Аббасиды

Аббасиды араб. العبّاسيّون
Территория Аббасидского халифата в 850 г.
Страна:	Аббасидский халифат Мамлюкский султанат
Родоначальный дом:	Бану Хашим
Титулы:	Амир аль-муминин, халиф
Основатель:	Абуль-Аббас ас-Саффах
Последний правитель:	Аль-Мутаваккиль III
Год основания:	750
Смещение:	1543

Аббаси́ды (араб. العبّاسيّون‎ — аль-’Абба́сиййу́н‎) — вторая (после Омейядов) династия арабских халифов (750—1258), происходившая от Аббаса ибн Абд аль-Мутталиба (ум. в 653 г.), дяди пророка Мухаммеда. В 750 году Аббасиды свергли Омейядов на всей территории халифата, кроме Аль-Андалуса.

В сознании мусульманских народов Аббасиды — символ мусульманской общности. При них завершилось создание Арабского халифата. Эпоха Аббасидов — период расцвета исламской государственности и культуры.

Багдадские халифы

Аббасидская революция

До начала VIII в. Аббасиды не претендовали на верховную власть в общине. Сын Аббаса, Абдаллах (Ибн Аббас) в сражении при Сиффине командовал одной из частей войска Али ибн Абу Талиба. После смерти Али Ибн Аббас был лоялен к Омейядам, а его сын Али ибн Абдуллах, был в добрых отношениях с халифом Абдул-Маликом. В конце правления Сулеймана или в начале правления Умара ибн Абдул-Азиза в антиомейядскую деятельность включился сын Али, Мухаммад.

Организация Аббасидов была тщательно законспирирована. В Куфе находился руководящий центр, который возглавлял Букайр ибн Махан (до 747 года), а затем — Абу Салама аль-Халлал. Лозунг «следовать Корану и сунне Пророка» обеспечивал движению поддержку различных кругов оппозиции Омейядов. Одним из обоснований претензий Аббасидов на верховную власть в мусульманской общине была их принадлежность, в противоположность Омейядам, к «дому» (роду) Пророка. Кроме того, Аббсаиды умело использовали конфликт между привилегированными арабскими племенами и новообращенными мусульманами-неарабами, явившийся одной из причин массового недовольства правлением Омейядов.

Основным объектом пропаганды был избран Хорасан, в котором было много оппозиционных сил. В 718-19 годах туда были посланы первые эмиссары. После смерти халифа Хишама (743 год) обозначился успех антиомейядской пропаганды, которому способствовала и возникшая междоусобица Омейядов. В марте 747 году сын Мухаммада, Ибрахим ибн Мухаммад, послал в Хорасан Абу Муслима, который сумел изолировать наместника Хорасана и вступил в начале 748 года в Мерв. К началу 749 года под контролем восставших находился Хорсан и большая часть Ирана. Победа над войсками в битве при Нехавенде 26 июня 749 года открыла сторонникам Аббасидов дорогу на Багдад.

Халиф Марван II понял серьезность положения только после того как восставшие заняли весь Западный Хорасан и дошли до Рея. Ибрахим ибн Мухаммад был арестован и заточен в Харране (Северная Сирия), а затем отравлен. Руководство восстанием перешло к его брату, Абуль-Аббасу Абдаллаху, который в октябре 749 года тайно прибыл в Куфу, захваченную аббасидской армией. 28 ноября 749 года он явился народу в соборной мечети и произнес программную речь, после чего присутствовавшие присягнули ему. Успех Аббасидов увенчало сражение на реке Большой Заб (январь 750 года), в котором силы Омейядов были разгромлены. Марван II в течение полугода ещё управлял западной частью халифата, но затем вынужден был бежать в Египет, где в 750 году был убит.

Аббасиды почти поголовно истребили Омейядов, спаслись лишь единицы. Внук Хишама, Абдуррахман, бежал в Магриб и основал в Андалусии новую династию. Укрепив свою власть, Аббасиды сначала убили Абу Саламу (750 г.), а затем и Абу Муслима (755 г.). Важнейшим следствием революции были утрата арабами привилегированного положения и монополии на власть и уравнение в правах мусульман разных народов. Это привело к быстрой исламизации Ирана и Средней Азии и усилению роли иранского элемента в Халифате. Если прежде халифы являлись в первую очередь предводителями арабской армии, подавлявшей волнения внутри страны и завоевывавшей новые земли, то при Аббасидах они возглавили общемусульманскую общину. Этническая принадлежность в управлении теперь значила меньше, чем вероисповедание. Государством управляла уже не арабская племенная аристократия, а иерархия чиновников; при этом заимствовались формы государственного управления сасанидов.

Правление

При Аббасидах Арабский халифат стал общемусульманской империей. Аббасиды правили Арабским халифатом на протяжении более чем пяти веков. Период их правления условно разделяется на 4 периода:

• могущество (750—861);
• упадок (861—946);
• нахождение под властью Буидов (946—1075);
• нахождение под властью Сельджукидов (1075—1194).

К началу IX века под властью Аббасидов находились территории современных арабских стран Азии, Персия, южная часть Средней Азии, Северная Африка. Политический центр халифата переместился из Сирии в Ирак. В 762 году халиф Абу Джафар аль-Мансур основал на реке Тигр новую столицу — Багдад, ставший крупнейшим культурным центром арабской империи и одним из главных городов Востока. Аббасиды не проводили активной завоевательной политики; они, однако, смогли остановить экспансию Китая благодаря победе в битве у Таласа (751 год); Аббасидам удавалось также одерживать победы в локальных войнах, вспыхивавших на арабо-византийской границе. Но внутриполитическое положение Аббасидов не было стабильным; на территории халифата, вобравшего в себя разнородные территории, часто вспыхивали восстания — Муканны в Мавераннахре (776-783 годы), Бабека в Азербайджане (816-837), зинджей в Ираке (869-883 годы), карматов в Бахрейне и в Аравии (кон. IX-X века) и др.. Уже в IX веке на окраинах халифата власть взяли в свои руки местные династии берберского, тюркского, арабского происхождения (Аглабиды в Тунисе, Идрисиды в Марокко, Тулуниды и Ихшидиды в Египте, Тахириды в Хорасане, Саманиды в Мавераннахре). Местные эмиры лишь формально подчинялись багдадским халифам, проводя самостоятельную политику и независимо от Аббасидов решая вопросы престолонаследия. Халифат быстро вступил в стадию распада. Со второй половины IX века усилилась роль гулямов в управлении государством; постепенно они сосредоточили в своих руках реальную власть.

