Аль-Мансур Биллах
| Абу Тахир Исмаил ибн аль-Каим аль Мансур أبو طاهر إسماعيل بن القائم المنصور بالله | ||
| ||
|---|---|---|
| 946 — 953 | ||
| Предшественник: | Мухаммад аль-Каим | |
| Преемник: | Аль-Муизз Лидиниллах | |
| Вероисповедание: | Исмаилизм | |
| Род: | Фатимиды | |
| Отец: | Мухаммад аль-Каим | |
| Мать: | Карима | |
| Дети: | Аль-Муизз Лидиниллах | |
Абу Тахир Исмаил ибн аль-Каим аль-Мансур Биллах, известный как аль-Мансур (араб. أبو طاهر إسماعيل بن القائم المنصور بالله ; январь 914, Раккада — 18 марта 953, Махдия) — третий халиф Фатимидского халифата, тринадцатый имам исмаилитов.
Биография
Сын второго фатимидского халифа аль-Каима и берберской наложницы Калимы; первый из Фатимидов, родившийся на африканском континенте.
Правление аль-Мансура почти целиком попало на период хариджитского восстания под руководством Абу Язида, охватившего государство Фатимидов и поставившего исмаилитскую державу на край гибели. Будучи наследником, Исмаил помогал отцу в организации попыток подавления восстания, но фатимидские войска терпели поражения. В 945 году повстанцы осадили столицу страны Махдию, где укрылись халиф аль-Каим и его наследник Исмаил. Но сторонники Абу Язида не смогли овладеть Махдией, осада затянулась до 946 года.
В мае 946 года халиф аль-Каим умер в своей осаждённой столице, и Исмаил наследовал престол. Первое время Исмаил скрывал от подданных смерть отца, чтобы сохранить боевой дух сражающихся и избежать смуты.
К этому времени обстановка в стране складывалась не в пользу восставших. Основное население городов Ифрикии, придерживающееся суннитского вероисповедания, отрицательно восприняло хариджитскую власть и было готово поддержать восстановление власти Фатимидов. Активизировались сторонники Фатимидов из берберских племён группы санхаджа, враждовавшие с берберами зената, составлявшими главную опору Абу Язида. В конце мая 946 года пришедшая на помощь Фатимидам берберская конница, вынудила мятежников снять осаду Махдии и отступить. Тогда же, в крупнейшем городе Ифрикии Кайруане началось восстание местного населения против власти хариджитов, которые были изгнаны из города. В начале июня Исмаил со своими войсками вступил в Кайруан. В течение лета 946 года хариджиты Абу Язида предприняли несколько штурмов Кайруана, но были отражены Фатимидами и их сторонниками. В середине августа 946 года под Кайруаном состоялось решающее сражение, в котором фатимидские войска Исмаила наголову разгромили хариджитов Абу Язида. Остатки войска повстанцев отошли на запад.
К осени 946 года халиф установил свою власть на большей части страны и предпринял меры к восстановлению экономики государства. Были временно отменены дополнительные налоги. В ноябре-декабре 946 года Абу Язид восстановил свои силы и возобновил активные военные действия. Исмаил сумел нанести хариджитам ряд поражений и вынудил их отступить в горные районы на западе. В январе-марте 947 года происходила борьба фатимидских войск и хариджитов за местность в районе Мсила, завершившаяся отступлением мятежников в район крепости Кийана (позднее — город Кала-Бени-Хаммад), где им удалось закрепиться. Войска халифа Исмаила в мае 947 года осадили Кийану. В августе 947 года Абу Язид умер от ран. Тело предводителя мятежников было доставлено к халифу. Остатки хариджитов под руководством сына Абу Язида Фадла ещё продолжали сопротивление, но в целом восстание было подавлено. В честь этой победы халиф Исмаил принял имя «аль-Мансур» («победоносный»). Осенью 947 года аль-Мансур двинулся на запад, где овладел Тахертом. Он предполагал продолжить военные действия против главных соперников Фатимидов в Магрибе Омейядов, но из-за болезни был вынужден вернуться.
