Хранимая скрижаль

Хранимая скрижаль (араб. اللوح المحفوظ — аль-лаух аль-махфу́з) — согласно Корану, это первоисточник всех священных писаний, на котором записаны все прошлые и будущие события. Хранимая скрижаль олицетворяет Божественное знание и неразрывно связано с Божественным предопределением.

Предопределение

Каждый, кто входит в контакт с Хранимой Скрижалью, получает информацию обо всех прошедших и грядущих событиях. Помимо Хранимой Скрижали существуют также Скрижали более низкого уровня, в которых отражены события в незаконченной и обусловленной форме и несмотря на то, что информация с этой Скрижали становится общеизвестна, она может измениться в зависимости от желания Бога.

Представление о Хранимой Скрижали входит в круг основополагающих коранических идей, связанных как с верой в предопределение, так и сущностью пророческой миссии. Пророки как и обычные люди не знают всего, что содержится в Скрижали, но часть всё же доходит до них в виде откровений. Сообщения из Хранимой Скрижали фиксировались не только в Коране, но и в других Священных Писаниях (Таурат и Инджил), однако впоследствии они были искажены иудеями и христианами.

Этимология

Слово «Аль-Лавх» в переводе с арабского означает «доска», «плита», «скрижаль», «лопатка». Слово «махфуз» означает «хранимый», «запоминаемый», «консервированный».

Споры вокруг Хранимой скрижали

В теологии предметом споров является степень возможности интерпретации «Небесного Корана» (то есть предвечных «скрижалей») и его бумажных аналогов. Возникновение вопроса берёт своё начало со спора о сотворённости или несотворённости Корана между хариджитами, кадаритами, джабритами и мурджиитами, а также дискуссий с представителями немусульманских верований. Споры велись также мутазилитами.

Одни богословы (аль-Матуриди) считали, что Коран и «Мать книги» тождественны. Другие полагали, что Коран, наряду с писаниями Идриса и Исмаила, а также Псалтырем, Торой и Евангелием — это одна из словесных адаптаций «Небесного Корана» (концепция «Хранимой скрижали»).

Как пишет исследователь Корана Л. И. Климович:

По вероучению ислама, Коран — книга несотворенная, существующая предвечно, как сам бог, Аллах; она его «слово» . Название «Коран» происходит от арабского глагола «кара’а», означающего читать вслух речитативом, декламировать. Оригинал Корана, согласно исламу, начертан на арабском языке на листах — сухуф и свитки с ним хранятся на седьмом небе, отсюда и одно из его названий — Свитки, Книга. Коран — «Мать книги» — Умм аль-китаб, находится под престолом Аллаха; и только один Аллах в этой небесной книге «стирает, что желает, и утверждает»

Философия

У ряда мусульманских философов — аналогия мира идей Платона, с той лишь разницей, что «Небесный Коран» являет собой прообраз событий, происходящих на земле, а не вещей. Согласно суфийской философии, философии исмаилитов и шиитов Лаух аль-Махфуз — «всеобщяя душа» (ан-нафс ал-куллийа, нафс ал-кулл), на которой начертано всё, что произойдет до Судного дня. В космологии Абу Хамида аль-Газали Хранимая скрижаль — это область предвечно существующих архетипов.

Названия Хранимой скрижали

• Писание, определяющее срок (араб. كتاباً مؤجلا — кита́ба му́’аджал) — «Не подобает душе умирать иначе, как с дозволения Аллаха, по писанию с установленным сроком. И если кто желает награды ближней жизни, Мы даруем ему её; а кто желает награды в последней, Мы даруем ему её, — и воздадим Мы благодарным!»
• Ясное Писание (араб. كتاب مبين — кита́б муби́н) — «Нет на земле ни единого живого существа, которого Аллах не обеспечил бы пропитанием. Аллах знает также их [земное] местопребывание и [конечное] пристанище. И все это [записано] в ясном Писании.» «На небе и на земле нет такого сокровенного, которого бы не было в ясном Писании.»
• Мать Писания (араб. ام الكتاب — у́мму-ль-кита́б) — «Аллах стирает и утверждает то, что пожелает, и у Него — Мать Писания.»
• Ясное руководство (араб. إمام مبين — има́ми муби́н) — «Воистину, Мы оживляем мертвых и записываем то, что они совершили, и то, что они оставили после себя. Всякую вещь Мы подсчитали в ясном руководстве (Хранимой скрижали).»
• Сохраняющее Писание (араб. كتاب حفيظ — кита́б хафи́з) — «Мы знаем, что земля пожирает их [тела], ибо у Нас — Писание, сохраняющее [все].»
• Хранимое Писание (араб. كتاب مكنون — кита́б макну́н) — «Воистину, это — благородный Коран, находящийся в хранимом Писании.»
• Свитки почитаемые (араб. صحف مكرمة — су́хуф мука́ррамат) — «[Коран] — в свитках почитаемых, вознесенных, пречистых [от скверны], переписанных руками ангелов-посланцев [от Аллаха к посланникам], досточтимых, благородных.»
• Хранимая скрижаль (араб. لوح محفوظ — лавх махфу́з) — «Да, это — славный Коран в Хранимой скрижали.»

