Алябьев, Александр Васильевич

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск
Александр Васильевич Алябьев

<tr><td colspan="2" style="text-align: center;">Действительный тайный советник</td></tr>

Тобольский губернатор
1787 — 1795
Предшественник: Протопопов, Сергей Иванович
Преемник: Толстой, Александр Григорьевич
Президент Берг-коллегии
1798 — 1802
Предшественник: Нартов, Андрей Андреевич
Преемник: Корсаков, Алексей Иванович
 
Рождение: 21 июля (1 августа) 1746(1746-08-01)
Санкт-Петербург Российская империя Российская империя
Смерть: 16 (28) октября 1822(1822-10-28) (76 лет)
Москва
Род: Алябьевы
Супруга: Новикова Анна Андреевна
Дети: Василий, Евдокия, Екатерина, Александр
 
Награды:

Алекса́ндр Васи́льевич Аля́бьев (1746—1822, Москва) — действительный тайный советник, президент Берг-коллегии, губернатор, сенатор.





Происхождение

Из Ярославских дворян (внесен в Родослословную книгу 7 января 1791 года). Представитель старинного дворянского рода, ведущего своё начало от Александра Алябьева, выехавшего в XVI веке из Польши в Россию и получившего от великого князя Василия Ивановича поместье в Муромском уезде.

Биография

В 1761—1777 годах был на военной службе, начав службу кадетом в Преображенском полку. Полковник в отставке.

С 1777 года служил в Мануфактур-Коллегии.

В 1779 году — советник Вологодской казенной палаты, где ему было поручено также правление таможнями и учреждение пограничной таможенной цепи по всей Архангельской области.

С 1783 года — Пермский вице-губернатор. Статский советник. Упорядочил дела Казённой палаты, содействовал развитию горной промышленности, провел ряд мероприятий по улучшению судоходства по реке Чусовой.

С 1787 года — Тобольский губернатор. Благодаря его деятельности в Тобольске активно развивались промышленность, судоходство, была открыта первая в Сибири типография (1789), где стали печатать первые сибирские журналы. В 1794 году Алябьевым был построен в Тобольске первый в Сибири театр. Ему удалось без последствий собрать до 1 миллиона рублей недоимок, улучшить средства приказа общественного призрения, усилить благотворительную деятельность последнего и построить для него некоторые каменные здания. За эти дела он удостоился чина действительного статского советника и ордена Св. Владимира 2-й степени.

С 1796 года — губернатор Кавказской губернии. Кроме того на него были возложены особые поручения по губернии Астраханской, которая находилась в расстроенном состоянии, улучшил продовольственную часть, вследствие чего цена на муку в Астрахани сильно понизилась. Алябьев организовал снабжение провиантом русских войск, находившихся в Персии.

В 1798 году Алябьев назначен сенатором.

В 1798—1803 годах — президент Берг-коллегии, управляющий Монетным департаментом и Конторой разделения золота от серебра (1801), директор Горного Училища (1801—1803). Находясь на посту президента Берг-коллегии и директора ГУ много сделал для развития горного дела и горного образования. Принимал участие в упорядочении труда приписных крестьян на горных заводах, — выработке положения о «непременных работниках». По его предложению был построен на Каме Ижевский оружейный завод. При его директорстве дети горных чинов получили преимущества при определении в казенные воспитанники ГУ.

В 1803—1818 годах числился только сенатором. Был в командировке в Олонецкой губернии по проверке доносов, поданных на чиновников губернии.

В 1806 году отпустил своих вологодских крестьян «в вольные хлебопашцы».

В 1810 году ревизовал московские присутственные места.

В 1815 году вел расследование обнаруженных в Костромской гражданской палате беспорядков и упущений. Население Костромы в знак благодарности поднесло ему икону.

В 1815 году — землевладелец, помещик имел имения в Волоколамском и Бронницком уездах — 62 души, в Ярославской губернии 340 душ.

С 1818 года — главноуправляющий Межевой канцелярией, действительный тайный советник.

В Межевом Корпусе, как, впрочем, и везде, где служил Алябьев, он оставил по себе самое теплое воспоминание, выразившееся в желании чинов этого корпуса поставить на свои средства памятник над его могилою.