В начале 948 года аль-Мансур перенёс столицу страны в основанный им к югу от Кайруана близ селения Сабра город Мансурия. Столица была сооружена по чёткому плану, возведены дворцы, центральная мечеть аль-Азхар, город обнесён крепостной стеной.
В 948 году были окончательно усмирены последние очаги хариджитского восстания. Сын Абу Язида Фадл погиб в бою. Берберские племена к югу от горной цепи Аурес вновь покорились Фатимидской монархии. Остальные годы правления аль-Мансура были направлены на восстановление страны после разрушений периода восстания Абу Язида, и укрепление внешнеполитического положения халифата. В Сицилии византийцы пытались воспользоваться внутренними войнами в Фатимидском халифате и начали активные военные действия против мусульман. В 948 году аль-Мансур передал права наместника в Сицилии Хасану аль-Кальби, который смог организовать успешное противостояние византийскому наступлению и укрепить свои позиции на острове. Также аль-Мансур старался укрепить систему проповеднической деятельности исмаилитов — «дава» в других странах ислама.
В 953 году аль-Мансур заболел и скончался, оставив трон своему молодому сыну аль-Муиззу.
| ||||||||||
Напишите отзыв о статье "Аль-Мансур Биллах"
Отрывок, характеризующий Аль-Мансур Биллах
– Ни о чем! Тебе что за дело! – сердито проговорил граф.– Нет, я слышала, – сказала Наташа. – Отчего ж маменька не хочет?
– Тебе что за дело? – крикнул граф. Наташа отошла к окну и задумалась.
– Папенька, Берг к нам приехал, – сказала она, глядя в окно.
Берг, зять Ростовых, был уже полковник с Владимиром и Анной на шее и занимал все то же покойное и приятное место помощника начальника штаба, помощника первого отделения начальника штаба второго корпуса.
Он 1 сентября приехал из армии в Москву.
Ему в Москве нечего было делать; но он заметил, что все из армии просились в Москву и что то там делали. Он счел тоже нужным отпроситься для домашних и семейных дел.
Берг, в своих аккуратных дрожечках на паре сытых саврасеньких, точно таких, какие были у одного князя, подъехал к дому своего тестя. Он внимательно посмотрел во двор на подводы и, входя на крыльцо, вынул чистый носовой платок и завязал узел.
Из передней Берг плывущим, нетерпеливым шагом вбежал в гостиную и обнял графа, поцеловал ручки у Наташи и Сони и поспешно спросил о здоровье мамаши.
– Какое теперь здоровье? Ну, рассказывай же, – сказал граф, – что войска? Отступают или будет еще сраженье?
– Один предвечный бог, папаша, – сказал Берг, – может решить судьбы отечества. Армия горит духом геройства, и теперь вожди, так сказать, собрались на совещание. Что будет, неизвестно. Но я вам скажу вообще, папаша, такого геройского духа, истинно древнего мужества российских войск, которое они – оно, – поправился он, – показали или выказали в этой битве 26 числа, нет никаких слов достойных, чтоб их описать… Я вам скажу, папаша (он ударил себя в грудь так же, как ударял себя один рассказывавший при нем генерал, хотя несколько поздно, потому что ударить себя в грудь надо было при слове «российское войско»), – я вам скажу откровенно, что мы, начальники, не только не должны были подгонять солдат или что нибудь такое, но мы насилу могли удерживать эти, эти… да, мужественные и древние подвиги, – сказал он скороговоркой. – Генерал Барклай до Толли жертвовал жизнью своей везде впереди войска, я вам скажу. Наш же корпус был поставлен на скате горы. Можете себе представить! – И тут Берг рассказал все, что он запомнил, из разных слышанных за это время рассказов. Наташа, не спуская взгляда, который смущал Берга, как будто отыскивая на его лице решения какого то вопроса, смотрела на него.