К середине X века под контролем Аббасидов оставались лишь Багдад, Средняя и Нижняя Месопотамия. В 945 году Багдад захватили персидские шиитские шахиншахи Буиды (Бувейхиды). Халифы утратили светскую власть, им выплачивалось низкое жалованье, которое не могло покрыть всех расходов. При этом халифы сохраняли духовный авторитет; даже шииты Буиды не решились лишить их сана халифов в пользу кого-либо из шиитов. В 945—1132 годах Аббасиды осуществляли лишь духовную власть; от халифа, в соответствии с традицией, исходила верховная власть над мусульманскими подданными. В 974 году халиф аль-Мути отрёкся от престола в пользу сына ат-Таи. В 991 году недовольные правлением халифа ат-Таи бунтовщики вошли во дворец и разграбили его. Буиды заставили ат-Таи отречься в пользу Ахмада аль-Кадира. Аль-Кадир женился на дочери буидского султана Баха ад-даулы и сумел в какой-то мере возвратить утерянный блеск Халифату.

В 1055 году, во время правления аль-Каима, Багдад был взят турками-сельджуками, которые более почтительно относились к Аббасидам. Аббасиды, тем не менее, оставались лишь первосвященниками; суннитские правители продолжали признавать их религиозный сюзеренитет и приезжали к ним за инвеститурой. С середины XI века, по мере упадка государства Сельджукидов, шло восстановление политической власти Аббасидов. Во второй половине XI века было восстановлено государство Аббасидов на части территории Ирака, в бассейне Тигра и Евфрата, но в борьбе с крестоносцами они не играли организующей роли. После падения Сельджукидов Аббасидский халифат просуществовал ещё около 60 лет, до монгольского нашествия. Последний Багдадский халиф Аль-Мустасим был убит монголами после взятия ими Багдада в 1258 году. После разгрома халифата монгольским завоевателем Хулагу-ханом мамлюкские султаны Сирии и Египта пригласили к себе оставшихся в живых представителей Аббасидской династии. В 1368 году пресеклась и эта ветвь Аббасидов.

Религиозно-политические убеждения

Для обоснования законности своей власти Аббасиды использовали представления различных групп шиитов, среди которых были равандиты, веровавшие в исключительное право Аббасидов на имамат. Сами Аббасиды не разделяли представлений об исключительном праве Аббасидов на имамат, так как в программной речи Абуль-Аббаса ас-Саффаха признавалась законность власти Праведных халифов. Халиф аль-Мансур преследовал (758—759) равандитов, приписывавших ему сверхъестественные способности. По некоторым данным халиф аль-Махди (775—785) объявил об исключительных правах Аббасидов на имамат по праву рождения и что все халифы до Аббасидов (особенно Омейяды) — узурпаторы.

Первые Аббасиды стремились находить общий язык с умеренными шиитами и подавляли их воинствующие течения. В 817 году халиф аль-Мамун (813—833) даже объявил наследником своего зятя, Али ар-Риду, но это вызвало волнения суннитов. В 850—851 годах аль-Мутаваккил уничтожил некоторые шиитские святыни.

