Аль-Хакам I
| аль-Хакам I араб. الحكم بن هشام | ||
| ||
|---|---|---|
| 796 — 822 | ||
| Предшественник: | Хишам I | |
| Преемник: | Абд ар-Рахман II | |
| Вероисповедание: | Ислам | |
| Рождение: | 771 | |
| Смерть: | 822 | |
| Род: | Омейяды | |
| Отец: | Хишам I | |
аль-Хакам I (аль-Музаффар Абу-л-Ас Хакам ибн Хишам, араб. الحكم بن هشام, умер в 822) — эмир Кордовы (796—822), сын Хишама I, представитель династии Омейядов.
Биография
Аль-Хакам I стал эмиром Кордовы после смерти Хишама I. Он был верующим мусульманином, но не соблюдал некоторых исламских обычаев (пил вино и проводил досуг в охотничьих забавах). Участие группировки факихов в делах управления государством при нём было существенно ограниченно. В ответ на это религиозные фанатики принялись возбуждать против эмира население и устраивать заговоры и мятежи. Неуважение к эмиру дошло до того, что когда аль-Хакам проезжал по улицам Кордовы, в него бросали камни.
Центром оппозиции сделалась старая столица государства вестготов — Толедо. Эмир начал против своих врагов репрессии. В 797 году всю толедскую знать (в основном это были испанцы, принявшие ислам) хитростью, под предлогом воздаяния почестей наследнику, заманили в замок и там всех, одного за другим обезглавили. Тела казнённых были брошены в ров. В 814 году факихи снова подняли мятеж, осадив аль-Хакама в его собственном дворце. Бой был довольно упорный. Некоторое время исход его казался сомнительным, но постепенно войска эмира взяли верх. После подавления мятежа три сотни зачинщиков были казнены. Остальных участников восстания аль-Хакам простил, но изгнал из Испании. В результате страну покинули две большие группировки кордовцев: 15 тысяч семейств переселилось в Египет и до 8 тысяч ушло в Фес (в Марокко).
Переселившиеся в Египет испанские арабы через три года захватили Александрию и объявили независимость от абассидского халифа. Однако в 825 году багдадский халиф послал в Египет войска и снова принудил его к покорности. После этого испанские арабы решили переселится на Крит. Под начальством избранного ими вождя Абу-Хафса и с согласия халифа они пристали к Криту в бухте Суда и, не встречая почти никакого сопротивления начали занимать критские города и производить набеги и опустошения в незащищенных местах. Когда все укреплённые места перешли под контроль арабов, жители двадцати девяти городов было обращены в рабство[1], и началась насильственная исламизация местного населения[2]. Только в одном городе христианам было разрешено отправлять свои религиозные обряды[1]. Со стороны Византийской империи был предпринят ряд мер к возвращению острова, но они оказались безуспешными. Арабы господствовали на Крите, вплоть до 961 года, когда у Византийской империи нашлись силы для возвращения острова.
Напишите отзыв о статье "Аль-Хакам I"
Примечания
- ↑ 1 2 Рыжов, Константин. Все монархи мира. Мусульманский Восток VII-XV вв. — М.: Вече, 2004. — 544 с. — ISBN 5-94538-301-5.
- ↑ [covadonga.narod.ru/Cryt.html «Крит и испанские арабы (825—961)»]
Литература
- Рыжов, Константин. Все монархи мира. Мусульманский Восток VII-XV вв. — М.: Вече, 2004. — 544 с. — ISBN 5-94538-301-5.
