Аль-Муизз Лидиниллах
| Аль-Муизз Лидиниллах араб. معد المعز لدين الله | ||
| ||
|---|---|---|
| 953 — 975 | ||
| Предшественник: | аль-Мансур | |
| Преемник: | аль-Азиз | |
| Вероисповедание: | Мусульманин-исмаилит | |
| Рождение: | 932 | |
| Смерть: | 975 | |
| Род: | Фатимиды | |
Абу́ Тами́м Ма’а́дд аль-Му’и́зз Лиди́нилла́х (араб. المعز لدين الله; 935—975) — четвёртый халиф Фатимидского халифат, правивший с 953 по 975 год. При его власти войском Фатимидов под командованием Джаухара ас-Сакали был окончательно завоеван Египет и основана новая столица Халифата аль-Кахира (Каир).
Биография
Аль-Муизз был рассудительным и прозорливым правителем, глубоко вникавшим во все вопросы управления и умевшим подбирать способных исполнителей. Будучи лишённым какого бы то ни было фанатизма, он сумел примирить с Фатимидами местных суннитов и христиан. В 958 г. аль-Муизз направил на запад войско под командованием Джаухара ас-Сакали, который укрепил власть Фатимидов в Тахарте и Сиджилмасе, взял Фес и достиг берегов Атлантического океана. Последние непокорные берберские вожди были привлечены раздачей должностей и подарками. Благодаря сильной и очень боеспособной армии, костяк которой составляли берберская конница и славянская гвардия, Фатимиды распространили свою власть на всю Северную Африку до границ с Египтом, а также Сицилию и Калабрию (в Южной Италии). Халифат уделял много внимания и развитию флота[1].
После завоевания Магриба аль-Муизз обратил взор на Египет, где ему противостояла династия Ихшидидов. В 967 г. аль-Муизз выделил на снаряжение своей берберской армии 24 млн. динаров. Значительную помощь оказала ему шиитская община Египта. Через два года 100-тысячное фатимидское войско при поддержке большого флота двинулось на Египет. Египтяне были разбиты в Гизе, а 7 июля Джаухар ас-Сакали занял столицу — Фустат. Войдя в состав Фатимидского халифата, Египет вскоре стал его основной территорией[1].
Для снискания расположения местного населения аль-Муизз отправил в Египет много судов с зерном и заставил купцов значительно снизить цены на хлеб. Благодаря этим мерам в Египте ослабла острота многолетнего голода, а Фатимиды получили более-менее спокойную территорию. В том же году по приказу аль-Муизза неподалеку от Фустата началось строительство Каира, ставшего новой столицей халифата. Город строился для увеселений, торжеств и празднеств, для которых были запроектированы обширные площади и ипподром. В центре Каира выросли два роскошных дворца — Восточный и Западный. К югу от Восточного дворца была построена величественная мечеть аль-Азхар. В 973 г. халиф ал-Муизз торжественно вступил в новую столицу, ознаменовав начало самого блестящего периода в истории Фатимидского халифата[1].
В 974 г. аль-Муизз двинул свою армию на север в сторону Сирии. Вскоре была завоевана вся Южная Сирия, но местное суннитское население пользовалось любой возможностью, чтобы выступить против Фатимидов. В 975 г. бахрейнские карматы во главе с тюркским полководцем Хафтагином выбили войска аль-Муизза из Дамаска. Лишь через 3 года сын аль-Муизза — аль-Азиз — смог вернуть Дамаск и Южную Сирию под власть халифата[1].
Напишите отзыв о статье "Аль-Муизз Лидиниллах"
Примечания
- ↑ 1 2 3 4 Рыжов, 2004.