Правители

№	Имя арабское написание	Годы жизни правление	Правление
Могущество
1	Абуль-Аббас ас-Саффах أبو العباس عبد الله السفاح	722—754 750—754	Во время хорасанских волнений против Омейядов наладил отношения с Абу Муслимом. Провозгласил себя халифом в Эль-Куфе. Он умер от оспы через четыре года после восшествия на престол.
2	Абу Джафар аль-Мансур أبو جعفر المنصور	712—775 754—775	Подавил очаги сопротивления Омейядов в Ираке и мятеж в Медине (762 г.). В борьбе с притязаниями дяди Абдуллы опирался на поддержку хорасанцев. Вскоре расправился с Абу Муслимом и теми, кто привёл Аббасидов к власти.
3	Мухаммад аль-Махди محمد المهدى	744—785 775—785	Боролся с зиндиками, подавил восстание Муканны. В 777 году хариджиты образовали своё государство Рустамидов в Магрибе. В 778 византийцы вторглись в западные области Халифата и разбили мусульманские отряды близ горной цепи Тавр. В 780 году арабские войска дошли до стен Константинополя, императрица Ирина пошла на заключение мира и обязалась платить дань.
4	Муса аль-Хади موسى الهادي	764—786 785—786	Перед смертью аль-Махди хотел отговорить аль-Хади от престола в пользу брата Харун ар-Рашида. Харун добровольно признал власть аль-Хади, но их мать, Хайзуран, отравила аль-Хади и власть перешла к Харуну.
5	Харун ар-Рашид هارون الرشيد	764—809 786—809	Период правления Харуна ар-Рашида ознаменовался экономическим и культурным расцветом. Стало развиваться сельское хозяйство, ремёсла, торговля, в Багдаде был основан университет и библиотека. Произошли антиправительственные восстания в Дейлеме, Сирии и других областях Халифата.
6	Мухаммад аль-Амин محمد الأمين	787—813 809—813	Пренебрегал государственными делами, предавался развлечениям, за что не пользовался популярностью в народе. Ввязался в конфликт с братом аль-Мамуном из-за престолонаследия (третья фитна). После осады Багдада войсками аль-Мамуна аль-Амин бежал, но был схвачен и казнён.
7	Абдуллах аль-Мамун عبد الله المأمون	813—833 809—813	Привлёк к управлению государством учёных и основал в Багдаде Дом мудрости (Бейт аль-хикма). Симпатизировал мутазилитам и в 827 году официально признал сотворённость Корана.
8	Ибрахим ибн аль-Махди إبراهيم بن المهدي	779—839 817—819	В 817 г. жители Багдада подняли восстание против халифа аль-Мамуна и провозгласили халифом Ибрахима ибн аль-Махди. В 819 после нескольких месяцев осады аль-Мамун овладел Багдадом, а Ибрахим ибн аль-Махди бежал.
9	Аль-Мутасим Биллах المعتصم بالله	794—842 833—842	Прекратил кампанию против византийцев и вернулся в Багдад. Осенью 835 года аль-Мутасим перенёс столицу халифата из Багдада в Самарру. Подавил восстание Бабека в Азербайджане.
10	Аль-Васик Биллах الواثق بالله	811—847 842—847	Во время его правления активизировалась михна. В Багдаде, Самарре и Басре наибольшее влияние среди придворных теологов приобрели мутазилиты. Умер от болезни.
11	Аль-Мутаваккиль Алаллах المتوكل على الله	821—861 847—861	Стремился укрепить авторитет халифской власти, опираясь на консервативную часть исламского общества. Потеснил мутазилитов и прекратил михну. Во время его правления ускорился процесс ослабления халифата.
Упадок
12	Аль-Мунтасир Биллах المنتصر بالله	836—862 861—862	Хорошо относился к Алидам. Умер от боли в горле и возможно был отравлен.
13	Аль-Мустаин Биллах المستعين بالله	831—866 862—866	Был избран тюркскими командирами, которые имели фактическую власть в Халифате. При нём вспыхнули восстания Алидов в Табаристане, Рее и других областях халифата.
14	Аль-Мутазз Биллах المعتز بالله	?—869 866—869	Захватил власть в результате гражданской войны против аль-Мустаина. Во времена его правления в стране нарастал экономический кризис. Все провинции оказались захвачены узурпаторами или местными командирами.
15	Аль-Мухтади Биллах المهتدي بالله	?—870 869—870	Резко сократил расходы на двор. В конце 869 года разгорелся конфликт между тюркскими командирами Мусой и Салихом.
16	Аль-Мутамид Алаллах المعتمد على الله	844—892 870—892	Разделил государство на западную и восточную части. Эмиром западной части назначил своего сына — Джафара, а восточной своего брата — аль-Муваффака, который стал фактическим правителем халифата.
17	Аль-Мутадид Биллах المعتضد بالله	857—902 892—902	Был храбрым и энергичным правителем. Подавил хариджитов в Месопотамии и вернул Египет под власть Халифата.
18	Аль-Муктафи Биллах المكتفي بالله	876-908 902—908	Считается последним из успешных багдадских халифов. Сумел укрепиться на троне и вернуть под власть халифата Египет, однако именно при нём стали усиливаться карматы.
19	Аль-Муктадир Биллах المقتدر بالله	895—932 908—929, 929—932	При нём Халифат перешёл к постоянному упадку, уже более не сменявшемуся подъёмами. Была потеряна Северная Африка, отпали Египет и Мосул, бушевали карматы.
20	Абдуллах ибн аль-Мутазз عبد الله بن المعتز	861—908 908	В 902 году покинул двор, но в смутное время, наступившее после смерти аль-Муктафи, оказался втянутым в династическую борьбу и на один день (17 декабря 908 года) захватил халифский престол. Однако уже на следующий день был свергнут придворной гвардией во главе с собственным племянником и через несколько дней казнён.
21	Аль-Кахир Биллах لقاهر بالله	899—950 929, 932—934	После убийства аль-Муктадира в 932 году заговорщики, опасаясь мести со стороны сына покойного, предпочли возвести на трон аль-Кахира. Он тут же развернул кампанию террора. Вскоре организовался новый заговор и халиф был схвачен заговорщиками. Так как он отказался добровольно отречься от престола, то его ослепили и бросили в тюрьму на 11 лет.
22	Ар-Ради Биллах الراضي بالله	907—940 934—940	Реальной властью в халифате обладал визирь Ибн Раик. Ар-Ради считается последним «настоящим» халифом, который реально выполнял все положенные халифу религиозные обязанности. Однако в целом халифат при нём продолжал уходить в упадок: отпали Северная Африка с частью Сирии и Месопотамии, в Аравии властвовали карматы и местные вожди.
23	Аль-Муттаки Лиллах المتقي لله	908—968 940—944	В государственных делах целиком зависел от командования армии и не мог на них существенно влиять. В период его правления византийцы дошли до Нисибина, произошло восстание в Васите.
24	Аль-Мустакфи Биллах المستكفي بالله	905—949 944—946	В период его правления на Багдад напали войска Буида Ахмада ибн Бувайха. Аль-Мустакфи приблизил к себе Буидов и те, увеличив своё влияние, вскоре установили контроль над казной. В 976 году Ахмад ибн Бувайх ослепил и низложил халифа. Продолжилось вторжения византийцев и русов.
Под властью Буидов
25	Аль-Мути Лиллах المطيع لله‎‎	914—974 946—974	Халифу аль-Мути пришлось содержать себя за счет доходов с некоторых оставленных ему имений, которых едва хватало на то, чтобы оградить себя от нужды. В 974 г. его разбил паралич и он отрекся от престола в пользу сына ат-Таи.
26	Ат-Таи Лиллах الطائع لله‎‎	932—1003 974—991	Подобно своему отцу, ат-Таи влачил более чем ничтожное существование и иногда был лишён самого необходимого. Он переносил презрение и полное непонимание со стороны шиитских султанов. В 991 г. ат-Таи Буиды сместили его и передали Халифат сыну аль-Муттаки, аль-Кадиру.
27	Аль-Кадир Биллах القادر بالله	947—1031 992—1031	Аль-Кадир был добрым, религиозным, милосердным и богобоязненным человеком. Женившись на дочери султана Баха ад-даулы, он сумел в какой-то мере возвратить утерянный блеск аббасидскому халифату.
28	Аль-Каим Биамриллах القائم بأمر الله	1001—1075 1031—1075	При аль-Каиме Ирак был завоеван турками-сельджуками. Поскольку сельджуки были суннитами, положение халифов сразу значительно улучшилось. Правда, светской властью сельджукские султаны делиться не собирались. В 1058 г. правитель сельджукской державы Тогрыл I получил от аль-Каима инвеституру на титул султана. Сельджуки предоставили халифам средства на довольно представительную жизнь.
Под властью Сельджукидов
29	Аль-Муктади Биамриллах المقتدى بأمر الله	1056—1094 1075-1094	Был добродетельный и набожный человек, отличался высокими волевыми качествами. В 1087 году женился на дочери сельджукского султана Малик-шаха, которая умерла через два года. В период его правления сельджуки восстановили контроль над Антиохией, который ранее Византия отбила у мусульман.
30	Аль-Мустазхир Биллах المستظهر بالله	1078—1118 1094—1118	Был образованным и справедливым человеком. Писал стихи и выслушивал жалобы своих подданных. При нём в Багдаде царило благополучие, но в восточных областях мусульманского мира начались первые Крестовые походы.
31	Аль-Мустаршид Биллах المسترشد بالله	1092—1135 1118—1135	В 1125 году между аль-Мустаршидом и сельджукским султаном Масудом произошли военные столкновения, в результате чего халиф потерпел поражение, был пленен и выслан в одну из крепостей Хамадана. Убит ассасинами-батинитами.
32	Ар-Рашид Биллах الراشد بالله	1109—1138 1135—1136	После вступления на на престол, сельджукский султан Масуд потребовал с молодого халифа 400 тысяч динаров, которые его отец обязался выплатить ему в период пленения. Халиф ар-Рашид отказался выплатить эту сумму и обратился за помощью к эмиру Мосула Имадуддину Занги. В это время в Багдад приехал Сельджукид Дауд и ар-Рашид объявил его султаном. В результате отношения между Масудом и халифом ещё более ухудшились и Масуд с большой армией вошел в Багдад. Самому халифу пришлось бежать вместе с Имадуддином Занги в Мосул.
33	Аль-Муктафи Лиамриллах المقتفي لأمر الله	1096—1160 1136—1160	В 1139 году объявил своим наследником своего сына Юсуфа аль-Мустанджида. После убийства фатимидского халифа аз-Захира Биллаха (1146 г.) призвал Hypуддина Занги воспользоваться этим и совершить поход на Фатимидов, но был занят войной с крестоносцами и Византией.
34	Аль-Мустанджид Биллах المستنجد بالله	1124—1170 1160—1170	Был справедливым и образованным человеком. Писал стихи и изучал науки, в том числе астрономию. Во времена его правления были уменьшены налоги и таможенные пошлины. В Сирии и Египте шли ожесточенные войны между крестоносцами и мусульманами.
35	Аль-Мустади Биамриллах المستضئ بأمر الله	1142—1180 1170—1180	Не обладал достаточной военной силой, чтобы реально править государством. Сохранял формальные полномочия халифа. Снизил налоги, построил множество мечетей и школ.
36	Ан-Насир Лидиниллах الناصر لدين الله	1158—1225 1180—1225	Вёл борьбу с сельджуками и хорезмшахами.
37	Аз-Захир Биамриллах الظاهر بأمر الله	1176—1226 1225—1226	Снизил налоги и создал сильную армию.
38	Аль-Мустансир Биллах المستنصر بالله	1192—1242 1226—1242	Построил в Багдаде Медресе Мустансирия. Отбил атаку монголов на Багдад, а в последующем был занят усилением армии и укреплением фортификаций столицы халифата.
39	Аль-Мустасим Биллах المستعصم بالله	1213—1258 1242—1258	Во время похода Хулагу на Халифат аль-Мустасим ничего не предпринял, а лишь посылал монголам угрозы и оскорбления. В 1258 году Багдад был взят монголами, а аль-Мустасим казнён.

