Аля Рахманова
Аля Рахманова | |
Alja Rachmanowa | |
Имя при рождении: |
Галина Николаевна Дюрягина |
---|---|
Дата рождения: | |
Место рождения: | |
Дата смерти: |
11 февраля 1991 (92 года) |
Место смерти: | |
Гражданство: |
Россия, Австрия, Швейцария |
Род деятельности: |
прозаик, биограф |
Годы творчества: |
1931—1972 |
Жанр: |
автобиография, художественная биография |
А́ля Рахма́нова (псевдоним; настоящее имя Галина Александра фон Хойер / Galina Alexandra von Hoyer, урождённая Галина Николаевна Дюрягина) — русская писательница. Писала на русском языке, но все её произведения выходили только в немецком переводе.
Родилась в семье врача в посёлке Каслинский завод (Екатеринбургский уезд Пермской губернии), ныне город Касли в Челябинской области. С 1916 училась на филологическом отделении историко-филологического факультета Пермского университета, образование завершила в Иркутске во время Гражданской войны. В 1921 вышла замуж за бывшего военнопленного, австрийца Арнульфа фон Хойера. С 1922 они жили в Перми, а в 1925 высланы из СССР. Сначала они поселились в Вене, в 1927 переехали в Зальцбург.
В 1931 году на основе своих личных дневников написала автобиографическое повествование, изданное под псевдонимом на немецком языке (в переводе её мужа) под названием Studenten, Liebe, Tscheka und Tod («Студенты, любовь, Чека и смерть») и описывающее её жизнь с 1916 по 1920 годы. Появившиеся вскоре продолжения составили трилогию, которая принесла «Але Рахмановой» международную известность. Её книги были изданы тиражом более двух миллионов экземпляров на 22 языках мира, но на русском так никогда и не вышли.
В 1945 единственный сын Хойеров погиб в Вене в бою с Советскими войсками, а в 1946 Хойеры уехали в Швейцарию, где с 1949 жили в городе Эттенхаузен. Арнульф был её неизменным переводчиком на немецкий, и после его смерти в 1970 году она перестала писать.
Рахманова — писательница с очень определённой нравственной позицией, она пишет наглядно и увлекательно.[1]
Сочинения
- трилогия Symphonie des Lebens (Meine russischen Tagebücher)
- Studenten, Liebe, Tscheka und Tod, Salzburg, 1931
- Ehen im roten Sturm, Salzburg, 1932
- Milchfrau in Ottakring, Salzburg, 1933
- Geheimnisse um Tataren und Götzen, Salzburg, 1933 (сборник рассказов о детстве)
- Die Fabrik des neuen Menschen, Salzburg, 1935 (роман получил на конкурсе в Париже в 1936 году первую премию как «лучший антибольшевистский роман современности»)
- Tragödie einer Liebe, Berlin, 1938
- Wera Fedorowna, Graz, 1939
- Einer von vielen. В 2-х тт., Zürich, 1947
- Das Leben eines grossen Sünders (Dostojewski), Zürich, 1947
- Ssonja Kowalewski, Zürich, 1950
- Jurka erlebt Wien, Zürich, 1951
- Die Liebe eines Lebens (Turgenew), Frauenfeld, 1952
- Die falsche Zarin, Frauenfeld, 1954
- Im Schatten des Zarenhofes (Puschkin), Frauenfeld, 1957
- Ein kurzer Tag (Tschechow), Frauenfeld, 1961
- Tiere begleiten mein Leben, Frauenfeld, 1963
- Die Verbannten, Frauenfeld, 1964
- Tschaikowski, 1972
Напишите отзыв о статье "Аля Рахманова"
Примечания
- ↑ Казак В. Лексикон русской литературы XX века = Lexikon der russischen Literatur ab 1917 / [пер. с нем.]. — М. : РИК «Культура», 1996. — XVIII, 491, [1] с. — 5000 экз. — ISBN 5-8334-0019-8.. — С. 340.</span>
</ol>
Ссылки
- Мисте Хотопп-Рике. [www.tatarlar-deutschland.de/2009/08/24/alya-rahmanova-molochnica-s-urala/ Аля Рахманова, молочница с Урала]
Отрывок, характеризующий Аля Рахманова
– Да… да… Ну, Михайла Иваныч, – вдруг сказал он, приподняв голову и указывая на план постройки, – расскажи, как ты это хочешь переделать…Михаил Иваныч подошел к плану, и князь, поговорив с ним о плане новой постройки, сердито взглянув на княжну Марью и Десаля, ушел к себе.