Литература
- Рыжов К. В. Фатимиды // Все монархи мира. Мусульманский Восток. VII—XV вв. — М. : Вече, 2004. — ISBN 5-94538-301-5.</span>
| ||||||||||
Отрывок, характеризующий Аль-Муизз Лидиниллах
Пьер, со времени исчезновения своего из дома, ужа второй день жил на пустой квартире покойного Баздеева. Вот как это случилось.Проснувшись на другой день после своего возвращения в Москву и свидания с графом Растопчиным, Пьер долго не мог понять того, где он находился и чего от него хотели. Когда ему, между именами прочих лиц, дожидавшихся его в приемной, доложили, что его дожидается еще француз, привезший письмо от графини Елены Васильевны, на него нашло вдруг то чувство спутанности и безнадежности, которому он способен был поддаваться. Ему вдруг представилось, что все теперь кончено, все смешалось, все разрушилось, что нет ни правого, ни виноватого, что впереди ничего не будет и что выхода из этого положения нет никакого. Он, неестественно улыбаясь и что то бормоча, то садился на диван в беспомощной позе, то вставал, подходил к двери и заглядывал в щелку в приемную, то, махая руками, возвращался назад я брался за книгу. Дворецкий в другой раз пришел доложить Пьеру, что француз, привезший от графини письмо, очень желает видеть его хоть на минутку и что приходили от вдовы И. А. Баздеева просить принять книги, так как сама г жа Баздеева уехала в деревню.
– Ах, да, сейчас, подожди… Или нет… да нет, поди скажи, что сейчас приду, – сказал Пьер дворецкому.
Но как только вышел дворецкий, Пьер взял шляпу, лежавшую на столе, и вышел в заднюю дверь из кабинета. В коридоре никого не было. Пьер прошел во всю длину коридора до лестницы и, морщась и растирая лоб обеими руками, спустился до первой площадки. Швейцар стоял у парадной двери. С площадки, на которую спустился Пьер, другая лестница вела к заднему ходу. Пьер пошел по ней и вышел во двор. Никто не видал его. Но на улице, как только он вышел в ворота, кучера, стоявшие с экипажами, и дворник увидали барина и сняли перед ним шапки. Почувствовав на себя устремленные взгляды, Пьер поступил как страус, который прячет голову в куст, с тем чтобы его не видали; он опустил голову и, прибавив шагу, пошел по улице.
Из всех дел, предстоявших Пьеру в это утро, дело разборки книг и бумаг Иосифа Алексеевича показалось ему самым нужным.
Он взял первого попавшегося ему извозчика и велел ему ехать на Патриаршие пруды, где был дом вдовы Баздеева.
Беспрестанно оглядываясь на со всех сторон двигавшиеся обозы выезжавших из Москвы и оправляясь своим тучным телом, чтобы не соскользнуть с дребезжащих старых дрожек, Пьер, испытывая радостное чувство, подобное тому, которое испытывает мальчик, убежавший из школы, разговорился с извозчиком.
Извозчик рассказал ему, что нынешний день разбирают в Кремле оружие, и что на завтрашний народ выгоняют весь за Трехгорную заставу, и что там будет большое сражение.
Приехав на Патриаршие пруды, Пьер отыскал дом Баздеева, в котором он давно не бывал. Он подошел к калитке. Герасим, тот самый желтый безбородый старичок, которого Пьер видел пять лет тому назад в Торжке с Иосифом Алексеевичем, вышел на его стук.
– Дома? – спросил Пьер.
– По обстоятельствам нынешним, Софья Даниловна с детьми уехали в торжковскую деревню, ваше сиятельство.
– Я все таки войду, мне надо книги разобрать, – сказал Пьер.
– Пожалуйте, милости просим, братец покойника, – царство небесное! – Макар Алексеевич остались, да, как изволите знать, они в слабости, – сказал старый слуга.
Макар Алексеевич был, как знал Пьер, полусумасшедший, пивший запоем брат Иосифа Алексеевича.
– Да, да, знаю. Пойдем, пойдем… – сказал Пьер и вошел в дом. Высокий плешивый старый человек в халате, с красным носом, в калошах на босу ногу, стоял в передней; увидав Пьера, он сердито пробормотал что то и ушел в коридор.