Каирские халифы

После того, как в 1258 году монголы разрушили Багдад, а халиф аль-Мустасим был казнён, мусульмане-сунниты оказались без авторитетного правителя. В этой связи в 1261 году египетский султан Бейбарс I в торжественной обстановке провозгласил халифом некоего аль-Мустансира. Через несколько дней после возведения его на престол аль-Мустансир II вторгся в Месопотамию, однако в 40 км от Багдада его войско атаковали монголы и халиф был убит. После этого Бейбарс провозгласил халифом аль-Хакима I, который считался дальним потомком багдадского халифа аль-Мустаршида. Потомки аль-Хакима I сохраняли свой пост на протяжении двух с половиной веков, пока в начале XVI века не началось Османское завоевание Египта.

Несмотря на столь высокое звание, титул халифа не давал его обладателю никакой власти. Светская власть принадлежала султану, а халифы ограничивались отправлением придворного и религиозного церемониала. Последний халиф аль-Мутаваккиль III был пленён турками в битве при Дабике, а после смерти Селима I он возвратился в Каир и вплоть до 1543 г. считался халифом. После кончины аль-Мутаваккиля III турки не разрешили избрать его преемника. По некоторым данным, Мутаваккиль передал Салиму I свои права на Халифат.

№	Имя арабское написание	Годы жизни правление	Примечание
1	аль-Мустансир II биллах المستنصر بالله الثاني	?—1261 1261	Первый из халифов, поставленных султаном Бейбарсом.
2	аль-Хаким I биамриллах الحاكم بأمر الله الأول	?—1302 1262—1302	Второй из халифов, поставленных султаном Бейбарсом. Потомки аль-Хакима I занимали пост халифа вплоть до завоевания Египта Османской империей (1517).
3	Аль-Мустакфи I	1302—1340
4	Аль-Васик I	1340—1341
5	Аль-Хаким II	1341—1352
6	Аль-Мутадид I	1352—1362
7	Аль-Мутаваккиль I	1362—1377, 1377—1383, 1389—1406
8	Аль-Мутасим	1377—1389
9	Аль-Васик II	1386—1387
10	Аль-Мустаин	1406—1414
11	Аль-Мутадид II	1414—1441
12	Аль-Мустакфи II	1441—1451
13	Аль-Каим	1451—1455
14	Абуль-Махасин аль-Мустанджид	1455—1479
15	Аль-Мутаваккиль II	1479—1497
16	Аль-Мустамсик	1497—1508, 1516—1517
17	Аль-Мутаваккиль III	1508—1516, 1517—1543

Литература

• Большаков О. Г. [www.academia.edu/800250/_._M._1991 ал-‘Аббасийун] // Ислам: энциклопедический словарь / отв. ред. С. М. Прозоров. — М. : Наука, 1991. — С. 5-6.</span>
• Али-заде, А. А. Аббасиды : [[web.archive.org/web/20111001002806/slovar-islam.ru/books/a.html арх.] 1 октября 2011] // Исламский энциклопедический словарь. — М. : Ансар, 2007.</span>
• Рыжов К.В. Аббасиды (Б) // Все монархи мира. Мусульманский Восток VII-XV вв. — М.: Вече, 2004. — 544 с.: ил с.
• Рыжов К.В. Аббасиды (К) // Все монархи мира. Мусульманский Восток VII-XV вв. — М.: Вече, 2004. — 544 с.: ил с.

