Алюминиевая броня

Алюминиевая броня — броня на основе деформируемых алюминиевых сплавов различных систем легирования. По валовому объему производства алюминиевой брони основной областью её применения является танкостроение, а именно производство легкобронированной техники сухопутных войск. Помимо танкостроения, алюминиевая броня находит применение в судостроении, авиации, для защиты транспортно-пусковых контейнеров ракетных комплексов и в других системах оружия.

Применение в танкостроении

Начиная с 1960-х годов броня из алюминиевых сплавов в виде катаных плит широко применяется в конструкциях легких боевых бронированных машин сухопутных войск ‒ БМД, БРМ, БМП, легких танков и САУ, а также на ряде специальных машин, созданных на их базе, обладающих способностью десантироваться и, в ряде случаев, преодолевать глубокие водоемы без подготовки. Широкое применение алюминиевой брони основывалось на целом ряде её преимуществ, из которых основными являлись: обеспечение экономии массы бронекорпуса из алюминиевых сплавов в сравнении с равностойким из стали; эффективная защита от проникающей радиации, более быстрое освобождение от наведенной радиации, вызванной гамма излучением и потоками нейтронов; и меньшая, в сравнении со стальной броней, заброневая осколочность.

За прошедшие десятилетия существенно изменились характер и способы ведения боевых действий. Текущая геополитическая ситуация, связанная с борьбой за ресурсы, диктует необходимость быстрого развертывания мобильных сил. Приоритетным становится требование защищенности машины (экипажа) от современных средств поражения, низкий уровень которой не компенсируется никакими подвижностью и маневренностью. Претерпел существенные изменения и диапазон типовых средств поражения техники сухопутных войск. Важное место стали занимать противоминная стойкость и сопротивление ударноволновому (фугасному) воздействию.

Локальные конфликты последнего десятилетия (Ирак и Афганистан) убедительно подтвердили востребованность алюминиевой брони, как материала, способного эффективно противостоять ударноволновому нагружению, характеризующегося высокой живучестью при действии осколочных полей высокой плотности и пуль автоматического пехотного оружия, относительно дешевой технологии её производства и переработки в изделия при наличии достаточно широкой промышленной базы изготовления брони, и её относительно низкой стоимости, в сравнении, например, с титановой и композитной броней.

Важно отметить, что при обстреле крупнокалиберными бронебойными снарядами танковых и противотанковых пушек плиты из алюминиевых сплавов ведут себя хрупко, в силу чего, а также из-за большой требуемой толщины брони (строительной высоты), достигающей, скажем 200 мм и более, не могут использоваться самостоятельно в составе сварных бронекорпусов и бронебашен основных танков.

Требования к алюминиевой броне боевых машин

Помимо заданного уровня броневых свойств, одним из основных требований к алюминиевой броне боевых машин является её свариваемость с использованием относительно простой технологии, пригодной для массового производства бронекорпусов. Не менее важным является требование повышенного сопротивления коррозионному растрескиванию под напряжением, актуальное для сварных соединений плит из цинкосодержащих алюминиевых сплавов.

Используемые толщины брони

Алюминиевая броня боевых машин легкой категории в толщинах до 30 — 45 мм предназначена для защиты от осколков 100—122 мм, 152—155 мм осколочно-фугасных снарядов полевой артиллерии и 7,62 ‒ 12,7 мм бронебойных пуль автоматического пехотного оружия. При необходимости защиты экипажа бронированной машины кругом от 7,62 мм бронебойных пуль Б-32 (патрона 7,62×54 мм) или AP M2 (патрона 7,62×63 мм) при стрельбе с дистанций 75 — 150 м, толщины алюминиевых бронедеталей бортов и кормы на практике составляют 38…43 мм. Для защиты от 12,7 мм бронебойных пуль толщины указанных элементов бронирования должны быть увеличены до значений не ниже 65…75 мм. В странах НАТО требования по защите машин легкой категории определяются стандартом STANAG 4569(Edition 2). В зарубежном танкостроении алюминиевая броня в толщинах 50 — 70 мм и выше используется для дифференцированной защиты от 14,5 мм бронебойных пуль и малокалиберных, калибром от 20 до 30 мм, бронебойных снарядов (цельнокорпусных и подкалиберных типа APDS-T) как самостоятельно (БТР М113, легкие танки M551 Шеридан и «Скорпион», БМП AMX-10P, БРМ «Симитер»), так и в комбинации со стальными экранами в виде разнесенного бронирования, см. ниже. В частности сварные бронекорпуса семейства машин на базе легкого танка «Скорпион» выполнены из катаных плит брони E74S толщиной от 20 до 60 мм.

При замене стальной брони бронекорпуса на алюминиевую, за счет более высокой жесткости алюминиевых плит и отказа от ряда деталей жесткого набора, достигается уменьшение массы бронекорпуса порядка 25-30 процентов (при сохранении противопульной стойкости), даже если экономии на самой броне нет. Жесткость бронеплиты в общем случае пропорциональна кубу толщины, и с учетом различия модулей упругости стали и алюминия, алюминиевая бронеплита будет в девять раз жестче стальной бронеплиты равной массы. Показательным является пример с БТР М113 (США). Несмотря на то, что использованная броня из алюминий-магниевого сплава 5083, по стойкости к 7,62 мм бронебойным пулям немного уступала стальной броне, собранный бронекорпус М113, равностойкий стальному варианту Т117, оказался на 750 кг легче. Еще больший выигрыш может быть получен при использовании брони с более высокой противопульной стойкостью, которая, в свою очередь, положительно реагирует на увеличение прочности и твердости сплава. Кроме того применение в конструкциях бронекорпусов криволинейных бронедеталей, полученных прессованием и штамповкой, позволяет за счет уменьшения количества сварных соединений дополнительно снизить трудоемкость изготовления машины.

Противопульная и противоснарядная стойкость алюминиевой брони

Противопульная и противоснарядная стойкость брони из легких сплавов, как и других видов катаной гомогенной брони, определяется совокупностью её прочностных, пластических и вязкостных свойств, а не только абсолютным уровнем твердости. Значение пластических и вязкостных свойств брони возрастает при увеличении толщины брони, калибра поражающего средства, его ударной скорости, а также при переходе к поражающему элементу (осколку) с тупой формой головной части.

При повышении твердости алюминиевой брони (по Бринеллю) от 80 до 140 единиц НВ её противопульная стойкость, определенная по предельной скорости пробития, при обстреле как по нормали, так и под углами растет. Вместе с тем, по данным ведущего производителя алюминиевой брони 7039 в США фирмы Kaiser Aluminum, гомогенные плиты из алюминиевых сплавов системы Al‒Zn‒Mg с прочностью выше 50 кгс/мм² (HB ≥ 150 единиц) при обстреле 12,7 мм и 20 мм осколочными имитаторами (тупоголовые бойки с высотой, равной диаметру цилиндра) разрушаются с образованием столь значительных откольных повреждений, что для брони практически непригодны.

С увеличением калибра поражающего средства необходимо увеличение пластичности и вязкости сплава и, соответственно, снижения уровня его легирования. Так, для защиты от бронебойных снарядов калибров 20‒30 мм показатель пластичности (относительного удлинения), обеспечивающий максимальный уровень бронестойкости, должен составлять не менее 8‒12%, чему соответствует твердость по Бринеллю 130‒140 единиц НВ (1300-1400 МПа).

Специалистами давно замечено, что эффективность алюминиевой брони в сравнении со сталью возрастает при увеличении калибра бронебойной пули. Так при обстреле 7,62 мм бронебойной пулей по нормали со скоростью 840‒850 м/с равностойкая со сталью броня из термоупрочняемого сплава 7039-Т64 имеет меньшую на 6 процентов массу. Для 12,7 мм бронебойной пули это преимущество составляет уже порядка 13 процентов, а для 14,5 мм пули — 19 процентов. Английская броня из сплава 7017 компании Alcan Co. (улучшенный вариант сплава 7039 с повышенными прочностью и сопротивлением коррозии) при обстреле 14,5 мм бронебойной пулей обеспечивает выигрыш по массе 20 процентов в сравнении с равностойкой стальной броней.

В диапазоне углов 30‒45° при обстреле 7,62 и 12,7 мм бронебойными пулями более эффективной оказывается стальная броня. В этих условиях на стальной броне имеют место поперечные разрушения стальных сердечников бронебойных пуль от изгибающих напряжений. Указанный эффект, однако, выражен значительно слабее или отсутствует при обстреле брони из алюминиевых сплавов. Несмотря на возможность разрушения бронебойного сердечника от поперечных изломов, его оживальная часть не срабатывается ни при каких условиях взаимодействия с алюминиевой броней. При углах обстрела свыше 45‒50°, в частности при углах рикошета, алюминиевая броня снова превосходит сталь.

С учетом сказанного, применение противопульной алюминиевой брони в конструкциях башен легких машин целесообразно при расположении их боковых стенок под углами (от вертикали) 50‒55°. При такой конструкции достигается максимальная экономия массы башни. Примером может служить башня разведывательной машины «Фокс», стенки которой выполнены из согнутых по форме и сваренных цельнопрессованных профилей V-образного сечения. Лобовая броня машины «Фокс» с передних направлений обстрела выдерживает поражения 14,5 мм бронебойной пулей при стрельбе с дистанции 200 м. В конструкциях, где углы наклона стенок составляют 30‒45°, целесообразно применение стальной брони. На практике находят применение гибридные конструкции с алюминиевым бронекорпусом и стальной башней, в частности легкий танк «Шеридан», БМП «Уорриор» (Великобритания) и другие машины.

При обстреле 14,5 мм бронебойной пулей алюминиевая броня 7039 превосходит гомогенную стальную броню средней твердости RHA во всем диапазоне углов обстрела. Максимальный выигрыш, достигающий 26 процентов, наблюдается при углах рикошета, что, как и при действии боеприпасов других калибров, связано с относительно меньшим сопротивлением материала преграды из легкого сплава в касательном направлении.

