Мухаммад аль-Муфид

Шейх Муфид (948-1022 гг. н.э.), настоящее имя — Мухаммад ибн Мухаммад ибн Нуман аль-Багдади аль-Кархи, известный также как Ибн аль-Муаллим (сын учителя) — выдающийся шиитский учёный, теолог, законовед, историк, хадисовед, автор труда «Китаб аль-иршад», посвящённого жизнеописанию двенадцати шиитских имамов.

Жизненный путь

Шейх Муфид родился в 336 или, по другим подсчётам, 338 г. хиджры (948 или 950 г. н.э.). В очень раннем возрасте переселился вместе с родителями в Багдад, где он получил своё образование и в дальнейшем преподавал исламские науки. Сообщается, что Муфид, возможно, вырос в районе Карх, населённом преимущественно шиитами. В связи с этим Шейх Муфид получил нисбу (прозвище) аль-Багдади и аль-Кархи.

Шейх Муфид жил и преподавал в Багдаде в период правления династии Буидов, которые, предположительно, были зейдитами, предоставили шиитам двенадцати имамов достаточную религиозную свободу, в связи с чем их учёные получили возможность распространять шиитское учение. В эпоху царствования Буидов даже мероприятия в честь праздника Гадир Хум и в память об Ашуре проходили на официальном уровне публично и на совершенно законной основе. Тем самым, шейх Муфид мог свободно обучать людей в рамках данной школы, будучи близким и к имамитским, и к мутазилитским кругам.

К этому времени уже был составлен такой шиитский сборник хадисов, как «Аль-Кафи» аль-Кулайни — а известно, что в основу всех шиитских сводов преданий, в свою очередь, легли так называемые 400 усул — первичные свитки хадисов, записанных за пророком Мухаммадом и двенадцатью имамами. В свою очередь, шейх Муфид учился у другого знаменитого шиитского собирателя хадисов — шейха Садука, составителя сборника «Ман ла йахдуруху-ль-факих».

Со временем шейх Муфид стал ведущим учёным шиитов-имамитов своего времени. Учениками шейха Муфида, в свою очередь, стали такие выдающиеся шиитские богословы, как составитель «Нахдж аль-балага» Шариф ар-Рази (ум. 1015), его брат Шариф аль-Муртаза (ум. 1044) и Абу Джафар ат-Туси.

Кроме того, шейх Муфид оставил богатое литературное наследие, насчитывающее около 200 работ — главным образом, исследования на религиозную тематику и полемические сочинения.

Шейх Муфид умер в 413 г. хиджры (1022 г. н.э.). На его похоронах собралось множество людей. Изначально он был погребён в собственном доме, однако впоследствии был перезахоронен в шиитском сакральном комплексе Казимейн.

Китаб аль-Иршад

Этот главный труд своей жизни шейх Муфид написал ещё до того, как он достиг сорокалетнего возраста.

Книга «Китаб аль-Иршад» состоит из двух частей. Первая посвящена жизнеописанию первого имама шиитов Али ибн Абу Талиба, вторая же — жизненному пути остальных одиннадцати шиитских имамов. В своём труде шейх Муфид повествует о достоинствах и героизме имама Али, приводя свидетельства в пользу того, что пророк Мухаммад назначил его своим преемником. Он также подробно описывает ту роль, которую имам Али играл в период посланнической миссии Мухаммада вплоть до его кончины. Кроме того, шейх Муфид приводил примеры судебных решений, вынесенных имамом Али. Солидная часть труда «Китаб аль-Иршад» посвящена и периоду правления имама Али в качестве четвёртого халифа, а также его деятельности на благо ислама в эпоху первых трёх халифов. При этом шейх Муфид опирался на труды таких мусульманских историков, как Ибн Исхак (ум. 768) и аль-Вакиди (ум. 823).

В «Китаб аль-Иршад» шейх Муфид также собрал множество речей, произнесённых имамом Али по разным поводам: как на тему богословия, так и по текущим политическим событиям. Ряд исследователей отмечают, что Муфид привёл их в гораздо более систематизированном виде, нежели его последователь Шариф ар-Рази, ставший автором-составителем знаменитой книги «Нахдж аль-балага».

Вторая часть «Китаб аль-Иршад» посвящена личностям одиннадцати других имамов. Шейх Муфид фокусирует внимание не столько на их биографиях, сколько на аспектах их Имамата, отображённых в хадисах.

Известно, что, помимо исторических трудов Ибн Исхака и аль-Вакиди, при написании «Китаб аль-Иршад» шейх Муфид опирался на следующие источники: работы Абу-ль-Фараджа, Ибн аль-Калби, аль-Мадаини, Яхъи ибн аль-Хасана аль-Алауи, Ибн аль-Джиаби и ат-Табари; свод «Аль-Кафи» за авторством аль-Кулайни; «Китаб аль-гайба» ан-Ну'мани.

Использованные источники

• I.K.A. Howard. The Life and Times of al-Shaykh al-Mufid // Shaykh al-Mufid. Kitab al-Irshad. The Book of Guidance into the
• Life of the Twelve Imams, translated into English by I.K.A. Howard, Qom, “Ansariyyan Publications”, 2007.