Литература

• Резван Е.А. [www.academia.edu/800250/_._M._1991 ал-Лаух ал-Махфуз] // Ислам: энциклопедический словарь / отв. ред. С. М. Прозоров. — М. : Наука, 1991. — С. 146—147.</span>
• Али-заде, А. А. Левх (Левх аль-Махфуз) : [[web.archive.org/web/20111001002745/slovar-islam.ru/books/L.html арх.] 1 октября 2011] // Исламский энциклопедический словарь. — М. : Ансар, 2007.</span>
• [referenceworks.brillonline.com/entries/encyclopaedia-of-islam-2/lawh-COM_0576 Lawḥ] // Encyclopaedia of Islam. 2 ed. — Leiden : E. J. Brill, 1960—2005.</span> (платн.)

Ссылки

• [islamfond.ru/articles/152-vera-v-predopredelenie-i-svoboda-vybora-v-islame.html Вера в предопределение и свобода выбора в исламе] ФИИК
• [umma.ru/potustoronnie-miry/834-kadar-no-ne-predopredelenie#snb1 «Кадар» — Предопределение?] // Потусторонние миры — Umma.Ru

Отрывок, характеризующий Хранимая скрижаль

– Und die ganze Welt hoch! [И весь свет ура!]
Ростов сам так же, как немец, взмахнул фуражкой над головой и, смеясь, закричал: «Und Vivat die ganze Welt»! Хотя не было никакой причины к особенной радости ни для немца, вычищавшего свой коровник, ни для Ростова, ездившего со взводом за сеном, оба человека эти с счастливым восторгом и братскою любовью посмотрели друг на друга, потрясли головами в знак взаимной любви и улыбаясь разошлись – немец в коровник, а Ростов в избу, которую занимал с Денисовым.
– Что барин? – спросил он у Лаврушки, известного всему полку плута лакея Денисова.
– С вечера не бывали. Верно, проигрались, – отвечал Лаврушка. – Уж я знаю, коли выиграют, рано придут хвастаться, а коли до утра нет, значит, продулись, – сердитые придут. Кофею прикажете?
– Давай, давай.
Через 10 минут Лаврушка принес кофею. Идут! – сказал он, – теперь беда. – Ростов заглянул в окно и увидал возвращающегося домой Денисова. Денисов был маленький человек с красным лицом, блестящими черными глазами, черными взлохмоченными усами и волосами. На нем был расстегнутый ментик, спущенные в складках широкие чикчиры, и на затылке была надета смятая гусарская шапочка. Он мрачно, опустив голову, приближался к крыльцу.
– Лавг'ушка, – закричал он громко и сердито. – Ну, снимай, болван!
– Да я и так снимаю, – отвечал голос Лаврушки.
– А! ты уж встал, – сказал Денисов, входя в комнату.
– Давно, – сказал Ростов, – я уже за сеном сходил и фрейлен Матильда видел.
– Вот как! А я пг'одулся, бг'ат, вчег'а, как сукин сын! – закричал Денисов, не выговаривая р . – Такого несчастия! Такого несчастия! Как ты уехал, так и пошло. Эй, чаю!
Денисов, сморщившись, как бы улыбаясь и выказывая свои короткие крепкие зубы, начал обеими руками с короткими пальцами лохматить, как пес, взбитые черные, густые волосы.
– Чог'т меня дег'нул пойти к этой кг'ысе (прозвище офицера), – растирая себе обеими руками лоб и лицо, говорил он. – Можешь себе пг'едставить, ни одной каг'ты, ни одной, ни одной каг'ты не дал.
Денисов взял подаваемую ему закуренную трубку, сжал в кулак, и, рассыпая огонь, ударил ею по полу, продолжая кричать.
– Семпель даст, паг'оль бьет; семпель даст, паг'оль бьет.
Он рассыпал огонь, разбил трубку и бросил ее. Денисов помолчал и вдруг своими блестящими черными глазами весело взглянул на Ростова.
– Хоть бы женщины были. А то тут, кг'оме как пить, делать нечего. Хоть бы дг'аться ског'ей.