Алюминиевая броня превосходит стальную при обстреле малокалиберными бронебойными снарядами (цельнокорпусными типов БТ, БЗТ и подкалиберными БПС с отделением) под большими углами, близкими к углам рикошета, поэтому алюминиевые плиты толщиной 50‒70 мм успешно применяются для защиты легких машин. Преимущество брони из алюминиевых сплавов связано с их более высокой удельной энергоемкостью (величиной энергии, приходящейся на единицу вытесненного объема материала преграды), а также с более высокой жесткостью на изгиб алюминиевых бронеплит одинаковой массы со стальными. При углах обстрела, превышающих 45 — 50°, длина выбоины и вытесненный объем металла на алюминиевой броне существенно больше по сравнению со стальной броней при аналогичных условиях соударения, что обуславливает преимущество алюминиевой брони. При этом стойкость брони, оцениваемая предельной скоростью пробития заданным средством, в общем виде определяется выражением V_α= V_α=0 / cosⁿα,

где α, град. — угол обстрела брони (от нормали),

n — характеризует усилие сноса материала брони в касательном направлении.

Для использования преимуществ алюминиевой брони при конструировании бронекорпуса верхние лобовые детали (ВЛД) бронекорпуса располагают под большими (70-80°) углами наклона, облегчающими возможность рикошетирования на них калиберных и подкалиберных бронебойных снарядов, что и реализовано, в частности, в конструкции лобового узла БМП АМХ-10Р и М551 «Шеридан».

Разнесенная схема бронирования со стальными экранами

К началу 1980-х годов важным направлением совершенствования брони из легких сплавов становится её применение в конструктивных схемах защиты ‒ разнесенной броне со стальными экранами. Такая защита оказалась востребованной с появлением в боекомплектах пушечного вооружения боевых бронированных машин выстрелов с бронебойными подкалиберными снарядами типа APDS-T, сердечники которых, первоначально твердосплавные (карбид вольфрама на кобальтовой связке) — патронов 20×139 мм «Испано-Сюиза» RINT (Швейцария), OPTSOC (Франция) и DM63 (Германия), в новом поколении малокалиберных боеприпасов, принятых на вооружение к началу 1980-х годов, были заменены на тяжелосплавные из вольфрамовых сплавов ‒ патроны 25×137 мм M791 (США) и Oerlikon TLB. Сказанное позволило существенно повысить бронепробивное действие малокалиберных выстрелов, в частности, при больших углах (α≥60°) соударения с броней.

К настоящему времени боевые машины пехоты государств НАТО удовлетворяют требованиям по защите экипажей стандарта STANAG 4569, уровня 4 (бортовая проекция, курсовой угол 90°) и уровня 5 (лобовая проекция машины, курсовой угол ±30°), представляющими, по сути, минимальный (обязательный) уровень требований. Последние, в свою очередь, базируются на уровне защиты, реализованном в базовых машинах 1980-х годов М2А1 «Брэдли» (США) и «Мардер 1» (Германия).

Осуществленными на практике примерами использования разнесенной схемы бронирования сталь + алюминий со стальными экранами, устанавливаемыми поверх основной алюминиевой брони на болтах являются боевые машины пехоты: БМП-3 (Россия), M2 «Брэдли» (США), «Дардо» (Италия). Назначение стального экрана (экранов) из стали высокой твердости состоит в принятии на себя основного импульса поражающего средства, дестабилизации бронебойного сердечника, ориентированного в направлении вектора скорости и, по возможности, нарушения его целостности или геометрии за счет разрушения или срабатывания. При этом основная броня, с учетом фактического угла подхода боеприпаса удерживает развернутый, потерявший первоначальную ориентацию бронебойный сердечник или его фрагменты.

В 1970-х годах корпорация FMC Corporation (США) разработала, запатентовала и применила на ряде боевых машин с алюминиевым бронекорпусом собственной разработки: XM765, AIFV, XM723 и M2 «Брэдли» бронезащиту «spaced-laminate steel armor system» ‒ разнесённая броня с навесными стальными экранами из разнотвёрдой стали в лобовой части и по бортам алюминиевого бронекорпуса. Система защиты состояла из внешнего экрана из разнотвёрдой стали DPSA (с твердостью слоев 60/50 HRC) и внутренних экранов, отстоящих от основной брони на 100‒200 мм, и крепящихся к ней на болтах. По стойкости к заданным средствам поражения указанная броня превосходила все находившиеся в производстве на тот период времени материалы брони.

Общим для машин указанной линии являлось трудно реализуемое требование защиты бортовой проекции машин (курсовой угол 90°) от 14,5 мм бронебойных пуль Б-32 пулемета КПВТ. Затруднение было вызвано избыточной габаритной толщиной алюминиевой брони, составлявшей не менее 100—120 мм, или 35-45 мм стали в зависимости от заданной дистанции обстрела. Принятое конструктивное решение, основанное на использовании разнесенной схемы защиты с дробящими экранами из стали высокой твердости вместе с основной броней из алюминиевого сплава позволило, за счет воздействия на стальной сердечник 14,5 мм пули Б-32, вызвать его разрушение. Полученный при этом весовой выигрыш составил около 40 процентов. Позднее было установлено, что стальные экраны сверхвысокой твердости (НВ ≥600 или HRC 58-62), выполненные из сталей типов Armox-600S, Armox-600Т или аналогичных в гомогенном варианте, обеспечивают эффективное дробление стальных сердечников бронебойных пуль калибров 12,7 и 14,5 мм и срабатывание тяжелосплавных сердечников 25 мм подкалиберных снарядов типа APDS-T.

В целом применение в конструкции бронекорпуса и башни разнесенных схем бронирования «сталь + алюминий» с внешними стальными экранами, сравнительно с базовым стальным бронекорпусом, дало возможность, при сопоставимых требованиях по защите (14, 5 мм пуля Б-32 для бортов; и БПС 20 и 25 мм типа APDS-T для лобовой проекции) двух типов боевых машин пехоты М2А1 «Брэдли» (США) и «Мардер 1» (Германия), обеспечить их выполнение при существенно меньшей, на 5 т, боевой массе БМП М2 «Брэдли». Последние для обеих машин на начало 1980-х годов составляли соответственно 22,6 и 27,5 т.

Заслуживает внимания разработанный к 1989 году израильской компанией Rafael и реализованный на практике в 1991-1993 годах вариант усиления защиты плавающей машины КМП США AAV7 (LVTP-7). Повышение защищенности машины достигнуто установкой комплекта навесной пассивной защиты по бортам бронекорпуса, включая наклонные борта, на крыше десантного отделения и на крышках люков трех членов экипажа AAV7А1. Наименование комплекта EAAK (Enhanced Applique Armor Kit). Масса комплекта 1996 кг. В его состав входит большое количество стальных бронеплит (сталь высокой твердости в гомогенном варианте) небольших размеров, установленных по бортам клинообразно под углом 45° от вертикали. Максимальное удаление плиток от основной брони 215 мм. Крепление элементов комплекта к бронекорпусу на болтах. В результате установки комплекта EAAK для бортовой проекции машины в частности обеспечивается:

• Непробитие с вероятностью 0,95 12,7-мм бронебойной пулей Б-32/ДШКМ при дульной скорости.
• Непробитие с вероятностью 0,95 14,5-мм бронебойной пулей Б-32/КПВТ с дистанции 300 м.
• Непробитие с вероятностью 0,99 осколками 155 мм ОФ снаряда при воздушном подрыве на дистанции 15 м.
• Существенное снижение заброневого действия кумулятивных средств поражения за счет уменьшения телесного угла разлета заброневых осколков со 110 до 35°.

К началу 2000-х годов базовым требованием к новому поколению БМП, боевая масса которых достигла 26…28…30 т, становится обеспечение защиты в переднем секторе обстрела от 30 мм бронебойного оперенного подкалиберного трассирующего снаряда (БОПТС). Другим принципиальным требованием является непоражение лобовой проекции средствами ближнего боя с кумулятивной боевой частью. В связи с повышенными требованиями по защите новых машин получает распространение модульный принцип построения бронезащиты корпуса и башни. Такой принцип позволяет усиливать защиту машины при появлении у противника более эффективных средств поражения, а также по мере совершенствования технологии бронирования. Бронемодули используют конструкторские решения (многопреградные схемы) и материалы, в совокупности обеспечивающие более высокое динамическое сопротивление внедрению бронебойного сердечника повышенного удлинения (l/d ≥ 10-12), то есть характеризующегося повышенной удельной (поперечной) нагрузкой на броню.

Примером использования навесных модулей пассивной защиты на основной конструкции бронекорпуса и башни из алюминиевой брони являеются французская БМП VBCI, плавающая ББМ корпуса морской пехоты США EFV и новая корейская БМП K21 (NIFV). На БМП VBCI Véhicule blindé de combat d’infanterie установлены бронемодули «THD», содержащие преграды из стали и титана (модули могут заменяться в полевых условиях) и обеспечивающие защиту от малокалиберных бронебойных подкалиберных снарядов и средств ближнего боя с кумулятивной боевой частью типа РПГ-7. Большое внимание уделено противоминной защите днища бронекорпуса VBCI. Защита бронекорпуса K21 представлена базовой алюминиевой броней из сплава 2519, так и модулями навесной комбинированной брони керамика/стеклопластик.

Алюминиевая броня средней и повышенной твердости

В мировом танкостроении для изготовления гомогенной алюминиевой брони находят применение две группы свариваемых алюминиевых сплавов с различными уровнями прочности и твердости. К первой группе относятся нетермоупрочняемые сплавы алюминий-магний и термоупрочняемые сплавы алюминий-цинк-магний средней твердости. Сплавы этой группы характеризуются прочностью σ_В 300—420 МПа, твердостью по Бринеллю, HB 80-120 единиц и обладают лучшими показателями противоосколочной стойкости. К ним относятся сплавы: 5083 и Alcan D54S, Alcan D74S (7020) и 7018.