Отрывок, характеризующий Аббасиды

Выехав на просеку, по которой видно было далеко направо, Денисов остановился.
– Едет кто то, – сказал он.
Эсаул посмотрел по направлению, указываемому Денисовым.
– Едут двое – офицер и казак. Только не предположительно, чтобы был сам подполковник, – сказал эсаул, любивший употреблять неизвестные казакам слова.
Ехавшие, спустившись под гору, скрылись из вида и через несколько минут опять показались. Впереди усталым галопом, погоняя нагайкой, ехал офицер – растрепанный, насквозь промокший и с взбившимися выше колен панталонами. За ним, стоя на стременах, рысил казак. Офицер этот, очень молоденький мальчик, с широким румяным лицом и быстрыми, веселыми глазами, подскакал к Денисову и подал ему промокший конверт.
– От генерала, – сказал офицер, – извините, что не совсем сухо…
Денисов, нахмурившись, взял конверт и стал распечатывать.
– Вот говорили всё, что опасно, опасно, – сказал офицер, обращаясь к эсаулу, в то время как Денисов читал поданный ему конверт. – Впрочем, мы с Комаровым, – он указал на казака, – приготовились. У нас по два писто… А это что ж? – спросил он, увидав французского барабанщика, – пленный? Вы уже в сраженье были? Можно с ним поговорить?
– Ростов! Петя! – крикнул в это время Денисов, пробежав поданный ему конверт. – Да как же ты не сказал, кто ты? – И Денисов с улыбкой, обернувшись, протянул руку офицеру.
Офицер этот был Петя Ростов.
Во всю дорогу Петя приготавливался к тому, как он, как следует большому и офицеру, не намекая на прежнее знакомство, будет держать себя с Денисовым. Но как только Денисов улыбнулся ему, Петя тотчас же просиял, покраснел от радости и, забыв приготовленную официальность, начал рассказывать о том, как он проехал мимо французов, и как он рад, что ему дано такое поручение, и что он был уже в сражении под Вязьмой, и что там отличился один гусар.
– Ну, я г'ад тебя видеть, – перебил его Денисов, и лицо его приняло опять озабоченное выражение.
– Михаил Феоклитыч, – обратился он к эсаулу, – ведь это опять от немца. Он пг'и нем состоит. – И Денисов рассказал эсаулу, что содержание бумаги, привезенной сейчас, состояло в повторенном требовании от генерала немца присоединиться для нападения на транспорт. – Ежели мы его завтг'а не возьмем, они у нас из под носа выг'вут, – заключил он.
В то время как Денисов говорил с эсаулом, Петя, сконфуженный холодным тоном Денисова и предполагая, что причиной этого тона было положение его панталон, так, чтобы никто этого не заметил, под шинелью поправлял взбившиеся панталоны, стараясь иметь вид как можно воинственнее.
– Будет какое нибудь приказание от вашего высокоблагородия? – сказал он Денисову, приставляя руку к козырьку и опять возвращаясь к игре в адъютанта и генерала, к которой он приготовился, – или должен я оставаться при вашем высокоблагородии?
– Приказания?.. – задумчиво сказал Денисов. – Да ты можешь ли остаться до завтрашнего дня?
– Ах, пожалуйста… Можно мне при вас остаться? – вскрикнул Петя.
– Да как тебе именно велено от генег'ала – сейчас вег'нуться? – спросил Денисов. Петя покраснел.
– Да он ничего не велел. Я думаю, можно? – сказал он вопросительно.
– Ну, ладно, – сказал Денисов. И, обратившись к своим подчиненным, он сделал распоряжения о том, чтоб партия шла к назначенному у караулки в лесу месту отдыха и чтобы офицер на киргизской лошади (офицер этот исполнял должность адъютанта) ехал отыскивать Долохова, узнать, где он и придет ли он вечером. Сам же Денисов с эсаулом и Петей намеревался подъехать к опушке леса, выходившей к Шамшеву, с тем, чтобы взглянуть на то место расположения французов, на которое должно было быть направлено завтрашнее нападение.
– Ну, бог'ода, – обратился он к мужику проводнику, – веди к Шамшеву.
Денисов, Петя и эсаул, сопутствуемые несколькими казаками и гусаром, который вез пленного, поехали влево через овраг, к опушке леса.


