Аль-Мутанабби

Аль-Мутанабби

К:Википедия:Статьи без изображений (тип: не указан)

Абу-т-Тайиб Ахмад ибн аль-Хусейн аль-Мутанабби (араб. المتنبي‎ — «выдающий себя за пророка»; 915, Эль-Куфа — 23 сентября 965, близ Нумании) — арабский поэт. Считается ^[кем?] одним из наиболее выдающихся поэтов, когда-либо писавших на арабском языке.

Краткая биография

Аль-Мутанабби родился в Куфе (современный Ирак) в семье водоноса, хотя и утверждал позже, что имеет благородное происхождение. Когда карматы напали на Куфу в 924 году, он ушёл с ними и жил в пустыне, изучив их диалект арабского, близкий к классическому арабскому. В 932 году он возглавил восстание карматов, выдавая себя за пророка; после поражения восстания попал в тюрьму. За это он получил своё прозвище, аль-Мутанабби. В 935 году его освободили из тюрьмы, и он стал странствующим поэтом, зарабатывая деньги стихами. В 948 году был принят ко двору халебского князя Сайф ад-Даулы. Многие его произведения написаны под покровительством князя. Покинул двор в результате интриг и в 957 году поступил ко двору Абу аль-Миск Кафура в Египте. Пытался стать губернатором Сидона, но не был назначен, и в отместку написал сатирическое стихотворение на Кафура и вынужден был бежать в 961 году. До 965 года был при дворе в Ширазе, затем в сентябре 965 года совершил путешествие в Куфу, где и был убит, предположительно в результате мести за оскорбление.

От аль-Мутанабби до нас дошли свыше ста од (касыд) и до двухсот мелких стихотворений и фрагментов. Его язык богат, а композиция поэзии содержит новшества. Лирический герой аль-Мутанабби чрезвычайно горд; в одном из стихотворений он утверждает, что его поэзия столь мощна, что даже слепые могут её читать, и слова столь наполнены значением, что даже глухие их слышат.

Образ в современной литературе

Образ этого поэта в качестве главного героя был использован Г. Л. Олди в романе «Я возьму сам». В этой книге рассказывается о жизни Абу-т-Тайиба после его якобы гибели в 965 году.

Сочинения

• Диван ал-Мутанабби, т. 1—4, Каир, 1936.

Литература

• Крачковский И. Ю. Аль-Мутанабби и Абу-л-Ала, Избр. соч., т. 2, М. — Л., 1956;
• [annales.info/islam/small/almutanabbi.htm Родионов М. А. Ал-Мутанабби: поэт в исламском обществе X в.] // Ислам. Религия, общество, государство. М., 1984.
• Blachére R. Un poéte arabe du IV siécle de l’Hégire, Abou-Tayyib al-Motanabbi, P., 1935;
• Brockelmann С. Geschichte der arabischen Litteratur, 1 Suppl. Bd, Leiden, 1943;
• Хусейн Али Махфуз. ал-Мутанабби ва Ca’ди, Тегеран, 1957.

Ссылки

• Мотенеббий, Абу-Таиб-Ахмед // Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона : в 86 т. (82 т. и 4 доп.). — СПб., 1890—1907.
• Мутанабби // Большая советская энциклопедия : [в 30 т.] / гл. ред. А. М. Прохоров. — 3-е изд. — М. : Советская энциклопедия, 1969—1978.</span>
• [feb-web.ru/feb/kle/kle-abc/ke5/ke5-0295.htm?cmd=0 МУТАНА́ББИ] // Краткая литературная энциклопедия

Отрывок, характеризующий Аль-Мутанабби

– Разговаривать?.. Бунт!.. Разбойники! Изменники! – бессмысленно, не своим голосом завопил Ростов, хватая за юрот Карпа. – Вяжи его, вяжи! – кричал он, хотя некому было вязать его, кроме Лаврушки и Алпатыча.
Лаврушка, однако, подбежал к Карпу и схватил его сзади за руки.
– Прикажете наших из под горы кликнуть? – крикнул он.
Алпатыч обратился к мужикам, вызывая двоих по именам, чтобы вязать Карпа. Мужики покорно вышли из толпы и стали распоясываться.
– Староста где? – кричал Ростов.
Дрон, с нахмуренным и бледным лицом, вышел из толпы.
– Ты староста? Вязать, Лаврушка! – кричал Ростов, как будто и это приказание не могло встретить препятствий. И действительно, еще два мужика стали вязать Дрона, который, как бы помогая им, снял с себя кушан и подал им.
– А вы все слушайте меня, – Ростов обратился к мужикам: – Сейчас марш по домам, и чтобы голоса вашего я не слыхал.
– Что ж, мы никакой обиды не делали. Мы только, значит, по глупости. Только вздор наделали… Я же сказывал, что непорядки, – послышались голоса, упрекавшие друг друга.
– Вот я же вам говорил, – сказал Алпатыч, вступая в свои права. – Нехорошо, ребята!
– Глупость наша, Яков Алпатыч, – отвечали голоса, и толпа тотчас же стала расходиться и рассыпаться по деревне.
Связанных двух мужиков повели на барский двор. Два пьяные мужика шли за ними.
– Эх, посмотрю я на тебя! – говорил один из них, обращаясь к Карпу.
– Разве можно так с господами говорить? Ты думал что?
– Дурак, – подтверждал другой, – право, дурак!
Через два часа подводы стояли на дворе богучаровского дома. Мужики оживленно выносили и укладывали на подводы господские вещи, и Дрон, по желанию княжны Марьи выпущенный из рундука, куда его заперли, стоя на дворе, распоряжался мужиками.
– Ты ее так дурно не клади, – говорил один из мужиков, высокий человек с круглым улыбающимся лицом, принимая из рук горничной шкатулку. – Она ведь тоже денег стоит. Что же ты ее так то вот бросишь или пол веревку – а она потрется. Я так не люблю. А чтоб все честно, по закону было. Вот так то под рогожку, да сенцом прикрой, вот и важно. Любо!
– Ишь книг то, книг, – сказал другой мужик, выносивший библиотечные шкафы князя Андрея. – Ты не цепляй! А грузно, ребята, книги здоровые!
– Да, писали, не гуляли! – значительно подмигнув, сказал высокий круглолицый мужик, указывая на толстые лексиконы, лежавшие сверху.

Ростов, не желая навязывать свое знакомство княжне, не пошел к ней, а остался в деревне, ожидая ее выезда. Дождавшись выезда экипажей княжны Марьи из дома, Ростов сел верхом и до пути, занятого нашими войсками, в двенадцати верстах от Богучарова, верхом провожал ее. В Янкове, на постоялом дворе, он простился с нею почтительно, в первый раз позволив себе поцеловать ее руку.