Ко второй группе сплавов, сплавов повышенной твердости, относятся сплавы Al-Zn-Mg с уровнем прочности σ_В 450—500 МПа, которой соответствует твердость по Бринеллю, HB 130—150 ед. Эта группа сплавов (7039-Т64, Е74S (7017), AlZnMg3) превосходит сплавы первой группы по противопульной и противоснарядной стойкости, но уступают им по противоосколочной стойкости.

Противоосколочная алюминиевая броня

Броня из алюминиевых сплавов средней твердости используется в конструкциях бронекорпусов и башен самоходных артиллерийских установок (САУ), а также для изготовления некоторых деталей легких бронемашин (крыша, днище, крышки люков), подвергающихся предпочтительному воздействию осколков или фугасному действию мин. Например, требованиями по защите горизонтальных поверхностей (крыши) бронекорпуса и башни новой корейской БМП типа K21 (серия с 2009 г.) задана непоражаемость указанных элементов защиты при подрыве 152 мм осколочно-фугасного (ОФ) снаряда на дальности 10 м. Для сравнения, бронирование семейства боевых машин на базе легкого танка «Скорпион» («Скорпион», «Спартан», «Симитэр»), 1972 год, обеспечивало защиту от осколков 105 мм ОФ снаряда для всех направлений подхода осколков при наземном либо воздушном разрыве снаряда на дальности 30 м.

По стойкости к осколкам алюминиевая броня с твердостью по Бринеллю, HB 80‒120 единиц и повышенными характеристиками пластичности и ударной вязкости превосходят броню повышенной твердости (НВ 130—150 единиц). Броня из сплава 7039-Т64 при обстреле 12,7 мм осколочным имитатором уступает равностойкой стальной броне средней твердости стандарта RHA, а при равной с ней стойкости имеет на 15 процентов большую массу. При переходе к 20 мм осколочному имитатору проигрыш в сравнении со сталью возрастает до 19 процентов. Сказанное объясняется характером разрушения алюминиевой брони повышенной твердости при пробитии осколком, который для сплавов этой группы происходит по смешанному типу «срез пробки ‒ откол». В целом откольные поражения характерны для бронеплит с повышенной твердостью (пониженными пластичностью и ударной вязкостью), выраженной продольно-поперечной анизотропией свойств, и на сплавах Al‒Zn‒Mg металлургически связаны с плоскостями залегания тугоплавких интерметаллидных фаз, располагающихся параллельными слоями по толщине катаной плиты.

Сплавы для изготовления брони

В СССР начало работ по алюминиевой броне связано с созданием авиационной брони для защиты послевоенного поколения боевых самолетов от малокалиберных, калибром 20-37 мм, снарядов авиационных пушек и пуль 12,7 мм пулеметов. Броня АБА-1 была создана во Всесоюзном институте авиационных материалов (ВИАМ) на основе высокопрочного алюминиевого сплава В-95 в 1948 году, первые прессованные полосы В-95 получены в 1947 году. Номинальная твердость брони АБА-1 по Бринеллю НВ 170 единиц. При разработке брони требование её свариваемости не ставилось. С 1949 года проводились работы по созданию противоосколочной алюминиевой брони для защиты от осколков зенитных снарядов (зенитная артиллерия крупных калибров), в эти же годы принята броня АПБА-1 (авиационная противоосколочная броня алюминиевая) на основе сплава АМг-6. Руководитель работ Н. М. Скляров. Впервые броня АПБА-1 применена на реактивном самолете-бомбардировщике Ил-28, принятом на вооружение в 1950 году. В связи со свёртыванием авиационного направления в конце 1950-х годов, работы по созданию указанных материалов в Авиапроме дальнейшего развития не получили.

В период 1955—1958 годов ЦНИИ-48 провел исследования защитных свойств бронепреград из алюминиевых сплавов конструкционного назначения в интересах судостроения. Помимо традиционных средств испытаний бронебойными пулями, малокалиберными снарядами и осколками, была проведена оценка алюминиевой брони на взрывостойкость. В ходе широких исследований И. В. Корчажинская определила условия существования весовых преимуществ алюминиевых сплавов, а также их конкретные значения относительно катаной стальной брони. Сделан вывод, что в зависимости от условий испытаний (средства поражения брони, относительной толщины преграды и угла обстрела) преимущества показывают те или иные алюминиевые сплавы, обладающие различными сочетаниями прочностных и пластических свойств. Для противоосколочной брони более подходящими являются сплавы с повышенными пластическими свойствами, в частности сплав Д-16.

За рубежом нетермоупрочняемые алюминий‒магниевые сплавы (магналии) марок 5083 и 5456 в США и D54S в Великобритании, содержащие порядка 4-5,5 % Mg, были первыми алюминиевыми сплавами, доработанными и использованными в конце 1950-х годов для изготовления бронекорпусов легких машин (БТР М113 и М114, САУ М-109, плавающей десантной машины LVTP-7) из-за их хорошей свариваемости, технологичности и высокого сопротивления коррозии. В США броня из сплавов 5083 и 5456 в толщинах от 13 до 76 мм выпускается по военным техническим условиям MIL-A-46027K и относится к алюминиевой броне первого поколения. В ТУ приведены минимальные значения предельных скоростей пробития (V₅₀‒2σ) для плит различных толщин. Упрочнение брони достигается с помощью нагартовки при холодной прокатке (5083-H131, где Н131 — режим обработки), которое, однако, снимается в местах сварки бронеплит. Ряд сложностей, связанных с нагартовкой толстых плит с обжатиями порядка 10-20 %, препятствует получению бронедеталей в виде крупных профилей и поковок сложной формы, тенденция к расширенному применению которых наблюдается в производстве современных легкобронированных машин.

Этих недостатков лишена броня из термически упрочняемых для повышения защитных свойств сплавов системы алюминий-цинк-магний с суммарным содержанием легирующих элементов (Zn+Mg) порядка 6-9 %, способная восстанавливать прочность сварных соединений при последующем искусственном старении. В зависимости от состава и режима термообработки из сплавов Al-Zn-Mg может быть получена броня средней или повышенной твердости. Кроме плит, получаемых горячей прокаткой, из этих сплавов получают прессованные и штампованные бронедетали. Упрочнение деталей осуществляется с помощью термической обработки, состоящей из закалки и последующего искусственного старения. При закалке с выдержкой при температурах 450—470°С осуществляется перевод цинка и магния в твердый раствор. Последующее искусственное старение в диапазоне температур 90-180°С приводит к распаду твердого раствора с выделением упрочняющей фазы MgZn₂.

В СССР задача по исследованию возможности использования легких сплавов для изготовления броневых корпусов легких танков и других ББМ легкой категории была поручена «московскому филиалу ВНИИ-100» (в настоящее время «НИИ Стали») в конце 1950-х годов. Научно-исследовательские работы данной тематики были начаты на филиале в 1959 года и велись под руководством И.И. Терехина, О.И. Алексеева, В.И. Лихтермана и Л.А. Фридлянда. Первый опыт применением алюминия в танкостроении был связан с разработкой и испытаниями алюминиевого корпуса плавающего танка ПТ-76 из конструкционного алюминиевого сплава Д20. Этот корпус был изготовлен в 1961 году в филиале ВНИИ-100, после чего прошел полный цикл испытаний, показав перспективность применения алюминиевой брони в танкостроении.

Позднее, в период 1962—1965 годов «филиал ВНИИ-100» разработал алюминиевую броню на основе высокопрочного сплава тройной системы Al‒Zn‒Mg. Работы велись под руководством Б. Д. Чухина. Сплав был стандартизирован под наименованием АБТ-101 (алюминиевая броня танковая) или, по единой универсальной классификации, 1901. Броня АБТ-101 стала основой при проектирования серии легкобронированных боевых машин десанта (БМД-1, БМД-2 и БМД-3). Сплав АБТ-101 относится к термоупрочняемым деформируемым и сложнолегированным сплавам системы Al‒Zn‒Mg. Дальнейшим развитием брони АБТ-101 стала противоснарядная броня АБТ-102 или 1903. Руководили разработкой брони Б. Д. Чухин и А. А. Арцруни.

В период 1960‒1970 годов алюминиевая броня на основе термоупрочняемых сплавов Al‒Zn‒Mg была разработана и освоена промышленностью большинства развитых государств, включая США (сплав 7039), Великобританию (E74 и Alcan-X169), Францию (Cegedur Pechiney сплав AZ5G) и Германию (сплавы AlZnMg1, AlZnMg3 и VAW «Конструкталь» 21/62). В США броня из сплава Al‒4,5 % Zn‒2,5 Mg, под обозначением 7039 выпускается в толщинах от 13 до 100 мм по военным техническим условиям MIL-A-46063, её относят к алюминиевой броне второго поколения. Из брони 7039 выполнены наклонные борта боевых машин М2 и М3 «Брэдли».

В Великобритании для брони семейства легких машин «Скорпион», «Фокс», «Симитер» и др. компания Alcan разработала алюминиевый сплав E74S и противопульную броню из него, первоначально выпускавшийся под обозначением Х3034 и, в свою очередь, основанный на сплаве Hiduminium-48 с номинальным составом Al-4,5Zn-2,5Mg-0,2Mn-0,15Cr. При разработке брони по требованию британского НИЦ Бронетанковой техники FVRDE уровень противопульной стойкости и, соответственно, твердость должны были превосходить свойства американской брони 7039-Т64. Прочность брони E74S по техническим условиям FVRDE-1318 составляет σ_В=480 МПа. Отмечалось, что к недостаткам сплава относится его низкая прокаливаемость, т.е возможность термической обработки деталей на твердый раствор с последующим искусственным старением, что ограничивало предельную толщину брони значением 60 мм.