Семья

Жена, Новикова Анна Андреевна (? — май 1813, Казань), из дальних родственников просветителя Н. И. Новикова. Она была дочерью Андрея Ивановича Новикова и Авдотьи Ионовны Григоровой. Некоторые источники утверждают, что известный издатель Н. И. Новиков приходился ей родным дядей, однако это не так: он представлял другую родственную ветвь. У Анны Андреевны были братья Федор, Петр, Иван, Нил и сестра Наталья, вышедшая замуж за полковника Федора Григорьевича Стрекалова.

Дети:

  • Василий Александрович (1784—1857) — поэт, автор либретто и нескольких стихотворений, на которые и брат Александр писал оперы и романсы. В 1800 г. окончил горное училище, с 1801 — по горному ведомству в в СПб. и в Москве. В Московской губернии ему принадлежало с. Семеновское Бронницкого езда, доставшееся ему от матери (совместно с Новиковыми). Его письма в журнале «Русская старина», 1880, кн. 10, стр. 341. Помещик Вологодской и Владимирской губерний.
  • Евдокия Александровна (1785—1849). Заботилась вместе с сестрами о судьбе брата. По её ходатайству к Государю разрешено было композитору ехать на лечение в Пятигорск. Муж СОЙМОНОВ Владимир Юрьевич (-20.8.1825). Имеются письма его к В. Ф. Алябьеву. Имение — село Тарычево Подольского уезда Мос. губ. [1, 305; 2]
  • Екатерина Александровна (1786—1850-е) — добрый гений композитора, приехала к нему в ссылку в Тобольск, вела хозяйство, хлопотала о смягчении его участи. В архиве ГЦММК — её письмо совместно с Исленьевой к брату.
  • Александр Александрович (4.8.1787, Тобольск — 1851, Москва) — композитор-романтик, автор более 200 романсов и песен, многих инструментальных произведений, в том числе к операм и водевилям. Начал службу в Горном ведомстве в Санкт-Петербурге, а затем в Москве. Участник Отечественной войны 1812 года.
  • Елизавета Александровна (1788—?)
  • Софья Александровна (1789—?)
  • Варвара Александровна (11.9.1796, Астрахань — 11.3.1860, село Александрово Звенигородского уезда Московской губернии). Муж Николай Александрович Шатилов (22.1.1788—9.11.1841), сослуживец А. А. Алябьева по Иркутскому гусарскому полку, в чине титулярного советника в звании камер-юнкера оказался сопричастным к делу А. А. Алябева по обвинению в убийстве Т. М. Времева и был лишён чинов, званий, дворянского достоинства и сослан; после 1834 года жил в Воронежской губернии.
  • Наталья Александровна (1796 — после 1852). Муж Владимир Михайлович Исленьев — подполковник Лейб-гвардии Конного полка. После отставки жил в родовом имении с. Рязанцы. Его брат, Александр Михайлович, увёз жену от князя Козловского и их дети, как незаконнорожденные, получили фамилию Иславины; дочь Любовь Александровна Иславиной (1826—1886)вышла замуж за Андрея Евстафьевича Берса (1808—1868) и у них родилась будущая жена Льва Толстого Софья.

Источники

  • Алябьев, Александр Васильевич // Русский биографический словарь : в 25 томах. — СПб.М., 1896—1918.
  • Заблоцкий Е. М. [russmin.narod.ru/D01.html Горное ведомство дореволюционной России: Очерк истории: Биографический словарь]. — М.: Новый хронограф, 2014.
  • Конев А. Ю., Софронов В. Ю. Алябьев Александр Васильевич // Тобольский биографический словарь. А-И. Тобольск: Изд-во ТГПИ им. Д. И. Менделеева, 2003.

Напишите отзыв о статье "Алябьев, Александр Васильевич"

Ссылки

  • [bogorodsk-noginsk.ru/rodoslovie/alyabyevy.html Богородские родословные / Алябьевы]
  • [aliabiev.psn.ru/article.html Александр Александрович Алябьев]
  • Софронов В. [magazines.russ.ru/sib/2009/7/so.html Первопечатники Сибири] // «Сибирские огни». — 2009. — № 7.