Дождик прошел, только падал туман и капли воды с веток деревьев. Денисов, эсаул и Петя молча ехали за мужиком в колпаке, который, легко и беззвучно ступая своими вывернутыми в лаптях ногами по кореньям и мокрым листьям, вел их к опушке леса.
Выйдя на изволок, мужик приостановился, огляделся и направился к редевшей стене деревьев. У большого дуба, еще не скинувшего листа, он остановился и таинственно поманил к себе рукою.
Денисов и Петя подъехали к нему. С того места, на котором остановился мужик, были видны французы. Сейчас за лесом шло вниз полубугром яровое поле. Вправо, через крутой овраг, виднелась небольшая деревушка и барский домик с разваленными крышами. В этой деревушке и в барском доме, и по всему бугру, в саду, у колодцев и пруда, и по всей дороге в гору от моста к деревне, не более как в двухстах саженях расстояния, виднелись в колеблющемся тумане толпы народа. Слышны были явственно их нерусские крики на выдиравшихся в гору лошадей в повозках и призывы друг другу.
– Пленного дайте сюда, – негромко сказал Денисоп, не спуская глаз с французов.
Казак слез с лошади, снял мальчика и вместе с ним подошел к Денисову. Денисов, указывая на французов, спрашивал, какие и какие это были войска. Мальчик, засунув свои озябшие руки в карманы и подняв брови, испуганно смотрел на Денисова и, несмотря на видимое желание сказать все, что он знал, путался в своих ответах и только подтверждал то, что спрашивал Денисов. Денисов, нахмурившись, отвернулся от него и обратился к эсаулу, сообщая ему свои соображения.
Петя, быстрыми движениями поворачивая голову, оглядывался то на барабанщика, то на Денисова, то на эсаула, то на французов в деревне и на дороге, стараясь не пропустить чего нибудь важного.
– Пг'идет, не пг'идет Долохов, надо бг'ать!.. А? – сказал Денисов, весело блеснув глазами.
– Место удобное, – сказал эсаул.
– Пехоту низом пошлем – болотами, – продолжал Денисов, – они подлезут к саду; вы заедете с казаками оттуда, – Денисов указал на лес за деревней, – а я отсюда, с своими гусаг'ами. И по выстг'елу…
– Лощиной нельзя будет – трясина, – сказал эсаул. – Коней увязишь, надо объезжать полевее…
В то время как они вполголоса говорили таким образом, внизу, в лощине от пруда, щелкнул один выстрел, забелелся дымок, другой и послышался дружный, как будто веселый крик сотен голосов французов, бывших на полугоре. В первую минуту и Денисов и эсаул подались назад. Они были так близко, что им показалось, что они были причиной этих выстрелов и криков. Но выстрелы и крики не относились к ним. Низом, по болотам, бежал человек в чем то красном. Очевидно, по нем стреляли и на него кричали французы.
– Ведь это Тихон наш, – сказал эсаул.
– Он! он и есть!
– Эка шельма, – сказал Денисов.
– Уйдет! – щуря глаза, сказал эсаул.
Человек, которого они называли Тихоном, подбежав к речке, бултыхнулся в нее так, что брызги полетели, и, скрывшись на мгновенье, весь черный от воды, выбрался на четвереньках и побежал дальше. Французы, бежавшие за ним, остановились.
– Ну ловок, – сказал эсаул.
– Экая бестия! – с тем же выражением досады проговорил Денисов. – И что он делал до сих пор?
– Это кто? – спросил Петя.
– Это наш пластун. Я его посылал языка взять.
– Ах, да, – сказал Петя с первого слова Денисова, кивая головой, как будто он все понял, хотя он решительно не понял ни одного слова.
Тихон Щербатый был один из самых нужных людей в партии. Он был мужик из Покровского под Гжатью. Когда, при начале своих действий, Денисов пришел в Покровское и, как всегда, призвав старосту, спросил о том, что им известно про французов, староста отвечал, как отвечали и все старосты, как бы защищаясь, что они ничего знать не знают, ведать не ведают. Но когда Денисов объяснил им, что его цель бить французов, и когда он спросил, не забредали ли к ним французы, то староста сказал, что мародеры бывали точно, но что у них в деревне только один Тишка Щербатый занимался этими делами. Денисов велел позвать к себе Тихона и, похвалив его за его деятельность, сказал при старосте несколько слов о той верности царю и отечеству и ненависти к французам, которую должны блюсти сыны отечества.
– Мы французам худого не делаем, – сказал Тихон, видимо оробев при этих словах Денисова. – Мы только так, значит, по охоте баловались с ребятами. Миродеров точно десятка два побили, а то мы худого не делали… – На другой день, когда Денисов, совершенно забыв про этого мужика, вышел из Покровского, ему доложили, что Тихон пристал к партии и просился, чтобы его при ней оставили. Денисов велел оставить его.
Тихон, сначала исправлявший черную работу раскладки костров, доставления воды, обдирания лошадей и т. п., скоро оказал большую охоту и способность к партизанской войне. Он по ночам уходил на добычу и всякий раз приносил с собой платье и оружие французское, а когда ему приказывали, то приводил и пленных. Денисов отставил Тихона от работ, стал брать его с собою в разъезды и зачислил в казаки.
Тихон не любил ездить верхом и всегда ходил пешком, никогда не отставая от кавалерии. Оружие его составляли мушкетон, который он носил больше для смеха, пика и топор, которым он владел, как волк владеет зубами, одинаково легко выбирая ими блох из шерсти и перекусывая толстые кости. Тихон одинаково верно, со всего размаха, раскалывал топором бревна и, взяв топор за обух, выстрагивал им тонкие колышки и вырезывал ложки. В партии Денисова Тихон занимал свое особенное, исключительное место. Когда надо было сделать что нибудь особенно трудное и гадкое – выворотить плечом в грязи повозку, за хвост вытащить из болота лошадь, ободрать ее, залезть в самую середину французов, пройти в день по пятьдесят верст, – все указывали, посмеиваясь, на Тихона.
– Что ему, черту, делается, меренина здоровенный, – говорили про него.
Один раз француз, которого брал Тихон, выстрелил в него из пистолета и попал ему в мякоть спины. Рана эта, от которой Тихон лечился только водкой, внутренне и наружно, была предметом самых веселых шуток во всем отряде и шуток, которым охотно поддавался Тихон.
– Что, брат, не будешь? Али скрючило? – смеялись ему казаки, и Тихон, нарочно скорчившись и делая рожи, притворяясь, что он сердится, самыми смешными ругательствами бранил французов. Случай этот имел на Тихона только то влияние, что после своей раны он редко приводил пленных.
Тихон был самый полезный и храбрый человек в партии. Никто больше его не открыл случаев нападения, никто больше его не побрал и не побил французов; и вследствие этого он был шут всех казаков, гусаров и сам охотно поддавался этому чину. Теперь Тихон был послан Денисовым, в ночь еще, в Шамшево для того, чтобы взять языка. Но, или потому, что он не удовлетворился одним французом, или потому, что он проспал ночь, он днем залез в кусты, в самую середину французов и, как видел с горы Денисов, был открыт ими.