В настоящее время компания Alcan производит алюминиевую броню из сплава 7017 по военным техническим условиям TL 2350-0004, также превосходящего по прочности и сопротивлению коррозионному растрескиванию сплав 7039-Т64, и поставляемую в толщинах, превышающих 60 мм. Кроме того компания производит термоупрочняемые сплавы средней твердости: 7020 с прочностью σ_В 400 МПа, броня из которого поставляется преимущественно во Францию и Германию, и 7018 с прочностью σ_В 360 МПа, предназначенный для деталей и элементов конструкции, подвергающихся предпочтительному ударно-волновому действию.

Показатели прочности и твердости алюминиевой брони в закаленном и состаренном состоянии зависят от суммарного содержания цинка и магния. При аналогичных режимах термообработки большему содержанию цинка и магния отвечает более высокая прочность. На практике, однако, суммарное содержание этих элементов не превышает 7-8 %. Более высокому содержанию отвечает рост анизотропии механических характеристик и связанной с ней склонностью к образованию тыльных отколов, повышенная склонность к коррозии под напряжением, а также к охрупчиванию зоны термического влияния при сварке. При заданном содержании цинка и магния максимальная прочность достигается в диапазоне отношений Zn/Mg от 2,0 до 4,0, что связана с количеством упрочняющей матрицу сплава фазы MgZn₂.

Показатели пластичности и ударной вязкости сплавов, термообработанных по двухступенчатому режиму старения, в большей степени зависят от отношения Zn/Mg. При постоянном суммарном содержании цинка и магния, при повышенных значениях отношения Zn/Mg могут быть достигнуты лучшие показатели пластичности и ударной вязкости.

Для различных марок танковой брони диапазон отношений Zn/Mg составляет от 1,4 до 3,8. Термоупрочняемые сплавы с суммарным содержанием (Zn+Mg) 6-7 % и выше, чувствительны к коррозии под напряжением, поэтому при проектировании сварных бронеконструкций из толстых плит обязательно учитываются предельно допустимые значения растягивающих напряжений, действующих в наиболее опасном направлении по толщине плиты. Повышение сопротивления коррозии под напряжением наряду с оптимальными показателями прочностных и пластических свойств достигаются на сплавах Al-Zn-Mg в результате двухступенчатого искусственного старения с более высокой температурой окончательного старения.

Алюминиевая броня третьего поколения

В конце 1970-х годов в США активизируются работы по созданию термоупрочняемых свариваемых алюминиевых сплавов другой системы легирования, алюминий-медь-марганец, которые при лучших, относительно сплава 7039, показателях механических свойств и бронестойкости, обладали бы повышенным сопротивлением коррозионному растрескиванию под напряжением, в целом, на уровне сплава 5083. Усилиями компании Alcoa были получены два новых сплава: 2219-Т851 и 2519-Т87, и разработана технология получения брони из них.

В результате промышленного освоения новых сплавов (Alcoa совместно с компанией FMC) к 1986 году был получен, прошел полигонные испытания и принят высокопрочный сплав 2519-T87 (здесь Т87 — режим термической обработки) номинального состава Al — 5,8Cu — 0,30Mn — 0,40Mg, и броня на его основе, являющаяся альтернативой броне 7039-Т64 в бронекорпусном производстве легких бронемашин. Сплав 2519-Т87 в виде плит, прессованных профилей и поковок использован в США в качестве базового конструкционного и броневого материала при создании амфибийной ББМ корпуса морской пехоты EFV с боевой массой 34,5 т. Из этой же брони выполнен бронекорпус новой корейской БМП К21, боевая масса которой составляет 26 т. Лобовая проекция К21 обеспечивает защиту от 30-мм БПС с отделением марки «Кернер» пушки 2А72, а бортовая - от 14,5-мм бронебойных пуль Б-32 пулемета КПВТ.

Броня из сплава 2519 в толщинах от 13 до 100 мм в настоящее время выпускается по военным ТУ MIL-DTL-46192C, в США её относят к алюминиевой броне третьего поколения. При разработке машины EFV благодаря целому комплексу новаторских конструкторских, материаловедческих и технологических решений удалось обеспечить высокий уровень её защиты : 14,5 мм Б-32, кругом с дистанции 300 м; 30 мм БОПТС в переднем секторе обстрела с дистанции 1000 м (по экспертным оценкам дистанция непробития существенно завышена); ПГ-7/РПГ-7 кругом.

Опыт операций в Ираке и Афганистане, с учетом специфики этих ТВД, выявил необходимость создания легкой брони с повышенными броневыми свойствами и, одновременно, с повышенным сопротивлением фугасному действию. Возможность дальнейшего повышения броневых свойств высокопрочных алюминиевых сплавов была найдена в группе сплавов Al-Cu-Mg-Mn, дополнительно легированных небольшими добавками (0,2 — 0,5% массы) серебра. Отличающийся повышенной вязкостью разрушения сплав 2139-Т8 был разработан в США по контрактам с НАСА, плиты из него толщиной от 25 до 150 мм выпускаются компанией Alcan Rolled Products. Испытания бронеплит сплава 2139-Т8, проведенные в США и Европе, показали лучшее, по сравнению с серийной алюминиевой броней, сочетание характеристик противопульной и противоосколочной стойкости, связанное с более энергоемким механизмом деформации и разрушения материала брони при пробитии, определяемым, в свою очередь, оптимальным балансом прочности и вязкости разрушения сплава.

Руководство проекта Stryker (армия США) и компания General Dynamics Land Systems сертифицировали броню из сплава 2139 для применения её в комплектах противоминной защиты MPK, предназначенных для семейства машин на базе колесной ББМ Stryker. На начало 2012 года в войсках развернуто свыше 2 тыс. таких комплектов, общая масса которых превышает 2 тыс. тонн. Кроме того броню 2139 планируется использовать в рамках программ модернизации БМП М2 «Бредли» при ремонте и замене деталей бронекорпуса, выполненных из брони 7039.

Отрывок, характеризующий Алюминиевая броня

– Ваше благородие, генералы! – сказал унтер офицер, подъезжая к Ростову.
Ростов, продолжая оглядываться на огни и крики, поехал с унтер офицером навстречу нескольким верховым, ехавшим по линии. Один был на белой лошади. Князь Багратион с князем Долгоруковым и адъютантами выехали посмотреть на странное явление огней и криков в неприятельской армии. Ростов, подъехав к Багратиону, рапортовал ему и присоединился к адъютантам, прислушиваясь к тому, что говорили генералы.
– Поверьте, – говорил князь Долгоруков, обращаясь к Багратиону, – что это больше ничего как хитрость: он отступил и в арьергарде велел зажечь огни и шуметь, чтобы обмануть нас.
– Едва ли, – сказал Багратион, – с вечера я их видел на том бугре; коли ушли, так и оттуда снялись. Г. офицер, – обратился князь Багратион к Ростову, – стоят там еще его фланкёры?
– С вечера стояли, а теперь не могу знать, ваше сиятельство. Прикажите, я съезжу с гусарами, – сказал Ростов.
Багратион остановился и, не отвечая, в тумане старался разглядеть лицо Ростова.
– А что ж, посмотрите, – сказал он, помолчав немного.
– Слушаю с.
Ростов дал шпоры лошади, окликнул унтер офицера Федченку и еще двух гусар, приказал им ехать за собою и рысью поехал под гору по направлению к продолжавшимся крикам. Ростову и жутко и весело было ехать одному с тремя гусарами туда, в эту таинственную и опасную туманную даль, где никто не был прежде его. Багратион закричал ему с горы, чтобы он не ездил дальше ручья, но Ростов сделал вид, как будто не слыхал его слов, и, не останавливаясь, ехал дальше и дальше, беспрестанно обманываясь, принимая кусты за деревья и рытвины за людей и беспрестанно объясняя свои обманы. Спустившись рысью под гору, он уже не видал ни наших, ни неприятельских огней, но громче, яснее слышал крики французов. В лощине он увидал перед собой что то вроде реки, но когда он доехал до нее, он узнал проезженную дорогу. Выехав на дорогу, он придержал лошадь в нерешительности: ехать по ней, или пересечь ее и ехать по черному полю в гору. Ехать по светлевшей в тумане дороге было безопаснее, потому что скорее можно было рассмотреть людей. «Пошел за мной», проговорил он, пересек дорогу и стал подниматься галопом на гору, к тому месту, где с вечера стоял французский пикет.
– Ваше благородие, вот он! – проговорил сзади один из гусар.
И не успел еще Ростов разглядеть что то, вдруг зачерневшееся в тумане, как блеснул огонек, щелкнул выстрел, и пуля, как будто жалуясь на что то, зажужжала высоко в тумане и вылетела из слуха. Другое ружье не выстрелило, но блеснул огонек на полке. Ростов повернул лошадь и галопом поехал назад. Еще раздались в разных промежутках четыре выстрела, и на разные тоны запели пули где то в тумане. Ростов придержал лошадь, повеселевшую так же, как он, от выстрелов, и поехал шагом. «Ну ка еще, ну ка еще!» говорил в его душе какой то веселый голос. Но выстрелов больше не было.
Только подъезжая к Багратиону, Ростов опять пустил свою лошадь в галоп и, держа руку у козырька, подъехал к нему.
Долгоруков всё настаивал на своем мнении, что французы отступили и только для того, чтобы обмануть нас, разложили огни.
– Что же это доказывает? – говорил он в то время, как Ростов подъехал к ним. – Они могли отступить и оставить пикеты.
– Видно, еще не все ушли, князь, – сказал Багратион. – До завтрашнего утра, завтра всё узнаем.
– На горе пикет, ваше сиятельство, всё там же, где был с вечера, – доложил Ростов, нагибаясь вперед, держа руку у козырька и не в силах удержать улыбку веселья, вызванного в нем его поездкой и, главное, звуками пуль.
– Хорошо, хорошо, – сказал Багратион, – благодарю вас, г. офицер.
– Ваше сиятельство, – сказал Ростов, – позвольте вас просить.
– Что такое?
– Завтра эскадрон наш назначен в резервы; позвольте вас просить прикомандировать меня к 1 му эскадрону.
– Как фамилия?
– Граф Ростов.
– А, хорошо. Оставайся при мне ординарцем.
– Ильи Андреича сын? – сказал Долгоруков.
Но Ростов не отвечал ему.
– Так я буду надеяться, ваше сиятельство.
– Я прикажу.
«Завтра, очень может быть, пошлют с каким нибудь приказанием к государю, – подумал он. – Слава Богу».

