Алябьев, Михаил Иванович

Михаил Иванович Алябьев
Род деятельности:	шахтёр
Дата рождения:	1914(1914)
Место рождения:	деревня Тёпленькая, Елецкий уезд Орловская губерния, Российская империя
Гражданство:	СССР СССР
Дата смерти:	1949(1949)
Награды и премии:

Аля́бьев Михаи́л Ива́нович (1914—1949) — проходчик шахты имени Сталина треста «Ткварчелуголь», Герой Социалистического Труда.

Родился в 1914 году в деревне Тёпленькая Первая, ныне Долгоруковского района Липецкой области в крестьянской семье. Русский. В детстве с родителями переехал в район города Кривой Рог (Днепропетровская область, Украина) где на одной из шахт забойщиком работал отец.

В 1930 году сам пришел работать на одну из шахт Криворожья, сперва был вагонщиком, затем коногоном. В 1933 году стал проходчиком, работал ручным сверлом на перфораторе. Позднее с работы проходчика перешел на крепильщика, одновременно учился на курсах врубмашинистов. В 1934 году был зачислен в бригаду горно-капитальных работ по проходке вертикальных стволов, а через два года стал уже бригадиром проходчиков.

Участник Великой Отечественной войны. На фронт ушел летом 1941 года, в 1943 году после тяжелого ранения был демобилизован.

В начале 1943 года пришел работать проходчиком на шахту имени Сталина треста «Ткварчелуголь». Именно в военные годы началось активное освоение этого угольного месторождения в Грузии (ныне Республика Абхазия), выросла потребность в опытных и квалифицированных кадрах.

Новый проходчик быстро освоился в незнакомой обстановке, через короткий срок стал не только выполнять но и перевыполнять нормы выработки. Вскоре он уже руководил бригадой. Планы прохождения выработок его бригада всегда выполняла досрочно.

В июне 1947 году при прохождении одного из штреков Алябьев организовал скоростную проходку за месяц новым методом прошел 82 м вместо 60 м по норме. В штреке долгое время висела памятная доска с надписью «Штрек Алябьева» и в планах шахты он значился под таким названием.

Главным в работе Алябьева было использование фактора времени и максимальная механизация. Он стал инициатором внедрения на Ткварчели колонковых электросверл, часть сверл из среднеоборотных переделал в быстроходные. Время на этап бурения на участке Алябьева тратилось намного меньше, чем на других участках — 6 часов вместо 2 смен. Задания 1947 года Алябьев выполнил на 238 %, а задания 1948 года — на 248 %.

Указом Президиума Верховного Совета СССР от 28 августа 1948 года за выдающиеся успехи в деле увеличения добычи угля, восстановления и строительства угольных шахт и внедрение передовых методов работы, обеспечивающих значительный рост производительности труда, Алябьев Михаил Иванович присвоено звание Героя Социалистического Труда с вручением ордена Ленина и золотой медали «Серп и Молот».

Продолжал работать на шахте. Жил в городе Ткварчели (ныне Ткуарчал, Республика Абхазия). Михаил Иванович погиб во время работы в шахте в 1949 году.

Награждён орденами Ленина, Трудового Красного Знамени, медалью.

Литература

• Музалевский М. В. Герои Социалистического Труда. Биобиблиографический словарь. — М.: РИЦ «Кавалер», 2008. — 200 с.

Ссылки

•  [www.warheroes.ru/hero/hero.asp?Hero_id=16627 Михаил Иванович Алябьев]. Сайт «Герои Страны».

Отрывок, характеризующий Алябьев, Михаил Иванович

Когда самовар весь выпили, Ростов взял карты и предложил играть в короли с Марьей Генриховной. Кинули жребий, кому составлять партию Марьи Генриховны. Правилами игры, по предложению Ростова, было то, чтобы тот, кто будет королем, имел право поцеловать ручку Марьи Генриховны, а чтобы тот, кто останется прохвостом, шел бы ставить новый самовар для доктора, когда он проснется.
– Ну, а ежели Марья Генриховна будет королем? – спросил Ильин.
– Она и так королева! И приказания ее – закон.
Только что началась игра, как из за Марьи Генриховны вдруг поднялась вспутанная голова доктора. Он давно уже не спал и прислушивался к тому, что говорилось, и, видимо, не находил ничего веселого, смешного или забавного во всем, что говорилось и делалось. Лицо его было грустно и уныло. Он не поздоровался с офицерами, почесался и попросил позволения выйти, так как ему загораживали дорогу. Как только он вышел, все офицеры разразились громким хохотом, а Марья Генриховна до слез покраснела и тем сделалась еще привлекательнее на глаза всех офицеров. Вернувшись со двора, доктор сказал жене (которая перестала уже так счастливо улыбаться и, испуганно ожидая приговора, смотрела на него), что дождь прошел и что надо идти ночевать в кибитку, а то все растащат.
– Да я вестового пошлю… двух! – сказал Ростов. – Полноте, доктор.
– Я сам стану на часы! – сказал Ильин.
– Нет, господа, вы выспались, а я две ночи не спал, – сказал доктор и мрачно сел подле жены, ожидая окончания игры.
Глядя на мрачное лицо доктора, косившегося на свою жену, офицерам стало еще веселей, и многие не могла удерживаться от смеха, которому они поспешно старались приискивать благовидные предлоги. Когда доктор ушел, уведя свою жену, и поместился с нею в кибиточку, офицеры улеглись в корчме, укрывшись мокрыми шинелями; но долго не спали, то переговариваясь, вспоминая испуг доктора и веселье докторши, то выбегая на крыльцо и сообщая о том, что делалось в кибиточке. Несколько раз Ростов, завертываясь с головой, хотел заснуть; но опять чье нибудь замечание развлекало его, опять начинался разговор, и опять раздавался беспричинный, веселый, детский хохот.


В третьем часу еще никто не заснул, как явился вахмистр с приказом выступать к местечку Островне.
Все с тем же говором и хохотом офицеры поспешно стали собираться; опять поставили самовар на грязной воде. Но Ростов, не дождавшись чаю, пошел к эскадрону. Уже светало; дождик перестал, тучи расходились. Было сыро и холодно, особенно в непросохшем платье. Выходя из корчмы, Ростов и Ильин оба в сумерках рассвета заглянули в глянцевитую от дождя кожаную докторскую кибиточку, из под фартука которой торчали ноги доктора и в середине которой виднелся на подушке чепчик докторши и слышалось сонное дыхание.
– Право, она очень мила! – сказал Ростов Ильину, выходившему с ним.
– Прелесть какая женщина! – с шестнадцатилетней серьезностью отвечал Ильин.
Через полчаса выстроенный эскадрон стоял на дороге. Послышалась команда: «Садись! – солдаты перекрестились и стали садиться. Ростов, выехав вперед, скомандовал: «Марш! – и, вытянувшись в четыре человека, гусары, звуча шлепаньем копыт по мокрой дороге, бренчаньем сабель и тихим говором, тронулись по большой, обсаженной березами дороге, вслед за шедшей впереди пехотой и батареей.
Разорванные сине лиловые тучи, краснея на восходе, быстро гнались ветром. Становилось все светлее и светлее. Ясно виднелась та курчавая травка, которая заседает всегда по проселочным дорогам, еще мокрая от вчерашнего дождя; висячие ветви берез, тоже мокрые, качались от ветра и роняли вбок от себя светлые капли. Яснее и яснее обозначались лица солдат. Ростов ехал с Ильиным, не отстававшим от него, стороной дороги, между двойным рядом берез.