Княжна Марья видела смущенный и удивленный взгляд Десаля, устремленный на ее отца, заметила его молчание и была поражена тем, что отец забыл письмо сына на столе в гостиной; но она боялась не только говорить и расспрашивать Десаля о причине его смущения и молчания, но боялась и думать об этом.
Ввечеру Михаил Иваныч, присланный от князя, пришел к княжне Марье за письмом князя Андрея, которое забыто было в гостиной. Княжна Марья подала письмо. Хотя ей это и неприятно было, она позволила себе спросить у Михаила Иваныча, что делает ее отец.
– Всё хлопочут, – с почтительно насмешливой улыбкой, которая заставила побледнеть княжну Марью, сказал Михаил Иваныч. – Очень беспокоятся насчет нового корпуса. Читали немножко, а теперь, – понизив голос, сказал Михаил Иваныч, – у бюра, должно, завещанием занялись. (В последнее время одно из любимых занятий князя было занятие над бумагами, которые должны были остаться после его смерти и которые он называл завещанием.)
– А Алпатыча посылают в Смоленск? – спросила княжна Марья.
– Как же с, уж он давно ждет.
Когда Михаил Иваныч вернулся с письмом в кабинет, князь в очках, с абажуром на глазах и на свече, сидел у открытого бюро, с бумагами в далеко отставленной руке, и в несколько торжественной позе читал свои бумаги (ремарки, как он называл), которые должны были быть доставлены государю после его смерти.
Когда Михаил Иваныч вошел, у него в глазах стояли слезы воспоминания о том времени, когда он писал то, что читал теперь. Он взял из рук Михаила Иваныча письмо, положил в карман, уложил бумаги и позвал уже давно дожидавшегося Алпатыча.
На листочке бумаги у него было записано то, что нужно было в Смоленске, и он, ходя по комнате мимо дожидавшегося у двери Алпатыча, стал отдавать приказания.
– Первое, бумаги почтовой, слышишь, восемь дестей, вот по образцу; золотообрезной… образчик, чтобы непременно по нем была; лаку, сургучу – по записке Михаила Иваныча.
Он походил по комнате и заглянул в памятную записку.
– Потом губернатору лично письмо отдать о записи.
Потом были нужны задвижки к дверям новой постройки, непременно такого фасона, которые выдумал сам князь. Потом ящик переплетный надо было заказать для укладки завещания.
Отдача приказаний Алпатычу продолжалась более двух часов. Князь все не отпускал его. Он сел, задумался и, закрыв глаза, задремал. Алпатыч пошевелился.
– Ну, ступай, ступай; ежели что нужно, я пришлю.
Алпатыч вышел. Князь подошел опять к бюро, заглянув в него, потрогал рукою свои бумаги, опять запер и сел к столу писать письмо губернатору.
Уже было поздно, когда он встал, запечатав письмо. Ему хотелось спать, но он знал, что не заснет и что самые дурные мысли приходят ему в постели. Он кликнул Тихона и пошел с ним по комнатам, чтобы сказать ему, где стлать постель на нынешнюю ночь. Он ходил, примеривая каждый уголок.
Везде ему казалось нехорошо, но хуже всего был привычный диван в кабинете. Диван этот был страшен ему, вероятно по тяжелым мыслям, которые он передумал, лежа на нем. Нигде не было хорошо, но все таки лучше всех был уголок в диванной за фортепиано: он никогда еще не спал тут.
Тихон принес с официантом постель и стал уставлять.
– Не так, не так! – закричал князь и сам подвинул на четверть подальше от угла, и потом опять поближе.
- Родившиеся 27 июня
- Родившиеся в 1898 году
- Персоналии по алфавиту
- Родившиеся в Каслях
- Умершие 11 февраля
- Умершие в 1991 году
- Умершие в кантоне Тургау
- Писатели по алфавиту
- Писатели Австрии
- Писатели Швейцарии
- Персоналии:Пермь
- Персоналии:Филологи Пермского государственного университета
- Выпускники Пермского государственного университета
- Русские эмигранты первой волны в Австрии
- Русские эмигранты первой волны в Швейцарии
- Выпускники историко-филологического факультета Пермского государственного университета