Крики и огни в неприятельской армии происходили оттого, что в то время, как по войскам читали приказ Наполеона, сам император верхом объезжал свои бивуаки. Солдаты, увидав императора, зажигали пуки соломы и с криками: vive l'empereur! бежали за ним. Приказ Наполеона был следующий:
«Солдаты! Русская армия выходит против вас, чтобы отмстить за австрийскую, ульмскую армию. Это те же баталионы, которые вы разбили при Голлабрунне и которые вы с тех пор преследовали постоянно до этого места. Позиции, которые мы занимаем, – могущественны, и пока они будут итти, чтоб обойти меня справа, они выставят мне фланг! Солдаты! Я сам буду руководить вашими баталионами. Я буду держаться далеко от огня, если вы, с вашей обычной храбростью, внесете в ряды неприятельские беспорядок и смятение; но если победа будет хоть одну минуту сомнительна, вы увидите вашего императора, подвергающегося первым ударам неприятеля, потому что не может быть колебания в победе, особенно в тот день, в который идет речь о чести французской пехоты, которая так необходима для чести своей нации.
Под предлогом увода раненых не расстроивать ряда! Каждый да будет вполне проникнут мыслию, что надо победить этих наемников Англии, воодушевленных такою ненавистью против нашей нации. Эта победа окончит наш поход, и мы можем возвратиться на зимние квартиры, где застанут нас новые французские войска, которые формируются во Франции; и тогда мир, который я заключу, будет достоин моего народа, вас и меня.
Наполеон».


В 5 часов утра еще было совсем темно. Войска центра, резервов и правый фланг Багратиона стояли еще неподвижно; но на левом фланге колонны пехоты, кавалерии и артиллерии, долженствовавшие первые спуститься с высот, для того чтобы атаковать французский правый фланг и отбросить его, по диспозиции, в Богемские горы, уже зашевелились и начали подниматься с своих ночлегов. Дым от костров, в которые бросали всё лишнее, ел глаза. Было холодно и темно. Офицеры торопливо пили чай и завтракали, солдаты пережевывали сухари, отбивали ногами дробь, согреваясь, и стекались против огней, бросая в дрова остатки балаганов, стулья, столы, колеса, кадушки, всё лишнее, что нельзя было увезти с собою. Австрийские колонновожатые сновали между русскими войсками и служили предвестниками выступления. Как только показывался австрийский офицер около стоянки полкового командира, полк начинал шевелиться: солдаты сбегались от костров, прятали в голенища трубочки, мешочки в повозки, разбирали ружья и строились. Офицеры застегивались, надевали шпаги и ранцы и, покрикивая, обходили ряды; обозные и денщики запрягали, укладывали и увязывали повозки. Адъютанты, батальонные и полковые командиры садились верхами, крестились, отдавали последние приказания, наставления и поручения остающимся обозным, и звучал однообразный топот тысячей ног. Колонны двигались, не зная куда и не видя от окружавших людей, от дыма и от усиливающегося тумана ни той местности, из которой они выходили, ни той, в которую они вступали.
Солдат в движении так же окружен, ограничен и влеком своим полком, как моряк кораблем, на котором он находится. Как бы далеко он ни прошел, в какие бы странные, неведомые и опасные широты ни вступил он, вокруг него – как для моряка всегда и везде те же палубы, мачты, канаты своего корабля – всегда и везде те же товарищи, те же ряды, тот же фельдфебель Иван Митрич, та же ротная собака Жучка, то же начальство. Солдат редко желает знать те широты, в которых находится весь корабль его; но в день сражения, Бог знает как и откуда, в нравственном мире войска слышится одна для всех строгая нота, которая звучит приближением чего то решительного и торжественного и вызывает их на несвойственное им любопытство. Солдаты в дни сражений возбужденно стараются выйти из интересов своего полка, прислушиваются, приглядываются и жадно расспрашивают о том, что делается вокруг них.
Туман стал так силен, что, несмотря на то, что рассветало, не видно было в десяти шагах перед собою. Кусты казались громадными деревьями, ровные места – обрывами и скатами. Везде, со всех сторон, можно было столкнуться с невидимым в десяти шагах неприятелем. Но долго шли колонны всё в том же тумане, спускаясь и поднимаясь на горы, минуя сады и ограды, по новой, непонятной местности, нигде не сталкиваясь с неприятелем. Напротив того, то впереди, то сзади, со всех сторон, солдаты узнавали, что идут по тому же направлению наши русские колонны. Каждому солдату приятно становилось на душе оттого, что он знал, что туда же, куда он идет, то есть неизвестно куда, идет еще много, много наших.
– Ишь ты, и курские прошли, – говорили в рядах.
– Страсть, братец ты мой, что войски нашей собралось! Вечор посмотрел, как огни разложили, конца краю не видать. Москва, – одно слово!
Хотя никто из колонных начальников не подъезжал к рядам и не говорил с солдатами (колонные начальники, как мы видели на военном совете, были не в духе и недовольны предпринимаемым делом и потому только исполняли приказания и не заботились о том, чтобы повеселить солдат), несмотря на то, солдаты шли весело, как и всегда, идя в дело, в особенности в наступательное. Но, пройдя около часу всё в густом тумане, большая часть войска должна была остановиться, и по рядам пронеслось неприятное сознание совершающегося беспорядка и бестолковщины. Каким образом передается это сознание, – весьма трудно определить; но несомненно то, что оно передается необыкновенно верно и быстро разливается, незаметно и неудержимо, как вода по лощине. Ежели бы русское войско было одно, без союзников, то, может быть, еще прошло бы много времени, пока это сознание беспорядка сделалось бы общею уверенностью; но теперь, с особенным удовольствием и естественностью относя причину беспорядков к бестолковым немцам, все убедились в том, что происходит вредная путаница, которую наделали колбасники.
– Что стали то? Аль загородили? Или уж на француза наткнулись?
– Нет не слыхать. А то палить бы стал.
– То то торопили выступать, а выступили – стали без толку посереди поля, – всё немцы проклятые путают. Эки черти бестолковые!
– То то я бы их и пустил наперед. А то, небось, позади жмутся. Вот и стой теперь не емши.
– Да что, скоро ли там? Кавалерия, говорят, дорогу загородила, – говорил офицер.
– Эх, немцы проклятые, своей земли не знают, – говорил другой.
– Вы какой дивизии? – кричал, подъезжая, адъютант.
– Осьмнадцатой.
– Так зачем же вы здесь? вам давно бы впереди должно быть, теперь до вечера не пройдете.
– Вот распоряжения то дурацкие; сами не знают, что делают, – говорил офицер и отъезжал.
Потом проезжал генерал и сердито не по русски кричал что то.
– Тафа лафа, а что бормочет, ничего не разберешь, – говорил солдат, передразнивая отъехавшего генерала. – Расстрелял бы я их, подлецов!
– В девятом часу велено на месте быть, а мы и половины не прошли. Вот так распоряжения! – повторялось с разных сторон.
И чувство энергии, с которым выступали в дело войска, начало обращаться в досаду и злобу на бестолковые распоряжения и на немцев.
Причина путаницы заключалась в том, что во время движения австрийской кавалерии, шедшей на левом фланге, высшее начальство нашло, что наш центр слишком отдален от правого фланга, и всей кавалерии велено было перейти на правую сторону. Несколько тысяч кавалерии продвигалось перед пехотой, и пехота должна была ждать.
Впереди произошло столкновение между австрийским колонновожатым и русским генералом. Русский генерал кричал, требуя, чтобы остановлена была конница; австриец доказывал, что виноват был не он, а высшее начальство. Войска между тем стояли, скучая и падая духом. После часовой задержки войска двинулись, наконец, дальше и стали спускаться под гору. Туман, расходившийся на горе, только гуще расстилался в низах, куда спустились войска. Впереди, в тумане, раздался один, другой выстрел, сначала нескладно в разных промежутках: тратта… тат, и потом всё складнее и чаще, и завязалось дело над речкою Гольдбахом.
Не рассчитывая встретить внизу над речкою неприятеля и нечаянно в тумане наткнувшись на него, не слыша слова одушевления от высших начальников, с распространившимся по войскам сознанием, что было опоздано, и, главное, в густом тумане не видя ничего впереди и кругом себя, русские лениво и медленно перестреливались с неприятелем, подвигались вперед и опять останавливались, не получая во время приказаний от начальников и адъютантов, которые блудили по туману в незнакомой местности, не находя своих частей войск. Так началось дело для первой, второй и третьей колонны, которые спустились вниз. Четвертая колонна, при которой находился сам Кутузов, стояла на Праценских высотах.
В низах, где началось дело, был всё еще густой туман, наверху прояснело, но всё не видно было ничего из того, что происходило впереди. Были ли все силы неприятеля, как мы предполагали, за десять верст от нас или он был тут, в этой черте тумана, – никто не знал до девятого часа.
Было 9 часов утра. Туман сплошным морем расстилался по низу, но при деревне Шлапанице, на высоте, на которой стоял Наполеон, окруженный своими маршалами, было совершенно светло. Над ним было ясное, голубое небо, и огромный шар солнца, как огромный пустотелый багровый поплавок, колыхался на поверхности молочного моря тумана. Не только все французские войска, но сам Наполеон со штабом находился не по ту сторону ручьев и низов деревень Сокольниц и Шлапаниц, за которыми мы намеревались занять позицию и начать дело, но по сю сторону, так близко от наших войск, что Наполеон простым глазом мог в нашем войске отличать конного от пешего. Наполеон стоял несколько впереди своих маршалов на маленькой серой арабской лошади, в синей шинели, в той самой, в которой он делал итальянскую кампанию. Он молча вглядывался в холмы, которые как бы выступали из моря тумана, и по которым вдалеке двигались русские войска, и прислушивался к звукам стрельбы в лощине. В то время еще худое лицо его не шевелилось ни одним мускулом; блестящие глаза были неподвижно устремлены на одно место. Его предположения оказывались верными. Русские войска частью уже спустились в лощину к прудам и озерам, частью очищали те Праценские высоты, которые он намерен был атаковать и считал ключом позиции. Он видел среди тумана, как в углублении, составляемом двумя горами около деревни Прац, всё по одному направлению к лощинам двигались, блестя штыками, русские колонны и одна за другой скрывались в море тумана. По сведениям, полученным им с вечера, по звукам колес и шагов, слышанным ночью на аванпостах, по беспорядочности движения русских колонн, по всем предположениям он ясно видел, что союзники считали его далеко впереди себя, что колонны, двигавшиеся близ Працена, составляли центр русской армии, и что центр уже достаточно ослаблен для того, чтобы успешно атаковать его. Но он всё еще не начинал дела.
Нынче был для него торжественный день – годовщина его коронования. Перед утром он задремал на несколько часов и здоровый, веселый, свежий, в том счастливом расположении духа, в котором всё кажется возможным и всё удается, сел на лошадь и выехал в поле. Он стоял неподвижно, глядя на виднеющиеся из за тумана высоты, и на холодном лице его был тот особый оттенок самоуверенного, заслуженного счастья, который бывает на лице влюбленного и счастливого мальчика. Маршалы стояли позади его и не смели развлекать его внимание. Он смотрел то на Праценские высоты, то на выплывавшее из тумана солнце.
Когда солнце совершенно вышло из тумана и ослепляющим блеском брызнуло по полям и туману (как будто он только ждал этого для начала дела), он снял перчатку с красивой, белой руки, сделал ею знак маршалам и отдал приказание начинать дело. Маршалы, сопутствуемые адъютантами, поскакали в разные стороны, и через несколько минут быстро двинулись главные силы французской армии к тем Праценским высотам, которые всё более и более очищались русскими войсками, спускавшимися налево в лощину.