– Эй, кто там? – обратился он к двери, заслышав остановившиеся шаги толстых сапог с бряцанием шпор и почтительное покашливанье.
– Вахмистр! – сказал Лаврушка.
Денисов сморщился еще больше.
– Сквег'но, – проговорил он, бросая кошелек с несколькими золотыми. – Г`остов, сочти, голубчик, сколько там осталось, да сунь кошелек под подушку, – сказал он и вышел к вахмистру.
Ростов взял деньги и, машинально, откладывая и ровняя кучками старые и новые золотые, стал считать их.
– А! Телянин! Здог'ово! Вздули меня вчег'а! – послышался голос Денисова из другой комнаты.
– У кого? У Быкова, у крысы?… Я знал, – сказал другой тоненький голос, и вслед за тем в комнату вошел поручик Телянин, маленький офицер того же эскадрона.
Ростов кинул под подушку кошелек и пожал протянутую ему маленькую влажную руку. Телянин был перед походом за что то переведен из гвардии. Он держал себя очень хорошо в полку; но его не любили, и в особенности Ростов не мог ни преодолеть, ни скрывать своего беспричинного отвращения к этому офицеру.
– Ну, что, молодой кавалерист, как вам мой Грачик служит? – спросил он. (Грачик была верховая лошадь, подъездок, проданная Теляниным Ростову.)
Поручик никогда не смотрел в глаза человеку, с кем говорил; глаза его постоянно перебегали с одного предмета на другой.
– Я видел, вы нынче проехали…
– Да ничего, конь добрый, – отвечал Ростов, несмотря на то, что лошадь эта, купленная им за 700 рублей, не стоила и половины этой цены. – Припадать стала на левую переднюю… – прибавил он. – Треснуло копыто! Это ничего. Я вас научу, покажу, заклепку какую положить.
– Да, покажите пожалуйста, – сказал Ростов.
– Покажу, покажу, это не секрет. А за лошадь благодарить будете.
– Так я велю привести лошадь, – сказал Ростов, желая избавиться от Телянина, и вышел, чтобы велеть привести лошадь.
В сенях Денисов, с трубкой, скорчившись на пороге, сидел перед вахмистром, который что то докладывал. Увидав Ростова, Денисов сморщился и, указывая через плечо большим пальцем в комнату, в которой сидел Телянин, поморщился и с отвращением тряхнулся.
– Ох, не люблю молодца, – сказал он, не стесняясь присутствием вахмистра.
Ростов пожал плечами, как будто говоря: «И я тоже, да что же делать!» и, распорядившись, вернулся к Телянину.
Телянин сидел всё в той же ленивой позе, в которой его оставил Ростов, потирая маленькие белые руки.
«Бывают же такие противные лица», подумал Ростов, входя в комнату.
– Что же, велели привести лошадь? – сказал Телянин, вставая и небрежно оглядываясь.
– Велел.
– Да пойдемте сами. Я ведь зашел только спросить Денисова о вчерашнем приказе. Получили, Денисов?
– Нет еще. А вы куда?
– Вот хочу молодого человека научить, как ковать лошадь, – сказал Телянин.
Они вышли на крыльцо и в конюшню. Поручик показал, как делать заклепку, и ушел к себе.
Когда Ростов вернулся, на столе стояла бутылка с водкой и лежала колбаса. Денисов сидел перед столом и трещал пером по бумаге. Он мрачно посмотрел в лицо Ростову.
– Ей пишу, – сказал он.
Он облокотился на стол с пером в руке, и, очевидно обрадованный случаю быстрее сказать словом всё, что он хотел написать, высказывал свое письмо Ростову.
– Ты видишь ли, дг'уг, – сказал он. – Мы спим, пока не любим. Мы дети пг`axa… а полюбил – и ты Бог, ты чист, как в пег'вый день создания… Это еще кто? Гони его к чог'ту. Некогда! – крикнул он на Лаврушку, который, нисколько не робея, подошел к нему.