Аль-Хаким I

Аль-Хаким I

К:Википедия:Статьи без изображений (тип: не указан)

В Википедии есть статьи о других людях с куньей Абуль-Аббас и именами Ахмад и Хаким.

Абу́ль-Абба́с А́хмад ибн Ха́сан аль-Хаки́м Биамрилла́х (? — 1302) — второй аббасидский халиф Каира. Его потомки занимали этот пост вплоть до завоевания Египта Османской империей (1517).

Биография

Ахмед ибн Хасан возводил свой род к багдадскому халифу аль-Мустаршиду (1118—1135). После взятия Багдада монголами Хулагу (1258) он покинул город и некоторое время странствовал с бедуинами хафаджа. Затем отправился в Сирию, где нашёл покровительство могущественного арабского вождя Исы ибн Муханна. Ахмед пытался установить связи с айюбидским властителем Дамаска и Халеба ан-Насир Юсуфом, что не удалось из-за вторжения в Сирию монголов. После победы мамлюков битвы при Айн-Джалуте (3 сентября 1260) Иса ибн Муханна дал знать о появлении Ахмеда султану Египта Кутузу, который пообещал принести ему присягу как халифу. Однако сменивший вскоре Кутуза Бейбарс поставил халифом в Каире под именем аль-Мустансир другого беглеца из Багдада, потомка аббасида аз-Захира. Аль-Хаким бежал в Халеб, где его признал халифом мамлюкский эмир Аккуш аль-Барли, на короткое время захвативший власть в городе. Аккуш аль-Барли дал аль-Хакиму около шестисот туркменских всадников, с которыми тот выступил в Харран. К югу от города Ана, расположенного на берегу Евфрата, произошла встреча с каирским халифом аль-Мустансиром, двигавшимся с небольшим войском в сторону Багдада. Туркмены перешли на его сторону, и аль-Хакиму ничего не оставалось, как признать главенство аль-Мустансира и присоединиться к его походу. После разгрома халифского войска монголами близ Анбара 28 ноября 1261 г. аль-Хаким бежал с небольшим отрядом с поля боя, и вернулся в Сирию к Исе ибн Муханна.

Аль-Хаким прибыл в Каир в марте 1262 года, но признание его халифом состоялось лишь 16 ноября. В прочитанной на следующий день хутбе халиф восславил султана и провозгласил джихад против неверных. Аль-Хакиму была устроена резиденция в одной из башен каирской Цитадели, где он должен был совершенствовать своё религиозное образование. Хотя первое время имя халифа чеканилось на монетах, сам он принимал мало участия в политической жизни. Только в устанавливающихся дипломатических отношениях султана Бейбарса с Берке, правителем Улуса Джучи, аль-Хаким сыграл определённую роль. Бейбарсу был крайне необходим союзник против ильхана Хулагу, которого султан надеялся найти в ревностном мусульманине Берке. Поэтому посольство джучидского властителя, прибывшее в Каир в мае 1263 года, услышало в пятничной проповеди халифа имя своего господина сразу после имени Бейбарса. А затем послы удостоились аудиенции у аль-Хакима, который призвал Берке к Священной войне.

В 1291 и 1292 годах халиф четырежды выступал с проповедями в мечети во время пятничного богослужения, чего не делали и багдадские халифы с 940 года, времени смерти халифа ар-Ради. В 1298 г. аль-Хаким совершил хадж в Мекку. В Египте он к тому времени уже был лишен внешних атрибутов власти; обычай чеканить имя халифа на монетах был отменён и не был восстановлен при его преемниках. В Мекке и Медине в хутбе упоминали лишь имя султана. Имени халифа нет даже на монетах султана аль-Ашраф Халиля (1290—1293), называвшего себя «оживителем аббасидской державы».

Литература

• Бартольд В. В. [www.akademic-bartold.ru/node/612 Халиф и султан] // Бартольд В. В. Сочинения. — М.: Наука, 1966. — Т. VI: Работы по истории ислама и арабского халифата. — С. 38—39.
• Amitai-Preiss R. [www.google.com/books?lr=&hl=ru&id=dIaFbxD64nUC&q=al-Mustansir#v=snippet&q=al-Hakim&f=false Mongols and Mamluks: the Mamluk-Īlkhānid War, 1260-1281]. — Cambridge University Press, 1995. — P. 53—54. — ISBN 0 521 46226 6.
• Holt P. M. [www.google.com/books?hl=ru&id=fxC5_iUVY-YC&q=%229+June+1261%22#v=snippet&q=al-Hakim&f=false Some observations on the 'Abbāsid caliphate of Cairo] // Muslims, Mongols and crusaders. — Routledge, 2005. — ISBN 0-7007-1393-X.
• Holt P. M. [www.google.com/books?hl=ru&id=fxC5_iUVY-YC&q=%229+June+1261%22#v=snippet&q=al-Hakim&f=false The position and power of the Mamlūk sultan] // Muslims, Mongols and crusaders. — Routledge, 2005. — ISBN 0-7007-1393-X.