В 8 часов Кутузов выехал верхом к Працу, впереди 4 й Милорадовичевской колонны, той, которая должна была занять места колонн Пржебышевского и Ланжерона, спустившихся уже вниз. Он поздоровался с людьми переднего полка и отдал приказание к движению, показывая тем, что он сам намерен был вести эту колонну. Выехав к деревне Прац, он остановился. Князь Андрей, в числе огромного количества лиц, составлявших свиту главнокомандующего, стоял позади его. Князь Андрей чувствовал себя взволнованным, раздраженным и вместе с тем сдержанно спокойным, каким бывает человек при наступлении давно желанной минуты. Он твердо был уверен, что нынче был день его Тулона или его Аркольского моста. Как это случится, он не знал, но он твердо был уверен, что это будет. Местность и положение наших войск были ему известны, насколько они могли быть известны кому нибудь из нашей армии. Его собственный стратегический план, который, очевидно, теперь и думать нечего было привести в исполнение, был им забыт. Теперь, уже входя в план Вейротера, князь Андрей обдумывал могущие произойти случайности и делал новые соображения, такие, в которых могли бы потребоваться его быстрота соображения и решительность.
Налево внизу, в тумане, слышалась перестрелка между невидными войсками. Там, казалось князю Андрею, сосредоточится сражение, там встретится препятствие, и «туда то я буду послан, – думал он, – с бригадой или дивизией, и там то с знаменем в руке я пойду вперед и сломлю всё, что будет предо мной».
Князь Андрей не мог равнодушно смотреть на знамена проходивших батальонов. Глядя на знамя, ему всё думалось: может быть, это то самое знамя, с которым мне придется итти впереди войск.
Ночной туман к утру оставил на высотах только иней, переходивший в росу, в лощинах же туман расстилался еще молочно белым морем. Ничего не было видно в той лощине налево, куда спустились наши войска и откуда долетали звуки стрельбы. Над высотами было темное, ясное небо, и направо огромный шар солнца. Впереди, далеко, на том берегу туманного моря, виднелись выступающие лесистые холмы, на которых должна была быть неприятельская армия, и виднелось что то. Вправо вступала в область тумана гвардия, звучавшая топотом и колесами и изредка блестевшая штыками; налево, за деревней, такие же массы кавалерии подходили и скрывались в море тумана. Спереди и сзади двигалась пехота. Главнокомандующий стоял на выезде деревни, пропуская мимо себя войска. Кутузов в это утро казался изнуренным и раздражительным. Шедшая мимо его пехота остановилась без приказания, очевидно, потому, что впереди что нибудь задержало ее.
– Да скажите же, наконец, чтобы строились в батальонные колонны и шли в обход деревни, – сердито сказал Кутузов подъехавшему генералу. – Как же вы не поймете, ваше превосходительство, милостивый государь, что растянуться по этому дефилею улицы деревни нельзя, когда мы идем против неприятеля.
– Я предполагал построиться за деревней, ваше высокопревосходительство, – отвечал генерал.
Кутузов желчно засмеялся.
– Хороши вы будете, развертывая фронт в виду неприятеля, очень хороши.
– Неприятель еще далеко, ваше высокопревосходительство. По диспозиции…
– Диспозиция! – желчно вскрикнул Кутузов, – а это вам кто сказал?… Извольте делать, что вам приказывают.
– Слушаю с.
– Mon cher, – сказал шопотом князю Андрею Несвицкий, – le vieux est d'une humeur de chien. [Мой милый, наш старик сильно не в духе.]
К Кутузову подскакал австрийский офицер с зеленым плюмажем на шляпе, в белом мундире, и спросил от имени императора: выступила ли в дело четвертая колонна?
Кутузов, не отвечая ему, отвернулся, и взгляд его нечаянно попал на князя Андрея, стоявшего подле него. Увидав Болконского, Кутузов смягчил злое и едкое выражение взгляда, как бы сознавая, что его адъютант не был виноват в том, что делалось. И, не отвечая австрийскому адъютанту, он обратился к Болконскому:
– Allez voir, mon cher, si la troisieme division a depasse le village. Dites lui de s'arreter et d'attendre mes ordres. [Ступайте, мой милый, посмотрите, прошла ли через деревню третья дивизия. Велите ей остановиться и ждать моего приказа.]
Только что князь Андрей отъехал, он остановил его.
– Et demandez lui, si les tirailleurs sont postes, – прибавил он. – Ce qu'ils font, ce qu'ils font! [И спросите, размещены ли стрелки. – Что они делают, что они делают!] – проговорил он про себя, все не отвечая австрийцу.
Князь Андрей поскакал исполнять поручение.
Обогнав всё шедшие впереди батальоны, он остановил 3 ю дивизию и убедился, что, действительно, впереди наших колонн не было стрелковой цепи. Полковой командир бывшего впереди полка был очень удивлен переданным ему от главнокомандующего приказанием рассыпать стрелков. Полковой командир стоял тут в полной уверенности, что впереди его есть еще войска, и что неприятель не может быть ближе 10 ти верст. Действительно, впереди ничего не было видно, кроме пустынной местности, склоняющейся вперед и застланной густым туманом. Приказав от имени главнокомандующего исполнить упущенное, князь Андрей поскакал назад. Кутузов стоял всё на том же месте и, старчески опустившись на седле своим тучным телом, тяжело зевал, закрывши глаза. Войска уже не двигались, а стояли ружья к ноге.
– Хорошо, хорошо, – сказал он князю Андрею и обратился к генералу, который с часами в руках говорил, что пора бы двигаться, так как все колонны с левого фланга уже спустились.
– Еще успеем, ваше превосходительство, – сквозь зевоту проговорил Кутузов. – Успеем! – повторил он.
В это время позади Кутузова послышались вдали звуки здоровающихся полков, и голоса эти стали быстро приближаться по всему протяжению растянувшейся линии наступавших русских колонн. Видно было, что тот, с кем здоровались, ехал скоро. Когда закричали солдаты того полка, перед которым стоял Кутузов, он отъехал несколько в сторону и сморщившись оглянулся. По дороге из Працена скакал как бы эскадрон разноцветных всадников. Два из них крупным галопом скакали рядом впереди остальных. Один был в черном мундире с белым султаном на рыжей энглизированной лошади, другой в белом мундире на вороной лошади. Это были два императора со свитой. Кутузов, с аффектацией служаки, находящегося во фронте, скомандовал «смирно» стоявшим войскам и, салютуя, подъехал к императору. Вся его фигура и манера вдруг изменились. Он принял вид подначальственного, нерассуждающего человека. Он с аффектацией почтительности, которая, очевидно, неприятно поразила императора Александра, подъехал и салютовал ему.
Неприятное впечатление, только как остатки тумана на ясном небе, пробежало по молодому и счастливому лицу императора и исчезло. Он был, после нездоровья, несколько худее в этот день, чем на ольмюцком поле, где его в первый раз за границей видел Болконский; но то же обворожительное соединение величавости и кротости было в его прекрасных, серых глазах, и на тонких губах та же возможность разнообразных выражений и преобладающее выражение благодушной, невинной молодости.
На ольмюцком смотру он был величавее, здесь он был веселее и энергичнее. Он несколько разрумянился, прогалопировав эти три версты, и, остановив лошадь, отдохновенно вздохнул и оглянулся на такие же молодые, такие же оживленные, как и его, лица своей свиты. Чарторижский и Новосильцев, и князь Болконский, и Строганов, и другие, все богато одетые, веселые, молодые люди, на прекрасных, выхоленных, свежих, только что слегка вспотевших лошадях, переговариваясь и улыбаясь, остановились позади государя. Император Франц, румяный длиннолицый молодой человек, чрезвычайно прямо сидел на красивом вороном жеребце и озабоченно и неторопливо оглядывался вокруг себя. Он подозвал одного из своих белых адъютантов и спросил что то. «Верно, в котором часу они выехали», подумал князь Андрей, наблюдая своего старого знакомого, с улыбкой, которую он не мог удержать, вспоминая свою аудиенцию. В свите императоров были отобранные молодцы ординарцы, русские и австрийские, гвардейских и армейских полков. Между ними велись берейторами в расшитых попонах красивые запасные царские лошади.
Как будто через растворенное окно вдруг пахнуло свежим полевым воздухом в душную комнату, так пахнуло на невеселый Кутузовский штаб молодостью, энергией и уверенностью в успехе от этой прискакавшей блестящей молодежи.
– Что ж вы не начинаете, Михаил Ларионович? – поспешно обратился император Александр к Кутузову, в то же время учтиво взглянув на императора Франца.
– Я поджидаю, ваше величество, – отвечал Кутузов, почтительно наклоняясь вперед.
Император пригнул ухо, слегка нахмурясь и показывая, что он не расслышал.
– Поджидаю, ваше величество, – повторил Кутузов (князь Андрей заметил, что у Кутузова неестественно дрогнула верхняя губа, в то время как он говорил это поджидаю ). – Не все колонны еще собрались, ваше величество.
Государь расслышал, но ответ этот, видимо, не понравился ему; он пожал сутуловатыми плечами, взглянул на Новосильцева, стоявшего подле, как будто взглядом этим жалуясь на Кутузова.
– Ведь мы не на Царицыном лугу, Михаил Ларионович, где не начинают парада, пока не придут все полки, – сказал государь, снова взглянув в глаза императору Францу, как бы приглашая его, если не принять участие, то прислушаться к тому, что он говорит; но император Франц, продолжая оглядываться, не слушал.
– Потому и не начинаю, государь, – сказал звучным голосом Кутузов, как бы предупреждая возможность не быть расслышанным, и в лице его еще раз что то дрогнуло. – Потому и не начинаю, государь, что мы не на параде и не на Царицыном лугу, – выговорил он ясно и отчетливо.
В свите государя на всех лицах, мгновенно переглянувшихся друг с другом, выразился ропот и упрек. «Как он ни стар, он не должен бы, никак не должен бы говорить этак», выразили эти лица.
Государь пристально и внимательно посмотрел в глаза Кутузову, ожидая, не скажет ли он еще чего. Но Кутузов, с своей стороны, почтительно нагнув голову, тоже, казалось, ожидал. Молчание продолжалось около минуты.
– Впрочем, если прикажете, ваше величество, – сказал Кутузов, поднимая голову и снова изменяя тон на прежний тон тупого, нерассуждающего, но повинующегося генерала.
Он тронул лошадь и, подозвав к себе начальника колонны Милорадовича, передал ему приказание к наступлению.
Войско опять зашевелилось, и два батальона Новгородского полка и батальон Апшеронского полка тронулись вперед мимо государя.
В то время как проходил этот Апшеронский батальон, румяный Милорадович, без шинели, в мундире и орденах и со шляпой с огромным султаном, надетой набекрень и с поля, марш марш выскакал вперед и, молодецки салютуя, осадил лошадь перед государем.
– С Богом, генерал, – сказал ему государь.
– Ma foi, sire, nous ferons ce que qui sera dans notre possibilite, sire, [Право, ваше величество, мы сделаем, что будет нам возможно сделать, ваше величество,] – отвечал он весело, тем не менее вызывая насмешливую улыбку у господ свиты государя своим дурным французским выговором.
Милорадович круто повернул свою лошадь и стал несколько позади государя. Апшеронцы, возбуждаемые присутствием государя, молодецким, бойким шагом отбивая ногу, проходили мимо императоров и их свиты.
– Ребята! – крикнул громким, самоуверенным и веселым голосом Милорадович, видимо, до такой степени возбужденный звуками стрельбы, ожиданием сражения и видом молодцов апшеронцев, еще своих суворовских товарищей, бойко проходивших мимо императоров, что забыл о присутствии государя. – Ребята, вам не первую деревню брать! – крикнул он.
– Рады стараться! – прокричали солдаты.
Лошадь государя шарахнулась от неожиданного крика. Лошадь эта, носившая государя еще на смотрах в России, здесь, на Аустерлицком поле, несла своего седока, выдерживая его рассеянные удары левой ногой, настораживала уши от звуков выстрелов, точно так же, как она делала это на Марсовом поле, не понимая значения ни этих слышавшихся выстрелов, ни соседства вороного жеребца императора Франца, ни всего того, что говорил, думал, чувствовал в этот день тот, кто ехал на ней.
Государь с улыбкой обратился к одному из своих приближенных, указывая на молодцов апшеронцев, и что то сказал ему.