Отрывок, характеризующий Алябьев, Александр Васильевич

– Я знаю, – перебил Билибин, – вы думаете, что очень легко брать маршалов, сидя на диване перед камином. Это правда, а всё таки, зачем вы его не взяли? И не удивляйтесь, что не только военный министр, но и августейший император и король Франц не будут очень осчастливлены вашей победой; да и я, несчастный секретарь русского посольства, не чувствую никакой потребности в знак радости дать моему Францу талер и отпустить его с своей Liebchen [милой] на Пратер… Правда, здесь нет Пратера.
Он посмотрел прямо на князя Андрея и вдруг спустил собранную кожу со лба.
– Теперь мой черед спросить вас «отчего», мой милый, – сказал Болконский. – Я вам признаюсь, что не понимаю, может быть, тут есть дипломатические тонкости выше моего слабого ума, но я не понимаю: Мак теряет целую армию, эрцгерцог Фердинанд и эрцгерцог Карл не дают никаких признаков жизни и делают ошибки за ошибками, наконец, один Кутузов одерживает действительную победу, уничтожает charme [очарование] французов, и военный министр не интересуется даже знать подробности.
– Именно от этого, мой милый. Voyez vous, mon cher: [Видите ли, мой милый:] ура! за царя, за Русь, за веру! Tout ca est bel et bon, [все это прекрасно и хорошо,] но что нам, я говорю – австрийскому двору, за дело до ваших побед? Привезите вы нам свое хорошенькое известие о победе эрцгерцога Карла или Фердинанда – un archiduc vaut l'autre, [один эрцгерцог стоит другого,] как вам известно – хоть над ротой пожарной команды Бонапарте, это другое дело, мы прогремим в пушки. А то это, как нарочно, может только дразнить нас. Эрцгерцог Карл ничего не делает, эрцгерцог Фердинанд покрывается позором. Вену вы бросаете, не защищаете больше, comme si vous nous disiez: [как если бы вы нам сказали:] с нами Бог, а Бог с вами, с вашей столицей. Один генерал, которого мы все любили, Шмит: вы его подводите под пулю и поздравляете нас с победой!… Согласитесь, что раздразнительнее того известия, которое вы привозите, нельзя придумать. C'est comme un fait expres, comme un fait expres. [Это как нарочно, как нарочно.] Кроме того, ну, одержи вы точно блестящую победу, одержи победу даже эрцгерцог Карл, что ж бы это переменило в общем ходе дел? Теперь уж поздно, когда Вена занята французскими войсками.
– Как занята? Вена занята?
– Не только занята, но Бонапарте в Шенбрунне, а граф, наш милый граф Врбна отправляется к нему за приказаниями.
Болконский после усталости и впечатлений путешествия, приема и в особенности после обеда чувствовал, что он не понимает всего значения слов, которые он слышал.
– Нынче утром был здесь граф Лихтенфельс, – продолжал Билибин, – и показывал мне письмо, в котором подробно описан парад французов в Вене. Le prince Murat et tout le tremblement… [Принц Мюрат и все такое…] Вы видите, что ваша победа не очень то радостна, и что вы не можете быть приняты как спаситель…
– Право, для меня всё равно, совершенно всё равно! – сказал князь Андрей, начиная понимать,что известие его о сражении под Кремсом действительно имело мало важности ввиду таких событий, как занятие столицы Австрии. – Как же Вена взята? А мост и знаменитый tete de pont, [мостовое укрепление,] и князь Ауэрсперг? У нас были слухи, что князь Ауэрсперг защищает Вену, – сказал он.
– Князь Ауэрсперг стоит на этой, на нашей, стороне и защищает нас; я думаю, очень плохо защищает, но всё таки защищает. А Вена на той стороне. Нет, мост еще не взят и, надеюсь, не будет взят, потому что он минирован, и его велено взорвать. В противном случае мы были бы давно в горах Богемии, и вы с вашею армией провели бы дурную четверть часа между двух огней.
– Но это всё таки не значит, чтобы кампания была кончена, – сказал князь Андрей.
– А я думаю, что кончена. И так думают большие колпаки здесь, но не смеют сказать этого. Будет то, что я говорил в начале кампании, что не ваша echauffouree de Durenstein, [дюренштейнская стычка,] вообще не порох решит дело, а те, кто его выдумали, – сказал Билибин, повторяя одно из своих mots [словечек], распуская кожу на лбу и приостанавливаясь. – Вопрос только в том, что скажет берлинское свидание императора Александра с прусским королем. Ежели Пруссия вступит в союз, on forcera la main a l'Autriche, [принудят Австрию,] и будет война. Ежели же нет, то дело только в том, чтоб условиться, где составлять первоначальные статьи нового Саmро Formio. [Кампо Формио.]
– Но что за необычайная гениальность! – вдруг вскрикнул князь Андрей, сжимая свою маленькую руку и ударяя ею по столу. – И что за счастие этому человеку!
– Buonaparte? [Буонапарте?] – вопросительно сказал Билибин, морща лоб и этим давая чувствовать, что сейчас будет un mot [словечко]. – Bu onaparte? – сказал он, ударяя особенно на u . – Я думаю, однако, что теперь, когда он предписывает законы Австрии из Шенбрунна, il faut lui faire grace de l'u . [надо его избавить от и.] Я решительно делаю нововведение и называю его Bonaparte tout court [просто Бонапарт].
– Нет, без шуток, – сказал князь Андрей, – неужели вы думаете,что кампания кончена?
– Я вот что думаю. Австрия осталась в дурах, а она к этому не привыкла. И она отплатит. А в дурах она осталась оттого, что, во первых, провинции разорены (on dit, le православное est terrible pour le pillage), [говорят, что православное ужасно по части грабежей,] армия разбита, столица взята, и всё это pour les beaux yeux du [ради прекрасных глаз,] Сардинское величество. И потому – entre nous, mon cher [между нами, мой милый] – я чутьем слышу, что нас обманывают, я чутьем слышу сношения с Францией и проекты мира, тайного мира, отдельно заключенного.
– Это не может быть! – сказал князь Андрей, – это было бы слишком гадко.
– Qui vivra verra, [Поживем, увидим,] – сказал Билибин, распуская опять кожу в знак окончания разговора.
Когда князь Андрей пришел в приготовленную для него комнату и в чистом белье лег на пуховики и душистые гретые подушки, – он почувствовал, что то сражение, о котором он привез известие, было далеко, далеко от него. Прусский союз, измена Австрии, новое торжество Бонапарта, выход и парад, и прием императора Франца на завтра занимали его.
Он закрыл глаза, но в то же мгновение в ушах его затрещала канонада, пальба, стук колес экипажа, и вот опять спускаются с горы растянутые ниткой мушкатеры, и французы стреляют, и он чувствует, как содрогается его сердце, и он выезжает вперед рядом с Шмитом, и пули весело свистят вокруг него, и он испытывает то чувство удесятеренной радости жизни, какого он не испытывал с самого детства.
Он пробудился…
«Да, всё это было!…» сказал он, счастливо, детски улыбаясь сам себе, и заснул крепким, молодым сном.