Отрывок, характеризующий Аль-Хаким I

И графине и Соне понятно было, что Москва, пожар Москвы, что бы то ни было, конечно, не могло иметь значения для Наташи.
Граф опять пошел за перегородку и лег. Графиня подошла к Наташе, дотронулась перевернутой рукой до ее головы, как это она делала, когда дочь ее бывала больна, потом дотронулась до ее лба губами, как бы для того, чтобы узнать, есть ли жар, и поцеловала ее.
– Ты озябла. Ты вся дрожишь. Ты бы ложилась, – сказала она.
– Ложиться? Да, хорошо, я лягу. Я сейчас лягу, – сказала Наташа.
С тех пор как Наташе в нынешнее утро сказали о том, что князь Андрей тяжело ранен и едет с ними, она только в первую минуту много спрашивала о том, куда? как? опасно ли он ранен? и можно ли ей видеть его? Но после того как ей сказали, что видеть его ей нельзя, что он ранен тяжело, но что жизнь его не в опасности, она, очевидно, не поверив тому, что ей говорили, но убедившись, что сколько бы она ни говорила, ей будут отвечать одно и то же, перестала спрашивать и говорить. Всю дорогу с большими глазами, которые так знала и которых выражения так боялась графиня, Наташа сидела неподвижно в углу кареты и так же сидела теперь на лавке, на которую села. Что то она задумывала, что то она решала или уже решила в своем уме теперь, – это знала графиня, но что это такое было, она не знала, и это то страшило и мучило ее.
– Наташа, разденься, голубушка, ложись на мою постель. (Только графине одной была постелена постель на кровати; m me Schoss и обе барышни должны были спать на полу на сене.)
– Нет, мама, я лягу тут, на полу, – сердито сказала Наташа, подошла к окну и отворила его. Стон адъютанта из открытого окна послышался явственнее. Она высунула голову в сырой воздух ночи, и графиня видела, как тонкие плечи ее тряслись от рыданий и бились о раму. Наташа знала, что стонал не князь Андрей. Она знала, что князь Андрей лежал в той же связи, где они были, в другой избе через сени; но этот страшный неумолкавший стон заставил зарыдать ее. Графиня переглянулась с Соней.
– Ложись, голубушка, ложись, мой дружок, – сказала графиня, слегка дотрогиваясь рукой до плеча Наташи. – Ну, ложись же.
– Ах, да… Я сейчас, сейчас лягу, – сказала Наташа, поспешно раздеваясь и обрывая завязки юбок. Скинув платье и надев кофту, она, подвернув ноги, села на приготовленную на полу постель и, перекинув через плечо наперед свою недлинную тонкую косу, стала переплетать ее. Тонкие длинные привычные пальцы быстро, ловко разбирали, плели, завязывали косу. Голова Наташи привычным жестом поворачивалась то в одну, то в другую сторону, но глаза, лихорадочно открытые, неподвижно смотрели прямо. Когда ночной костюм был окончен, Наташа тихо опустилась на простыню, постланную на сено с края от двери.
– Наташа, ты в середину ляг, – сказала Соня.
– Нет, я тут, – проговорила Наташа. – Да ложитесь же, – прибавила она с досадой. И она зарылась лицом в подушку.
Графиня, m me Schoss и Соня поспешно разделись и легли. Одна лампадка осталась в комнате. Но на дворе светлело от пожара Малых Мытищ за две версты, и гудели пьяные крики народа в кабаке, который разбили мамоновские казаки, на перекоске, на улице, и все слышался неумолкаемый стон адъютанта.
Долго прислушивалась Наташа к внутренним и внешним звукам, доносившимся до нее, и не шевелилась. Она слышала сначала молитву и вздохи матери, трещание под ней ее кровати, знакомый с свистом храп m me Schoss, тихое дыханье Сони. Потом графиня окликнула Наташу. Наташа не отвечала ей.
– Кажется, спит, мама, – тихо отвечала Соня. Графиня, помолчав немного, окликнула еще раз, но уже никто ей не откликнулся.
Скоро после этого Наташа услышала ровное дыхание матери. Наташа не шевелилась, несмотря на то, что ее маленькая босая нога, выбившись из под одеяла, зябла на голом полу.
Как бы празднуя победу над всеми, в щели закричал сверчок. Пропел петух далеко, откликнулись близкие. В кабаке затихли крики, только слышался тот же стой адъютанта. Наташа приподнялась.
– Соня? ты спишь? Мама? – прошептала она. Никто не ответил. Наташа медленно и осторожно встала, перекрестилась и ступила осторожно узкой и гибкой босой ступней на грязный холодный пол. Скрипнула половица. Она, быстро перебирая ногами, пробежала, как котенок, несколько шагов и взялась за холодную скобку двери.
Ей казалось, что то тяжелое, равномерно ударяя, стучит во все стены избы: это билось ее замиравшее от страха, от ужаса и любви разрывающееся сердце.