Поговорив еще несколько времени с эсаулом о завтрашнем нападении, которое теперь, глядя на близость французов, Денисов, казалось, окончательно решил, он повернул лошадь и поехал назад.
– Ну, бг'ат, тепег'ь поедем обсушимся, – сказал он Пете.
Подъезжая к лесной караулке, Денисов остановился, вглядываясь в лес. По лесу, между деревьев, большими легкими шагами шел на длинных ногах, с длинными мотающимися руками, человек в куртке, лаптях и казанской шляпе, с ружьем через плечо и топором за поясом. Увидав Денисова, человек этот поспешно швырнул что то в куст и, сняв с отвисшими полями мокрую шляпу, подошел к начальнику. Это был Тихон. Изрытое оспой и морщинами лицо его с маленькими узкими глазами сияло самодовольным весельем. Он, высоко подняв голову и как будто удерживаясь от смеха, уставился на Денисова.
– Ну где пг'опадал? – сказал Денисов.
– Где пропадал? За французами ходил, – смело и поспешно отвечал Тихон хриплым, но певучим басом.
– Зачем же ты днем полез? Скотина! Ну что ж, не взял?..
– Взять то взял, – сказал Тихон.
– Где ж он?
– Да я его взял сперва наперво на зорьке еще, – продолжал Тихон, переставляя пошире плоские, вывернутые в лаптях ноги, – да и свел в лес. Вижу, не ладен. Думаю, дай схожу, другого поаккуратнее какого возьму.
– Ишь, шельма, так и есть, – сказал Денисов эсаулу. – Зачем же ты этого не пг'ивел?
– Да что ж его водить то, – сердито и поспешно перебил Тихон, – не гожающий. Разве я не знаю, каких вам надо?
– Эка бестия!.. Ну?..
– Пошел за другим, – продолжал Тихон, – подполоз я таким манером в лес, да и лег. – Тихон неожиданно и гибко лег на брюхо, представляя в лицах, как он это сделал. – Один и навернись, – продолжал он. – Я его таким манером и сграбь. – Тихон быстро, легко вскочил. – Пойдем, говорю, к полковнику. Как загалдит. А их тут четверо. Бросились на меня с шпажками. Я на них таким манером топором: что вы, мол, Христос с вами, – вскрикнул Тихон, размахнув руками и грозно хмурясь, выставляя грудь.
– То то мы с горы видели, как ты стречка задавал через лужи то, – сказал эсаул, суживая свои блестящие глаза.
Пете очень хотелось смеяться, но он видел, что все удерживались от смеха. Он быстро переводил глаза с лица Тихона на лицо эсаула и Денисова, не понимая того, что все это значило.
– Ты дуг'ака то не представляй, – сказал Денисов, сердито покашливая. – Зачем пег'вого не пг'ивел?
Тихон стал чесать одной рукой спину, другой голову, и вдруг вся рожа его растянулась в сияющую глупую улыбку, открывшую недостаток зуба (за что он и прозван Щербатый). Денисов улыбнулся, и Петя залился веселым смехом, к которому присоединился и сам Тихон.
– Да что, совсем несправный, – сказал Тихон. – Одежонка плохенькая на нем, куда же его водить то. Да и грубиян, ваше благородие. Как же, говорит, я сам анаральский сын, не пойду, говорит.
– Экая скотина! – сказал Денисов. – Мне расспросить надо…
– Да я его спрашивал, – сказал Тихон. – Он говорит: плохо зн аком. Наших, говорит, и много, да всё плохие; только, говорит, одна названия. Ахнете, говорит, хорошенько, всех заберете, – заключил Тихон, весело и решительно взглянув в глаза Денисова.
– Вот я те всыплю сотню гог'ячих, ты и будешь дуг'ака то ког'чить, – сказал Денисов строго.
– Да что же серчать то, – сказал Тихон, – что ж, я не видал французов ваших? Вот дай позатемняет, я табе каких хошь, хоть троих приведу.
– Ну, поедем, – сказал Денисов, и до самой караулки он ехал, сердито нахмурившись и молча.
Тихон зашел сзади, и Петя слышал, как смеялись с ним и над ним казаки о каких то сапогах, которые он бросил в куст.
Когда прошел тот овладевший им смех при словах и улыбке Тихона, и Петя понял на мгновенье, что Тихон этот убил человека, ему сделалось неловко. Он оглянулся на пленного барабанщика, и что то кольнуло его в сердце. Но эта неловкость продолжалась только одно мгновенье. Он почувствовал необходимость повыше поднять голову, подбодриться и расспросить эсаула с значительным видом о завтрашнем предприятии, с тем чтобы не быть недостойным того общества, в котором он находился.
Посланный офицер встретил Денисова на дороге с известием, что Долохов сам сейчас приедет и что с его стороны все благополучно.
Денисов вдруг повеселел и подозвал к себе Петю.
– Ну, г'асскажи ты мне пг'о себя, – сказал он.