Кутузов, сопутствуемый своими адъютантами, поехал шагом за карабинерами.
Проехав с полверсты в хвосте колонны, он остановился у одинокого заброшенного дома (вероятно, бывшего трактира) подле разветвления двух дорог. Обе дороги спускались под гору, и по обеим шли войска.
Туман начинал расходиться, и неопределенно, верстах в двух расстояния, виднелись уже неприятельские войска на противоположных возвышенностях. Налево внизу стрельба становилась слышнее. Кутузов остановился, разговаривая с австрийским генералом. Князь Андрей, стоя несколько позади, вглядывался в них и, желая попросить зрительную трубу у адъютанта, обратился к нему.
– Посмотрите, посмотрите, – говорил этот адъютант, глядя не на дальнее войско, а вниз по горе перед собой. – Это французы!
Два генерала и адъютанты стали хвататься за трубу, вырывая ее один у другого. Все лица вдруг изменились, и на всех выразился ужас. Французов предполагали за две версты от нас, а они явились вдруг, неожиданно перед нами.
– Это неприятель?… Нет!… Да, смотрите, он… наверное… Что ж это? – послышались голоса.
Князь Андрей простым глазом увидал внизу направо поднимавшуюся навстречу апшеронцам густую колонну французов, не дальше пятисот шагов от того места, где стоял Кутузов.
«Вот она, наступила решительная минута! Дошло до меня дело», подумал князь Андрей, и ударив лошадь, подъехал к Кутузову. «Надо остановить апшеронцев, – закричал он, – ваше высокопревосходительство!» Но в тот же миг всё застлалось дымом, раздалась близкая стрельба, и наивно испуганный голос в двух шагах от князя Андрея закричал: «ну, братцы, шабаш!» И как будто голос этот был команда. По этому голосу всё бросилось бежать.
Смешанные, всё увеличивающиеся толпы бежали назад к тому месту, где пять минут тому назад войска проходили мимо императоров. Не только трудно было остановить эту толпу, но невозможно было самим не податься назад вместе с толпой.
Болконский только старался не отставать от нее и оглядывался, недоумевая и не в силах понять того, что делалось перед ним. Несвицкий с озлобленным видом, красный и на себя не похожий, кричал Кутузову, что ежели он не уедет сейчас, он будет взят в плен наверное. Кутузов стоял на том же месте и, не отвечая, доставал платок. Из щеки его текла кровь. Князь Андрей протеснился до него.
– Вы ранены? – спросил он, едва удерживая дрожание нижней челюсти.
– Раны не здесь, а вот где! – сказал Кутузов, прижимая платок к раненой щеке и указывая на бегущих. – Остановите их! – крикнул он и в то же время, вероятно убедясь, что невозможно было их остановить, ударил лошадь и поехал вправо.
Вновь нахлынувшая толпа бегущих захватила его с собой и повлекла назад.
Войска бежали такой густой толпой, что, раз попавши в середину толпы, трудно было из нее выбраться. Кто кричал: «Пошел! что замешкался?» Кто тут же, оборачиваясь, стрелял в воздух; кто бил лошадь, на которой ехал сам Кутузов. С величайшим усилием выбравшись из потока толпы влево, Кутузов со свитой, уменьшенной более чем вдвое, поехал на звуки близких орудийных выстрелов. Выбравшись из толпы бегущих, князь Андрей, стараясь не отставать от Кутузова, увидал на спуске горы, в дыму, еще стрелявшую русскую батарею и подбегающих к ней французов. Повыше стояла русская пехота, не двигаясь ни вперед на помощь батарее, ни назад по одному направлению с бегущими. Генерал верхом отделился от этой пехоты и подъехал к Кутузову. Из свиты Кутузова осталось только четыре человека. Все были бледны и молча переглядывались.
– Остановите этих мерзавцев! – задыхаясь, проговорил Кутузов полковому командиру, указывая на бегущих; но в то же мгновение, как будто в наказание за эти слова, как рой птичек, со свистом пролетели пули по полку и свите Кутузова.
Французы атаковали батарею и, увидав Кутузова, выстрелили по нем. С этим залпом полковой командир схватился за ногу; упало несколько солдат, и подпрапорщик, стоявший с знаменем, выпустил его из рук; знамя зашаталось и упало, задержавшись на ружьях соседних солдат.
Солдаты без команды стали стрелять.
– Ооох! – с выражением отчаяния промычал Кутузов и оглянулся. – Болконский, – прошептал он дрожащим от сознания своего старческого бессилия голосом. – Болконский, – прошептал он, указывая на расстроенный батальон и на неприятеля, – что ж это?
Но прежде чем он договорил эти слова, князь Андрей, чувствуя слезы стыда и злобы, подступавшие ему к горлу, уже соскакивал с лошади и бежал к знамени.
– Ребята, вперед! – крикнул он детски пронзительно.
«Вот оно!» думал князь Андрей, схватив древко знамени и с наслаждением слыша свист пуль, очевидно, направленных именно против него. Несколько солдат упало.
– Ура! – закричал князь Андрей, едва удерживая в руках тяжелое знамя, и побежал вперед с несомненной уверенностью, что весь батальон побежит за ним.
Действительно, он пробежал один только несколько шагов. Тронулся один, другой солдат, и весь батальон с криком «ура!» побежал вперед и обогнал его. Унтер офицер батальона, подбежав, взял колебавшееся от тяжести в руках князя Андрея знамя, но тотчас же был убит. Князь Андрей опять схватил знамя и, волоча его за древко, бежал с батальоном. Впереди себя он видел наших артиллеристов, из которых одни дрались, другие бросали пушки и бежали к нему навстречу; он видел и французских пехотных солдат, которые хватали артиллерийских лошадей и поворачивали пушки. Князь Андрей с батальоном уже был в 20 ти шагах от орудий. Он слышал над собою неперестававший свист пуль, и беспрестанно справа и слева от него охали и падали солдаты. Но он не смотрел на них; он вглядывался только в то, что происходило впереди его – на батарее. Он ясно видел уже одну фигуру рыжего артиллериста с сбитым на бок кивером, тянущего с одной стороны банник, тогда как французский солдат тянул банник к себе за другую сторону. Князь Андрей видел уже ясно растерянное и вместе озлобленное выражение лиц этих двух людей, видимо, не понимавших того, что они делали.
«Что они делают? – думал князь Андрей, глядя на них: – зачем не бежит рыжий артиллерист, когда у него нет оружия? Зачем не колет его француз? Не успеет добежать, как француз вспомнит о ружье и заколет его».
Действительно, другой француз, с ружьем на перевес подбежал к борющимся, и участь рыжего артиллериста, всё еще не понимавшего того, что ожидает его, и с торжеством выдернувшего банник, должна была решиться. Но князь Андрей не видал, чем это кончилось. Как бы со всего размаха крепкой палкой кто то из ближайших солдат, как ему показалось, ударил его в голову. Немного это больно было, а главное, неприятно, потому что боль эта развлекала его и мешала ему видеть то, на что он смотрел.
«Что это? я падаю? у меня ноги подкашиваются», подумал он и упал на спину. Он раскрыл глаза, надеясь увидать, чем кончилась борьба французов с артиллеристами, и желая знать, убит или нет рыжий артиллерист, взяты или спасены пушки. Но он ничего не видал. Над ним не было ничего уже, кроме неба – высокого неба, не ясного, но всё таки неизмеримо высокого, с тихо ползущими по нем серыми облаками. «Как тихо, спокойно и торжественно, совсем не так, как я бежал, – подумал князь Андрей, – не так, как мы бежали, кричали и дрались; совсем не так, как с озлобленными и испуганными лицами тащили друг у друга банник француз и артиллерист, – совсем не так ползут облака по этому высокому бесконечному небу. Как же я не видал прежде этого высокого неба? И как я счастлив, я, что узнал его наконец. Да! всё пустое, всё обман, кроме этого бесконечного неба. Ничего, ничего нет, кроме его. Но и того даже нет, ничего нет, кроме тишины, успокоения. И слава Богу!…»


