Тадж эд-Дин аль-Хасани
| Тадж эд-Дин аль-Хасани араб. تاج الدين الحسني<tr><td colspan="2" style="text-align: center; border-top: solid darkgray 1px;">  </td></tr>
<tr><td colspan="2" style="text-align: center;">Сирийский президент Тадж эд-Дин аль-Хасани (слева) с Альфредом Наккаше в Ливане, 1941 год.</td></tr> | |||
| |||
|---|---|---|---|
| 29 декабря 1925 — 6 января 1926 | |||
| Предшественник: | Субхи Бей Баракат аль-Халиди | ||
| Преемник: | Дамади-ай Шахрияри Ахмад Нами Бей | ||
| |||
| 15 февраля 1928 — 19 ноября 1931 | |||
| Предшественник: | Дамади Шахрияри Ахмад Нами Бей | ||
| Преемник: | Мухамммед Али Бей аль-Абид | ||
| |||
| 16 марта 1934 — 22 февраля 1936 | |||
| Предшественник: | Хакки Бей аль-Азем | ||
| Преемник: | Ата Бей аль-Айюби | ||
| |||
| 16 сентября 1941 — 17 января 1943 | |||
| Предшественник: | Халед Бей аль-Азем | ||
| Преемник: | Джамиль аль-Ульши и.о. | ||
| Рождение: | 1885 Дамаск, Османская империя | ||
| Смерть: | 17 января 1943 Дамаск, Сирия | ||
Тадж эд-Дин аль-Хасани (араб. تاج الدين الحسني; 1885, Дамаск, Османская империя — 17 января 1943, Дамаск, Сирия) — сирийский политический деятель, и.о. главы государства (1928—1931), президент Сирии (1941—1943).
Биография
Тадж эд-Дин аль-Хасани родился и вырос в религиозной семье. Его отец Бадер аль-Дин аль-Хасани был одним из наиболее уважаемых исламских ученых конца 19-го века.
Обучался исламскому богословию и в 1905 году стал личным помощником отца.
В 1916 году он стал главным редактором ежедневной газеты «Аш-Шарк» (Восток), издававшейся пашой Джамалом, Османским губернатором Сирии.
В 1918 году отец отправил его на личный прием к королю Фейсалом I, первым постосманским правителем Сирии, чтобы рассказать об условиях и потребностях мусульманских учреждений в Сирии. Король был впечатлен красноречием аль-Хасани, и в марте 1920 года назначил его Директором Королевского Дворца. Однако в июле 1920 года он участвовал в смещении Фейсала французскими колонизаторами. После этого он отправился в Париж и установил с французским правительством секретные отношения, чтобы продвигать свою политическую карьеру.
В 1928—1931 годах — премьер-министр, и.о. главы государства. Однако, все свои действия и решения он должен был согласовывать с французским Верховным комиссаром в Бейруте. За это время под его руководством сменилось три состава кабинета, правительство сотрясали коррупционные скандалы. Оппозиция из Национального блока обвиняла его в подделке избирательных бюллетеней.
В 1932 году в результате усилившегося антиколониального давления французские власти дистанцировались от выборов, и без их поддержки аль-Хасани выборы проиграл.
Однако в 1934 году французы убедили президента Мухамммада Али Бей аль-Абида назначить аль-Хасани премьер-министром. В стране вспыхнули акции протеста, которые охватили практически все города Сирии. Демонстранты обвиняли его в измене и скандировали оскорбительные лозунги. Национальный Блок, главный противник аль-Хасани, организовал общенациональную забастовку, которая продолжалась в течение шестидесяти дней, требуя его отставки и независимости Сирии. В ответ сотни протестующих были арестованы и высланы в отдаленные тюрьмы на сирийско-турецкой границе. Были задержаны многие активисты Национального Блока. Однако происходящее напугало французские власти и в феврале 1936 года аль-Хасани был отправлен в отставку.
Экс-премьер-министр оставался на обочине политической жизни до 1941 года. После разгрома Национального блока в результате англо-французской интервенции 12 сентября 1941 года генерал Шарль де Голль назначил его президентом Сирии. Он был обязан оказывать поддержку националистическому движению и предоставлять помощь военным действиям Франции в Европе. В результате аль-Хасани был вынужден повысить налоги и цену на хлеб, тем самым настроив против себя население. Однако де Голль поддерживал своего протеже, официально признав независимость Сирии 27 сентября 1941 года и обещая полную эвакуацию французских войск после окончания военных действий в Европе.
Франция получила право сохранить военные базы по всей стране и получить экономические, финансовые, и политические привилегии в Сирии. Аль-Хасани попытался дистанцироваться от французского влияния и начал оказывать поддержку членам Национального Блока. Он также попытался убедить французов восстановить демократически избранный Парламент 1936—1939 гг., но его усилия оказались тщетными.
17 января 1943 года аль-Хасани скоропостижно скончался.
Напишите отзыв о статье "Тадж эд-Дин аль-Хасани"
Литература
- Sami Moubayed «Steel & Silk: Men and Women Who Shaped Syria 1900—2000» (Cune Press, Seattle, 2005).
| ||||||||||||||||||||||||||||||
Отрывок, характеризующий Тадж эд-Дин аль-Хасани
– Старайтесь служить хорошо и быть достойным, – прибавил он, строго обращаясь к Борису. – Я рад… Вы здесь в отпуску? – продиктовал он своим бесстрастным тоном.– Жду приказа, ваше сиятельство, чтоб отправиться по новому назначению, – отвечал Борис, не выказывая ни досады за резкий тон князя, ни желания вступить в разговор, но так спокойно и почтительно, что князь пристально поглядел на него.
– Вы живете с матушкой?