На другой день он проснулся поздно. Возобновляя впечатления прошедшего, он вспомнил прежде всего то, что нынче надо представляться императору Францу, вспомнил военного министра, учтивого австрийского флигель адъютанта, Билибина и разговор вчерашнего вечера. Одевшись в полную парадную форму, которой он уже давно не надевал, для поездки во дворец, он, свежий, оживленный и красивый, с подвязанною рукой, вошел в кабинет Билибина. В кабинете находились четыре господина дипломатического корпуса. С князем Ипполитом Курагиным, который был секретарем посольства, Болконский был знаком; с другими его познакомил Билибин.
Господа, бывавшие у Билибина, светские, молодые, богатые и веселые люди, составляли и в Вене и здесь отдельный кружок, который Билибин, бывший главой этого кружка, называл наши, les nфtres. В кружке этом, состоявшем почти исключительно из дипломатов, видимо, были свои, не имеющие ничего общего с войной и политикой, интересы высшего света, отношений к некоторым женщинам и канцелярской стороны службы. Эти господа, повидимому, охотно, как своего (честь, которую они делали немногим), приняли в свой кружок князя Андрея. Из учтивости, и как предмет для вступления в разговор, ему сделали несколько вопросов об армии и сражении, и разговор опять рассыпался на непоследовательные, веселые шутки и пересуды.