Отрывок, характеризующий Мухаммад аль-Муфид

– Mon cher Boris, [Дорогой Борис,] – сказала княгиня Анна Михайловна сыну, когда карета графини Ростовой, в которой они сидели, проехала по устланной соломой улице и въехала на широкий двор графа Кирилла Владимировича Безухого. – Mon cher Boris, – сказала мать, выпрастывая руку из под старого салопа и робким и ласковым движением кладя ее на руку сына, – будь ласков, будь внимателен. Граф Кирилл Владимирович всё таки тебе крестный отец, и от него зависит твоя будущая судьба. Помни это, mon cher, будь мил, как ты умеешь быть…
– Ежели бы я знал, что из этого выйдет что нибудь, кроме унижения… – отвечал сын холодно. – Но я обещал вам и делаю это для вас.
Несмотря на то, что чья то карета стояла у подъезда, швейцар, оглядев мать с сыном (которые, не приказывая докладывать о себе, прямо вошли в стеклянные сени между двумя рядами статуй в нишах), значительно посмотрев на старенький салоп, спросил, кого им угодно, княжен или графа, и, узнав, что графа, сказал, что их сиятельству нынче хуже и их сиятельство никого не принимают.
– Мы можем уехать, – сказал сын по французски.
– Mon ami! [Друг мой!] – сказала мать умоляющим голосом, опять дотрогиваясь до руки сына, как будто это прикосновение могло успокоивать или возбуждать его.
Борис замолчал и, не снимая шинели, вопросительно смотрел на мать.
– Голубчик, – нежным голоском сказала Анна Михайловна, обращаясь к швейцару, – я знаю, что граф Кирилл Владимирович очень болен… я затем и приехала… я родственница… Я не буду беспокоить, голубчик… А мне бы только надо увидать князя Василия Сергеевича: ведь он здесь стоит. Доложи, пожалуйста.
Швейцар угрюмо дернул снурок наверх и отвернулся.
– Княгиня Друбецкая к князю Василию Сергеевичу, – крикнул он сбежавшему сверху и из под выступа лестницы выглядывавшему официанту в чулках, башмаках и фраке.
Мать расправила складки своего крашеного шелкового платья, посмотрелась в цельное венецианское зеркало в стене и бодро в своих стоптанных башмаках пошла вверх по ковру лестницы.
– Mon cher, voue m'avez promis, [Мой друг, ты мне обещал,] – обратилась она опять к Сыну, прикосновением руки возбуждая его.
Сын, опустив глаза, спокойно шел за нею.
Они вошли в залу, из которой одна дверь вела в покои, отведенные князю Василью.
В то время как мать с сыном, выйдя на середину комнаты, намеревались спросить дорогу у вскочившего при их входе старого официанта, у одной из дверей повернулась бронзовая ручка и князь Василий в бархатной шубке, с одною звездой, по домашнему, вышел, провожая красивого черноволосого мужчину. Мужчина этот был знаменитый петербургский доктор Lorrain.
– C'est donc positif? [Итак, это верно?] – говорил князь.
– Mon prince, «errare humanum est», mais… [Князь, человеку ошибаться свойственно.] – отвечал доктор, грассируя и произнося латинские слова французским выговором.
– C'est bien, c'est bien… [Хорошо, хорошо…]
Заметив Анну Михайловну с сыном, князь Василий поклоном отпустил доктора и молча, но с вопросительным видом, подошел к ним. Сын заметил, как вдруг глубокая горесть выразилась в глазах его матери, и слегка улыбнулся.
– Да, в каких грустных обстоятельствах пришлось нам видеться, князь… Ну, что наш дорогой больной? – сказала она, как будто не замечая холодного, оскорбительного, устремленного на нее взгляда.
Князь Василий вопросительно, до недоумения, посмотрел на нее, потом на Бориса. Борис учтиво поклонился. Князь Василий, не отвечая на поклон, отвернулся к Анне Михайловне и на ее вопрос отвечал движением головы и губ, которое означало самую плохую надежду для больного.
– Неужели? – воскликнула Анна Михайловна. – Ах, это ужасно! Страшно подумать… Это мой сын, – прибавила она, указывая на Бориса. – Он сам хотел благодарить вас.
Борис еще раз учтиво поклонился.
– Верьте, князь, что сердце матери никогда не забудет того, что вы сделали для нас.
– Я рад, что мог сделать вам приятное, любезная моя Анна Михайловна, – сказал князь Василий, оправляя жабо и в жесте и голосе проявляя здесь, в Москве, перед покровительствуемою Анною Михайловной еще гораздо большую важность, чем в Петербурге, на вечере у Annette Шерер.
– Старайтесь служить хорошо и быть достойным, – прибавил он, строго обращаясь к Борису. – Я рад… Вы здесь в отпуску? – продиктовал он своим бесстрастным тоном.
– Жду приказа, ваше сиятельство, чтоб отправиться по новому назначению, – отвечал Борис, не выказывая ни досады за резкий тон князя, ни желания вступить в разговор, но так спокойно и почтительно, что князь пристально поглядел на него.