– Такое геройство вообще, каковое выказали российские воины, нельзя представить и достойно восхвалить! – сказал Берг, оглядываясь на Наташу и как бы желая ее задобрить, улыбаясь ей в ответ на ее упорный взгляд… – «Россия не в Москве, она в сердцах се сынов!» Так, папаша? – сказал Берг.
В это время из диванной, с усталым и недовольным видом, вышла графиня. Берг поспешно вскочил, поцеловал ручку графини, осведомился о ее здоровье и, выражая свое сочувствие покачиваньем головы, остановился подле нее.
– Да, мамаша, я вам истинно скажу, тяжелые и грустные времена для всякого русского. Но зачем же так беспокоиться? Вы еще успеете уехать…
– Я не понимаю, что делают люди, – сказала графиня, обращаясь к мужу, – мне сейчас сказали, что еще ничего не готово. Ведь надо же кому нибудь распорядиться. Вот и пожалеешь о Митеньке. Это конца не будет?
Граф хотел что то сказать, но, видимо, воздержался. Он встал с своего стула и пошел к двери.
Берг в это время, как бы для того, чтобы высморкаться, достал платок и, глядя на узелок, задумался, грустно и значительно покачивая головой.
– А у меня к вам, папаша, большая просьба, – сказал он.
– Гм?.. – сказал граф, останавливаясь.
– Еду я сейчас мимо Юсупова дома, – смеясь, сказал Берг. – Управляющий мне знакомый, выбежал и просит, не купите ли что нибудь. Я зашел, знаете, из любопытства, и там одна шифоньерочка и туалет. Вы знаете, как Верушка этого желала и как мы спорили об этом. (Берг невольно перешел в тон радости о своей благоустроенности, когда он начал говорить про шифоньерку и туалет.) И такая прелесть! выдвигается и с аглицким секретом, знаете? А Верочке давно хотелось. Так мне хочется ей сюрприз сделать. Я видел у вас так много этих мужиков на дворе. Дайте мне одного, пожалуйста, я ему хорошенько заплачу и…
Граф сморщился и заперхал.
– У графини просите, а я не распоряжаюсь.
– Ежели затруднительно, пожалуйста, не надо, – сказал Берг. – Мне для Верушки только очень бы хотелось.
– Ах, убирайтесь вы все к черту, к черту, к черту и к черту!.. – закричал старый граф. – Голова кругом идет. – И он вышел из комнаты.
Графиня заплакала.
– Да, да, маменька, очень тяжелые времена! – сказал Берг.
Наташа вышла вместе с отцом и, как будто с трудом соображая что то, сначала пошла за ним, а потом побежала вниз.
На крыльце стоял Петя, занимавшийся вооружением людей, которые ехали из Москвы. На дворе все так же стояли заложенные подводы. Две из них были развязаны, и на одну из них влезал офицер, поддерживаемый денщиком.
– Ты знаешь за что? – спросил Петя Наташу (Наташа поняла, что Петя разумел: за что поссорились отец с матерью). Она не отвечала.
– За то, что папенька хотел отдать все подводы под ранепых, – сказал Петя. – Мне Васильич сказал. По моему…
– По моему, – вдруг закричала почти Наташа, обращая свое озлобленное лицо к Пете, – по моему, это такая гадость, такая мерзость, такая… я не знаю! Разве мы немцы какие нибудь?.. – Горло ее задрожало от судорожных рыданий, и она, боясь ослабеть и выпустить даром заряд своей злобы, повернулась и стремительно бросилась по лестнице. Берг сидел подле графини и родственно почтительно утешал ее. Граф с трубкой в руках ходил по комнате, когда Наташа, с изуродованным злобой лицом, как буря ворвалась в комнату и быстрыми шагами подошла к матери.