| ||||||||||||||||||||||
| ||||||||||||||||||
Отрывок, характеризующий Аль-Хакам I
И Наташа встала на цыпочках и прошлась из комнаты так, как делают танцовщицы, но улыбаясь так, как только улыбаются счастливые 15 летние девочки. Встретившись в гостиной с Соней, Ростов покраснел. Он не знал, как обойтись с ней. Вчера они поцеловались в первую минуту радости свидания, но нынче они чувствовали, что нельзя было этого сделать; он чувствовал, что все, и мать и сестры, смотрели на него вопросительно и от него ожидали, как он поведет себя с нею. Он поцеловал ее руку и назвал ее вы – Соня . Но глаза их, встретившись, сказали друг другу «ты» и нежно поцеловались. Она просила своим взглядом у него прощения за то, что в посольстве Наташи она смела напомнить ему о его обещании и благодарила его за его любовь. Он своим взглядом благодарил ее за предложение свободы и говорил, что так ли, иначе ли, он никогда не перестанет любить ее, потому что нельзя не любить ее.– Как однако странно, – сказала Вера, выбрав общую минуту молчания, – что Соня с Николенькой теперь встретились на вы и как чужие. – Замечание Веры было справедливо, как и все ее замечания; но как и от большей части ее замечаний всем сделалось неловко, и не только Соня, Николай и Наташа, но и старая графиня, которая боялась этой любви сына к Соне, могущей лишить его блестящей партии, тоже покраснела, как девочка. Денисов, к удивлению Ростова, в новом мундире, напомаженный и надушенный, явился в гостиную таким же щеголем, каким он был в сражениях, и таким любезным с дамами и кавалерами, каким Ростов никак не ожидал его видеть.
Вернувшись в Москву из армии, Николай Ростов был принят домашними как лучший сын, герой и ненаглядный Николушка; родными – как милый, приятный и почтительный молодой человек; знакомыми – как красивый гусарский поручик, ловкий танцор и один из лучших женихов Москвы.
Знакомство у Ростовых была вся Москва; денег в нынешний год у старого графа было достаточно, потому что были перезаложены все имения, и потому Николушка, заведя своего собственного рысака и самые модные рейтузы, особенные, каких ни у кого еще в Москве не было, и сапоги, самые модные, с самыми острыми носками и маленькими серебряными шпорами, проводил время очень весело. Ростов, вернувшись домой, испытал приятное чувство после некоторого промежутка времени примеривания себя к старым условиям жизни. Ему казалось, что он очень возмужал и вырос. Отчаяние за невыдержанный из закона Божьего экзамен, занимание денег у Гаврилы на извозчика, тайные поцелуи с Соней, он про всё это вспоминал, как про ребячество, от которого он неизмеримо был далек теперь. Теперь он – гусарский поручик в серебряном ментике, с солдатским Георгием, готовит своего рысака на бег, вместе с известными охотниками, пожилыми, почтенными. У него знакомая дама на бульваре, к которой он ездит вечером. Он дирижировал мазурку на бале у Архаровых, разговаривал о войне с фельдмаршалом Каменским, бывал в английском клубе, и был на ты с одним сорокалетним полковником, с которым познакомил его Денисов.
Страсть его к государю несколько ослабела в Москве, так как он за это время не видал его. Но он часто рассказывал о государе, о своей любви к нему, давая чувствовать, что он еще не всё рассказывает, что что то еще есть в его чувстве к государю, что не может быть всем понятно; и от всей души разделял общее в то время в Москве чувство обожания к императору Александру Павловичу, которому в Москве в то время было дано наименование ангела во плоти.
В это короткое пребывание Ростова в Москве, до отъезда в армию, он не сблизился, а напротив разошелся с Соней. Она была очень хороша, мила, и, очевидно, страстно влюблена в него; но он был в той поре молодости, когда кажется так много дела, что некогда этим заниматься, и молодой человек боится связываться – дорожит своей свободой, которая ему нужна на многое другое. Когда он думал о Соне в это новое пребывание в Москве, он говорил себе: Э! еще много, много таких будет и есть там, где то, мне еще неизвестных. Еще успею, когда захочу, заняться и любовью, а теперь некогда. Кроме того, ему казалось что то унизительное для своего мужества в женском обществе. Он ездил на балы и в женское общество, притворяясь, что делал это против воли. Бега, английский клуб, кутеж с Денисовым, поездка туда – это было другое дело: это было прилично молодцу гусару.