На правом фланге у Багратиона в 9 ть часов дело еще не начиналось. Не желая согласиться на требование Долгорукова начинать дело и желая отклонить от себя ответственность, князь Багратион предложил Долгорукову послать спросить о том главнокомандующего. Багратион знал, что, по расстоянию почти 10 ти верст, отделявшему один фланг от другого, ежели не убьют того, кого пошлют (что было очень вероятно), и ежели он даже и найдет главнокомандующего, что было весьма трудно, посланный не успеет вернуться раньше вечера.
Багратион оглянул свою свиту своими большими, ничего невыражающими, невыспавшимися глазами, и невольно замиравшее от волнения и надежды детское лицо Ростова первое бросилось ему в глаза. Он послал его.
– А ежели я встречу его величество прежде, чем главнокомандующего, ваше сиятельство? – сказал Ростов, держа руку у козырька.
– Можете передать его величеству, – поспешно перебивая Багратиона, сказал Долгоруков.
Сменившись из цепи, Ростов успел соснуть несколько часов перед утром и чувствовал себя веселым, смелым, решительным, с тою упругостью движений, уверенностью в свое счастие и в том расположении духа, в котором всё кажется легко, весело и возможно.
Все желания его исполнялись в это утро; давалось генеральное сражение, он участвовал в нем; мало того, он был ординарцем при храбрейшем генерале; мало того, он ехал с поручением к Кутузову, а может быть, и к самому государю. Утро было ясное, лошадь под ним была добрая. На душе его было радостно и счастливо. Получив приказание, он пустил лошадь и поскакал вдоль по линии. Сначала он ехал по линии Багратионовых войск, еще не вступавших в дело и стоявших неподвижно; потом он въехал в пространство, занимаемое кавалерией Уварова и здесь заметил уже передвижения и признаки приготовлений к делу; проехав кавалерию Уварова, он уже ясно услыхал звуки пушечной и орудийной стрельбы впереди себя. Стрельба всё усиливалась.
В свежем, утреннем воздухе раздавались уже, не как прежде в неравные промежутки, по два, по три выстрела и потом один или два орудийных выстрела, а по скатам гор, впереди Працена, слышались перекаты ружейной пальбы, перебиваемой такими частыми выстрелами из орудий, что иногда несколько пушечных выстрелов уже не отделялись друг от друга, а сливались в один общий гул.
Видно было, как по скатам дымки ружей как будто бегали, догоняя друг друга, и как дымы орудий клубились, расплывались и сливались одни с другими. Видны были, по блеску штыков между дымом, двигавшиеся массы пехоты и узкие полосы артиллерии с зелеными ящиками.
Ростов на пригорке остановил на минуту лошадь, чтобы рассмотреть то, что делалось; но как он ни напрягал внимание, он ничего не мог ни понять, ни разобрать из того, что делалось: двигались там в дыму какие то люди, двигались и спереди и сзади какие то холсты войск; но зачем? кто? куда? нельзя было понять. Вид этот и звуки эти не только не возбуждали в нем какого нибудь унылого или робкого чувства, но, напротив, придавали ему энергии и решительности.
«Ну, еще, еще наддай!» – обращался он мысленно к этим звукам и опять пускался скакать по линии, всё дальше и дальше проникая в область войск, уже вступивших в дело.
«Уж как это там будет, не знаю, а всё будет хорошо!» думал Ростов.
Проехав какие то австрийские войска, Ростов заметил, что следующая за тем часть линии (это была гвардия) уже вступила в дело.
«Тем лучше! посмотрю вблизи», подумал он.
Он поехал почти по передней линии. Несколько всадников скакали по направлению к нему. Это были наши лейб уланы, которые расстроенными рядами возвращались из атаки. Ростов миновал их, заметил невольно одного из них в крови и поскакал дальше.
«Мне до этого дела нет!» подумал он. Не успел он проехать нескольких сот шагов после этого, как влево от него, наперерез ему, показалась на всем протяжении поля огромная масса кавалеристов на вороных лошадях, в белых блестящих мундирах, которые рысью шли прямо на него. Ростов пустил лошадь во весь скок, для того чтоб уехать с дороги от этих кавалеристов, и он бы уехал от них, ежели бы они шли всё тем же аллюром, но они всё прибавляли хода, так что некоторые лошади уже скакали. Ростову всё слышнее и слышнее становился их топот и бряцание их оружия и виднее становились их лошади, фигуры и даже лица. Это были наши кавалергарды, шедшие в атаку на французскую кавалерию, подвигавшуюся им навстречу.
Кавалергарды скакали, но еще удерживая лошадей. Ростов уже видел их лица и услышал команду: «марш, марш!» произнесенную офицером, выпустившим во весь мах свою кровную лошадь. Ростов, опасаясь быть раздавленным или завлеченным в атаку на французов, скакал вдоль фронта, что было мочи у его лошади, и всё таки не успел миновать их.
Крайний кавалергард, огромный ростом рябой мужчина, злобно нахмурился, увидав перед собой Ростова, с которым он неминуемо должен был столкнуться. Этот кавалергард непременно сбил бы с ног Ростова с его Бедуином (Ростов сам себе казался таким маленьким и слабеньким в сравнении с этими громадными людьми и лошадьми), ежели бы он не догадался взмахнуть нагайкой в глаза кавалергардовой лошади. Вороная, тяжелая, пятивершковая лошадь шарахнулась, приложив уши; но рябой кавалергард всадил ей с размаху в бока огромные шпоры, и лошадь, взмахнув хвостом и вытянув шею, понеслась еще быстрее. Едва кавалергарды миновали Ростова, как он услыхал их крик: «Ура!» и оглянувшись увидал, что передние ряды их смешивались с чужими, вероятно французскими, кавалеристами в красных эполетах. Дальше нельзя было ничего видеть, потому что тотчас же после этого откуда то стали стрелять пушки, и всё застлалось дымом.
В ту минуту как кавалергарды, миновав его, скрылись в дыму, Ростов колебался, скакать ли ему за ними или ехать туда, куда ему нужно было. Это была та блестящая атака кавалергардов, которой удивлялись сами французы. Ростову страшно было слышать потом, что из всей этой массы огромных красавцев людей, из всех этих блестящих, на тысячных лошадях, богачей юношей, офицеров и юнкеров, проскакавших мимо его, после атаки осталось только осьмнадцать человек.
«Что мне завидовать, мое не уйдет, и я сейчас, может быть, увижу государя!» подумал Ростов и поскакал дальше.
Поровнявшись с гвардейской пехотой, он заметил, что чрез нее и около нее летали ядры, не столько потому, что он слышал звук ядер, сколько потому, что на лицах солдат он увидал беспокойство и на лицах офицеров – неестественную, воинственную торжественность.
Проезжая позади одной из линий пехотных гвардейских полков, он услыхал голос, назвавший его по имени.