-top: solid darkgray 1px;">  </td></tr>
<tr><td colspan="2" style="text-align: center;">Дирхем халифа аль-Мухтади</td></tr> | ||
| ||
|---|---|---|
| 869 — 870 | ||
| Предшественник: | Зубайр аль-Мутазз | |
| Преемник: | Аль-Мутамид | |
| Вероисповедание: | Ислам | |
| Смерть: | 870 | |
| Род: | Аббасиды | |
| Отец: | Аль-Васик | |
Абу́ Абдулла́х Муха́ммад ибн Хару́н аль-Мухтади́ Билла́х (убит в 870 году) — багдадский халиф из династии Аббасидов.
Аль-Мухтади был сыном халифа Аль-Васика. Он взошёл на трон в 869 году во время анархии в Самарре, после того как солдатами-тюрками, которым долгое время не выплачивалось жалованье, был замучен до смерти предыдущий халиф Зубайр аль-Мутазз.
Аль-Мухтади резко сократил расходы на двор: певцов обоего пола изгнали, содержавшихся при дворце львов убили, собак увели. Его семья была обязана жить жизнью набожных аскетов. Халиф лично сидел каждую неделю в суде, принимая прошения от граждан и разбирая жалобы. Историки считают, что в более благоприятных условиях он мог бы стать одним из лучших халифов и возродить халифат, но реальность не оставила ему на это времени.
В декабре 869 года в Самарру из северного Ирана вернулся тюркский полководец Муса, прослышав, что другой тюркский полководец — Салих — прибирает к рукам государственные средства. 19 декабря Муса вступил с войсками в Самарру, схватил халифа и увёз. Тем временем Салих, найдя поддержку среди сбежавших тюрков, спрятался. Халиф попытался успокоить тюрков, и рядовые солдаты, пожаловавшись, что такие люди, как Муса и Салих, процветают за их счёт, предложили халифу союз против офицеров, попросив назначить одного из его братьев их командиром. Переписка между халифом и тюркским солдатами продолжилась, и 12 января 870 года халиф согласился на их требования.
16 января пришли новости, что группа бедуинских разбойников сожгла маленький городок Балад возле Мосула. Халиф попытался отправить туда тюркские войска, но командующие отказались уходить. Лишь после того, как 28 января 870 года был пойман и казнён Салих, Муса со своими людьми оставил Самарру и отправился на север сражаться с бедуинами.
Халиф попытался использовать отсутствие Мусы для подрыва его позиций. Он написал Байикбеку — одному из командиров в армии Мусы — письмо, приказав принять командование на себя и привезти Мусу в цепях. Однако Байикбек отнёс письмо прямо к Мусе, и они договорились о совместных действиях против халифа. 16 июня Байикбек прибыл к халифу и извинился, что не схватил Мусу. Халиф приказал казнить Байикбека, а его голову выбросить к сопровождавшим его солдатам, однако те после этого восстали и убили командира дворцовой стражи. Халиф вызвал дополнительные войска из тех рядовых тюрок, что недавно поклялись лично ему, и началась схватка.
Халиф попытался как прежде лично обратиться к тюркам, но солдаты ответили, что по призыву родственников мёртвого Байикбека все тюрки отложили в сторону распри и объединились против халифа. Тогда халиф в отчаянии с мечом в руке пошёл по городу и призывал простой народ поддержать его, но никто не вышел ему на помощь. В итоге халиф был ранен стрелой на крыше дворца и был вынужден сдаться. 21 июня народу было выставлено его мёртвое тело, подготовленное к похоронам.
Напишите отзыв о статье "Аль-Мухтади Биллах"
Литература
- Хью Кеннеди. Двор халифов — Москва: «АСТ», 2007. ISBN 978-5-17-039643-6.
Аббасиды |
|---|
Отрывок, характеризующий Аль-Мухтади Биллах
Какой восторг разлился по перстам!Пел он страстным голосом, блестя на испуганную и счастливую Наташу своими агатовыми, черными глазами.
– Прекрасно! отлично! – кричала Наташа. – Еще другой куплет, – говорила она, не замечая Николая.
«У них всё то же» – подумал Николай, заглядывая в гостиную, где он увидал Веру и мать с старушкой.