– Я живу у графини Ростовой, – сказал Борис, опять прибавив: – ваше сиятельство.
– Это тот Илья Ростов, который женился на Nathalie Шиншиной, – сказала Анна Михайловна.
– Знаю, знаю, – сказал князь Василий своим монотонным голосом. – Je n'ai jamais pu concevoir, comment Nathalieie s'est decidee a epouser cet ours mal – leche l Un personnage completement stupide et ridicule.Et joueur a ce qu'on dit. [Я никогда не мог понять, как Натали решилась выйти замуж за этого грязного медведя. Совершенно глупая и смешная особа. К тому же игрок, говорят.]
– Mais tres brave homme, mon prince, [Но добрый человек, князь,] – заметила Анна Михайловна, трогательно улыбаясь, как будто и она знала, что граф Ростов заслуживал такого мнения, но просила пожалеть бедного старика. – Что говорят доктора? – спросила княгиня, помолчав немного и опять выражая большую печаль на своем исплаканном лице.
– Мало надежды, – сказал князь.
– А мне так хотелось еще раз поблагодарить дядю за все его благодеяния и мне и Боре. C'est son filleuil, [Это его крестник,] – прибавила она таким тоном, как будто это известие должно было крайне обрадовать князя Василия.
Князь Василий задумался и поморщился. Анна Михайловна поняла, что он боялся найти в ней соперницу по завещанию графа Безухого. Она поспешила успокоить его.
– Ежели бы не моя истинная любовь и преданность дяде, – сказала она, с особенною уверенностию и небрежностию выговаривая это слово: – я знаю его характер, благородный, прямой, но ведь одни княжны при нем…Они еще молоды… – Она наклонила голову и прибавила шопотом: – исполнил ли он последний долг, князь? Как драгоценны эти последние минуты! Ведь хуже быть не может; его необходимо приготовить ежели он так плох. Мы, женщины, князь, – она нежно улыбнулась, – всегда знаем, как говорить эти вещи. Необходимо видеть его. Как бы тяжело это ни было для меня, но я привыкла уже страдать.
Князь, видимо, понял, и понял, как и на вечере у Annette Шерер, что от Анны Михайловны трудно отделаться.
– Не было бы тяжело ему это свидание, chere Анна Михайловна, – сказал он. – Подождем до вечера, доктора обещали кризис.
– Но нельзя ждать, князь, в эти минуты. Pensez, il у va du salut de son ame… Ah! c'est terrible, les devoirs d'un chretien… [Подумайте, дело идет о спасения его души! Ах! это ужасно, долг христианина…]
Из внутренних комнат отворилась дверь, и вошла одна из княжен племянниц графа, с угрюмым и холодным лицом и поразительно несоразмерною по ногам длинною талией.
Князь Василий обернулся к ней.
– Ну, что он?
– Всё то же. И как вы хотите, этот шум… – сказала княжна, оглядывая Анну Михайловну, как незнакомую.
– Ah, chere, je ne vous reconnaissais pas, [Ах, милая, я не узнала вас,] – с счастливою улыбкой сказала Анна Михайловна, легкою иноходью подходя к племяннице графа. – Je viens d'arriver et je suis a vous pour vous aider a soigner mon oncle . J`imagine, combien vous avez souffert, [Я приехала помогать вам ходить за дядюшкой. Воображаю, как вы настрадались,] – прибавила она, с участием закатывая глаза.
Княжна ничего не ответила, даже не улыбнулась и тотчас же вышла. Анна Михайловна сняла перчатки и в завоеванной позиции расположилась на кресле, пригласив князя Василья сесть подле себя.
– Борис! – сказала она сыну и улыбнулась, – я пройду к графу, к дяде, а ты поди к Пьеру, mon ami, покаместь, да не забудь передать ему приглашение от Ростовых. Они зовут его обедать. Я думаю, он не поедет? – обратилась она к князю.
– Напротив, – сказал князь, видимо сделавшийся не в духе. – Je serais tres content si vous me debarrassez de ce jeune homme… [Я был бы очень рад, если бы вы меня избавили от этого молодого человека…] Сидит тут. Граф ни разу не спросил про него.
Он пожал плечами. Официант повел молодого человека вниз и вверх по другой лестнице к Петру Кирилловичу.
Пьер так и не успел выбрать себе карьеры в Петербурге и, действительно, был выслан в Москву за буйство. История, которую рассказывали у графа Ростова, была справедлива. Пьер участвовал в связываньи квартального с медведем. Он приехал несколько дней тому назад и остановился, как всегда, в доме своего отца. Хотя он и предполагал, что история его уже известна в Москве, и что дамы, окружающие его отца, всегда недоброжелательные к нему, воспользуются этим случаем, чтобы раздражить графа, он всё таки в день приезда пошел на половину отца. Войдя в гостиную, обычное местопребывание княжен, он поздоровался с дамами, сидевшими за пяльцами и за книгой, которую вслух читала одна из них. Их было три. Старшая, чистоплотная, с длинною талией, строгая девица, та самая, которая выходила к Анне Михайловне, читала; младшие, обе румяные и хорошенькие, отличавшиеся друг от друга только тем, что у одной была родинка над губой, очень красившая ее, шили в пяльцах. Пьер был встречен как мертвец или зачумленный. Старшая княжна прервала чтение и молча посмотрела на него испуганными глазами; младшая, без родинки, приняла точно такое же выражение; самая меньшая, с родинкой, веселого и смешливого характера, нагнулась к пяльцам, чтобы скрыть улыбку, вызванную, вероятно, предстоящею сценой, забавность которой она предвидела. Она притянула вниз шерстинку и нагнулась, будто разбирая узоры и едва удерживаясь от смеха.