Петя при выезде из Москвы, оставив своих родных, присоединился к своему полку и скоро после этого был взят ординарцем к генералу, командовавшему большим отрядом. Со времени своего производства в офицеры, и в особенности с поступления в действующую армию, где он участвовал в Вяземском сражении, Петя находился в постоянно счастливо возбужденном состоянии радости на то, что он большой, и в постоянно восторженной поспешности не пропустить какого нибудь случая настоящего геройства. Он был очень счастлив тем, что он видел и испытал в армии, но вместе с тем ему все казалось, что там, где его нет, там то теперь и совершается самое настоящее, геройское. И он торопился поспеть туда, где его не было.
Когда 21 го октября его генерал выразил желание послать кого нибудь в отряд Денисова, Петя так жалостно просил, чтобы послать его, что генерал не мог отказать. Но, отправляя его, генерал, поминая безумный поступок Пети в Вяземском сражении, где Петя, вместо того чтобы ехать дорогой туда, куда он был послан, поскакал в цепь под огонь французов и выстрелил там два раза из своего пистолета, – отправляя его, генерал именно запретил Пете участвовать в каких бы то ни было действиях Денисова. От этого то Петя покраснел и смешался, когда Денисов спросил, можно ли ему остаться. До выезда на опушку леса Петя считал, что ему надобно, строго исполняя свой долг, сейчас же вернуться. Но когда он увидал французов, увидал Тихона, узнал, что в ночь непременно атакуют, он, с быстротою переходов молодых людей от одного взгляда к другому, решил сам с собою, что генерал его, которого он до сих пор очень уважал, – дрянь, немец, что Денисов герой, и эсаул герой, и что Тихон герой, и что ему было бы стыдно уехать от них в трудную минуту.
Уже смеркалось, когда Денисов с Петей и эсаулом подъехали к караулке. В полутьме виднелись лошади в седлах, казаки, гусары, прилаживавшие шалашики на поляне и (чтобы не видели дыма французы) разводившие красневший огонь в лесном овраге. В сенях маленькой избушки казак, засучив рукава, рубил баранину. В самой избе были три офицера из партии Денисова, устроивавшие стол из двери. Петя снял, отдав сушить, свое мокрое платье и тотчас принялся содействовать офицерам в устройстве обеденного стола.
Через десять минут был готов стол, покрытый салфеткой. На столе была водка, ром в фляжке, белый хлеб и жареная баранина с солью.
Сидя вместе с офицерами за столом и разрывая руками, по которым текло сало, жирную душистую баранину, Петя находился в восторженном детском состоянии нежной любви ко всем людям и вследствие того уверенности в такой же любви к себе других людей.
– Так что же вы думаете, Василий Федорович, – обратился он к Денисову, – ничего, что я с вами останусь на денек? – И, не дожидаясь ответа, он сам отвечал себе: – Ведь мне велено узнать, ну вот я и узнаю… Только вы меня пустите в самую… в главную. Мне не нужно наград… А мне хочется… – Петя стиснул зубы и оглянулся, подергивая кверху поднятой головой и размахивая рукой.
– В самую главную… – повторил Денисов, улыбаясь.
– Только уж, пожалуйста, мне дайте команду совсем, чтобы я командовал, – продолжал Петя, – ну что вам стоит? Ах, вам ножик? – обратился он к офицеру, хотевшему отрезать баранины. И он подал свой складной ножик.
Офицер похвалил ножик.
– Возьмите, пожалуйста, себе. У меня много таких… – покраснев, сказал Петя. – Батюшки! Я и забыл совсем, – вдруг вскрикнул он. – У меня изюм чудесный, знаете, такой, без косточек. У нас маркитант новый – и такие прекрасные вещи. Я купил десять фунтов. Я привык что нибудь сладкое. Хотите?.. – И Петя побежал в сени к своему казаку, принес торбы, в которых было фунтов пять изюму. – Кушайте, господа, кушайте.
– А то не нужно ли вам кофейник? – обратился он к эсаулу. – Я у нашего маркитанта купил, чудесный! У него прекрасные вещи. И он честный очень. Это главное. Я вам пришлю непременно. А может быть еще, у вас вышли, обились кремни, – ведь это бывает. Я взял с собою, у меня вот тут… – он показал на торбы, – сто кремней. Я очень дешево купил. Возьмите, пожалуйста, сколько нужно, а то и все… – И вдруг, испугавшись, не заврался ли он, Петя остановился и покраснел.
Он стал вспоминать, не сделал ли он еще каких нибудь глупостей. И, перебирая воспоминания нынешнего дня, воспоминание о французе барабанщике представилось ему. «Нам то отлично, а ему каково? Куда его дели? Покормили ли его? Не обидели ли?» – подумал он. Но заметив, что он заврался о кремнях, он теперь боялся.
«Спросить бы можно, – думал он, – да скажут: сам мальчик и мальчика пожалел. Я им покажу завтра, какой я мальчик! Стыдно будет, если я спрошу? – думал Петя. – Ну, да все равно!» – и тотчас же, покраснев и испуганно глядя на офицеров, не будет ли в их лицах насмешки, он сказал:
– А можно позвать этого мальчика, что взяли в плен? дать ему чего нибудь поесть… может…
– Да, жалкий мальчишка, – сказал Денисов, видимо, не найдя ничего стыдного в этом напоминании. – Позвать его сюда. Vincent Bosse его зовут. Позвать.
– Я позову, – сказал Петя.
– Позови, позови. Жалкий мальчишка, – повторил Денисов.
Петя стоял у двери, когда Денисов сказал это. Петя пролез между офицерами и близко подошел к Денисову.
– Позвольте вас поцеловать, голубчик, – сказал он. – Ах, как отлично! как хорошо! – И, поцеловав Денисова, он побежал на двор.
– Bosse! Vincent! – прокричал Петя, остановясь у двери.
– Вам кого, сударь, надо? – сказал голос из темноты. Петя отвечал, что того мальчика француза, которого взяли нынче.
– А! Весеннего? – сказал казак.
Имя его Vincent уже переделали: казаки – в Весеннего, а мужики и солдаты – в Висеню. В обеих переделках это напоминание о весне сходилось с представлением о молоденьком мальчике.
– Он там у костра грелся. Эй, Висеня! Висеня! Весенний! – послышались в темноте передающиеся голоса и смех.
– А мальчонок шустрый, – сказал гусар, стоявший подле Пети. – Мы его покормили давеча. Страсть голодный был!
В темноте послышались шаги и, шлепая босыми ногами по грязи, барабанщик подошел к двери.
– Ah, c'est vous! – сказал Петя. – Voulez vous manger? N'ayez pas peur, on ne vous fera pas de mal, – прибавил он, робко и ласково дотрогиваясь до его руки. – Entrez, entrez. [Ах, это вы! Хотите есть? Не бойтесь, вам ничего не сделают. Войдите, войдите.]
– Merci, monsieur, [Благодарю, господин.] – отвечал барабанщик дрожащим, почти детским голосом и стал обтирать о порог свои грязные ноги. Пете многое хотелось сказать барабанщику, но он не смел. Он, переминаясь, стоял подле него в сенях. Потом в темноте взял его за руку и пожал ее.
– Entrez, entrez, – повторил он только нежным шепотом.
«Ах, что бы мне ему сделать!» – проговорил сам с собою Петя и, отворив дверь, пропустил мимо себя мальчика.
Когда барабанщик вошел в избушку, Петя сел подальше от него, считая для себя унизительным обращать на него внимание. Он только ощупывал в кармане деньги и был в сомненье, не стыдно ли будет дать их барабанщику.


От барабанщика, которому по приказанию Денисова дали водки, баранины и которого Денисов велел одеть в русский кафтан, с тем, чтобы, не отсылая с пленными, оставить его при партии, внимание Пети было отвлечено приездом Долохова. Петя в армии слышал много рассказов про необычайные храбрость и жестокость Долохова с французами, и потому с тех пор, как Долохов вошел в избу, Петя, не спуская глаз, смотрел на него и все больше подбадривался, подергивая поднятой головой, с тем чтобы не быть недостойным даже и такого общества, как Долохов.
Наружность Долохова странно поразила Петю своей простотой.
Денисов одевался в чекмень, носил бороду и на груди образ Николая чудотворца и в манере говорить, во всех приемах выказывал особенность своего положения. Долохов же, напротив, прежде, в Москве, носивший персидский костюм, теперь имел вид самого чопорного гвардейского офицера. Лицо его было чисто выбрито, одет он был в гвардейский ваточный сюртук с Георгием в петлице и в прямо надетой простой фуражке. Он снял в углу мокрую бурку и, подойдя к Денисову, не здороваясь ни с кем, тотчас же стал расспрашивать о деле. Денисов рассказывал ему про замыслы, которые имели на их транспорт большие отряды, и про присылку Пети, и про то, как он отвечал обоим генералам. Потом Денисов рассказал все, что он знал про положение французского отряда.
– Это так, но надо знать, какие и сколько войск, – сказал Долохов, – надо будет съездить. Не зная верно, сколько их, пускаться в дело нельзя. Я люблю аккуратно дело делать. Вот, не хочет ли кто из господ съездить со мной в их лагерь. У меня мундиры с собою.
– Я, я… я поеду с вами! – вскрикнул Петя.
– Совсем и тебе не нужно ездить, – сказал Денисов, обращаясь к Долохову, – а уж его я ни за что не пущу.
– Вот прекрасно! – вскрикнул Петя, – отчего же мне не ехать?..
– Да оттого, что незачем.
– Ну, уж вы меня извините, потому что… потому что… я поеду, вот и все. Вы возьмете меня? – обратился он к Долохову.