– А! вот и Николенька! – Наташа подбежала к нему.
– Папенька дома? – спросил он.
– Как я рада, что ты приехал! – не отвечая, сказала Наташа, – нам так весело. Василий Дмитрич остался для меня еще день, ты знаешь?
– Нет, еще не приезжал папа, – сказала Соня.
– Коко, ты приехал, поди ко мне, дружок! – сказал голос графини из гостиной. Николай подошел к матери, поцеловал ее руку и, молча подсев к ее столу, стал смотреть на ее руки, раскладывавшие карты. Из залы всё слышались смех и веселые голоса, уговаривавшие Наташу.
– Ну, хорошо, хорошо, – закричал Денисов, – теперь нечего отговариваться, за вами barcarolla, умоляю вас.
Графиня оглянулась на молчаливого сына.
– Что с тобой? – спросила мать у Николая.
– Ах, ничего, – сказал он, как будто ему уже надоел этот всё один и тот же вопрос.
– Папенька скоро приедет?
– Я думаю.
«У них всё то же. Они ничего не знают! Куда мне деваться?», подумал Николай и пошел опять в залу, где стояли клавикорды.
Соня сидела за клавикордами и играла прелюдию той баркароллы, которую особенно любил Денисов. Наташа собиралась петь. Денисов восторженными глазами смотрел на нее.
Николай стал ходить взад и вперед по комнате.
«И вот охота заставлять ее петь? – что она может петь? И ничего тут нет веселого», думал Николай.
Соня взяла первый аккорд прелюдии.
«Боже мой, я погибший, я бесчестный человек. Пулю в лоб, одно, что остается, а не петь, подумал он. Уйти? но куда же? всё равно, пускай поют!»
Николай мрачно, продолжая ходить по комнате, взглядывал на Денисова и девочек, избегая их взглядов.
«Николенька, что с вами?» – спросил взгляд Сони, устремленный на него. Она тотчас увидала, что что нибудь случилось с ним.
Николай отвернулся от нее. Наташа с своею чуткостью тоже мгновенно заметила состояние своего брата. Она заметила его, но ей самой так было весело в ту минуту, так далека она была от горя, грусти, упреков, что она (как это часто бывает с молодыми людьми) нарочно обманула себя. Нет, мне слишком весело теперь, чтобы портить свое веселье сочувствием чужому горю, почувствовала она, и сказала себе:
«Нет, я верно ошибаюсь, он должен быть весел так же, как и я». Ну, Соня, – сказала она и вышла на самую середину залы, где по ее мнению лучше всего был резонанс. Приподняв голову, опустив безжизненно повисшие руки, как это делают танцовщицы, Наташа, энергическим движением переступая с каблучка на цыпочку, прошлась по середине комнаты и остановилась.
«Вот она я!» как будто говорила она, отвечая на восторженный взгляд Денисова, следившего за ней.
«И чему она радуется! – подумал Николай, глядя на сестру. И как ей не скучно и не совестно!» Наташа взяла первую ноту, горло ее расширилось, грудь выпрямилась, глаза приняли серьезное выражение. Она не думала ни о ком, ни о чем в эту минуту, и из в улыбку сложенного рта полились звуки, те звуки, которые может производить в те же промежутки времени и в те же интервалы всякий, но которые тысячу раз оставляют вас холодным, в тысячу первый раз заставляют вас содрогаться и плакать.
Наташа в эту зиму в первый раз начала серьезно петь и в особенности оттого, что Денисов восторгался ее пением. Она пела теперь не по детски, уж не было в ее пеньи этой комической, ребяческой старательности, которая была в ней прежде; но она пела еще не хорошо, как говорили все знатоки судьи, которые ее слушали. «Не обработан, но прекрасный голос, надо обработать», говорили все. Но говорили это обыкновенно уже гораздо после того, как замолкал ее голос. В то же время, когда звучал этот необработанный голос с неправильными придыханиями и с усилиями переходов, даже знатоки судьи ничего не говорили, и только наслаждались этим необработанным голосом и только желали еще раз услыхать его. В голосе ее была та девственная нетронутость, то незнание своих сил и та необработанная еще бархатность, которые так соединялись с недостатками искусства пенья, что, казалось, нельзя было ничего изменить в этом голосе, не испортив его.
