Ал-ларисия

Ал-ларисия, арсия — в Хазарском каганате IX-X вв. царская гвардия. Комплектовалась из одноимённого мусульманского племени.

Происхождение

Ларисии переселились в Хазарию из Хорезма, по причине разразившейся там войны и эпидемии. Время переселения неизвестно. Этнически идентифицируются с аорсами — среднеазиатскими аланами, обитавшими в эпоху античности к югу от Аральского моря.

Состав

В середине X в. корпус ларисиев состоял из 7000 воинов-профессионалов, получавших жалование за свою службу. Они представляли собой тяжеловооружённую конницу лучников и копейщиков. Воины были облачены в панцири, кольчуги и шлемы. Расквартировывались они в хазарской столице Итиле. Там же проживали и члены их семей.

Правовой статус

Ларисии имели привилегии, особо оговоренные при поступлении на службу к царю. Среди них:

• Право юрисдикции — собственные судьи (по некоторым данным заведовали всем исламским судопроизводством в столице).
• Право исповедовать свою веру — посещение мечетей, открытый призыв к молитве.
• Право не сражаться против единоверцев — отдельное расположение в хазарском войске и война только против неверных. Это требование выглядит правдоподобным, так как с мусульманами в этот период хазары почти не воевали.
• Собственный везират — должность царского везира (Хаз). В 940-е годы этот пост занимал Ахмад ибн Куйа.

Довольно часто ларисиев называют наёмниками, что не совсем точно. Они жили в Хазарии в течение нескольких поколений и были прочно инкорпорированы в хазарское общество. Военная служба была их наследственной обязанностью.

Место в хазарской армии

Гвардия подчинялась лично царю и являлась самой боеспособной силой поздней Хазарии. Из всех государств региона только Хазария была в состоянии содержать профессиональную (то есть оплачиваемую) армию, которая к тому же была укомплектована дорогим тяжёлым вооружением. Она являлась ядром хазарской военной системы, которая состояла так же в значительной степени из собственно хазарских контингентов, выставлявшихся знатью по требованию царя. Кроме этих основных сил в распоряжении правительства находились наёмные дружины славян и русов, служивших в Итиле на правах «рабов», и ополчения зависимых народов.

Причины возникновения

Появление гвардии произошло в условиях кардинального изменения хазарской внешней политики. С начала IX в. широкомасштабные грабительские походы в соседние страны Закавказья сменились конфликтами в зоне непосредственного хазарского влияния. Противниками хазар стали кочевые племена, имевшие схожую военную и социальную организацию, но намного превосходившие хазар числом (печенеги, огузы и др.). Столкновения каганата с вассалами систематически разжигала Византия. В этих условиях от хазар требовалась способность применять военную силу быстро и эффективно. Ответом стало изменение военной организации в сторону профессионализации, что позволило государству сохранять независимость ещё около 150 лет.

Формирование иноэтничной армии при правителе является широко распространённым явлением (ср. в ту же эпоху хазарская императорская гвардия в Константинополе, тюркские гулямы в Аббасидском и Фатимидском халифатах). Данный процесс проистекает из желания правительства иметь силу не зависящую от родоплеменной организации. Некоторые исследователи предполагают, что хорезмийцы-ларисия были важной опорой в упрочении на хазарском троне недостаточно легитимной династии Буланидов.

Политическое влияние

Гвардия, бесспорно, имела большое влияние в столице. Вероятно, именно с ней связано первичное распространение ислама в Поволжье. Неясным является вопрос, как далеко зашла степень её политической самостоятельности. Очевидно, что хазарский царь не мог не считаться с могущественной военной силой. Имеется два прямых свидетельства о существовании трений между царём и гвардейцами. Правда, данные исходят от арабских авторов, заинтересованных в преувеличении влияния мусульманской общины в Хазарии. Проверке по другим источникам они не поддаются. По словам ал-Масуди, в 913/914 гвардия заставила царя нарушить договор с войском русов, возвращавшимся из закавказского похода, и предательски напасть на него. Причём требования ларисийев поддержали другие мусульманские жители Итиля. Вместе они выставили войско в 15000 человек. В другом месте своей работы Масуди заметил, что несмотря на свою силу, мусульмане могут угрожать царю только в случае гипотетического объединения с христианами. Ибн Фадлан, не упоминая ларисиев, сообщает, что в 922 царь приказал разрушить минарет столичной мечети и казнить нескольких священников.

Возможно, гвардия проявила себя после разгрома Хазарии Святославом, когда в конце X века хазарский царь перешёл из иудаизма в ислам и Хазария попала под власть Хорезма.

Литература

• Бубенок О. Б., Радивилов Д. А. Народ ал-арсийа в Хазарии (из истории хазаро-хорезмских связей) // Хазарский альманах. Т.2. М., 2004.
• Заходер Б. Н. Каспийский свод сведений о Восточной Европе: Горган и Поволжье — М.,1962
• Комар О. В., Сухобоков А. В. [archaeology.kiev.ua/journal/020300/komar_sukhobokov.htm Вооружение и военное дело хазарского каганата]
• Минорский В. Ф. [www.vostlit.info/Texts/rus13/Sirvan_Derbend/text.phtml?id=1893 История Ширвана и Дербенда — М.,1963.]

Отрывок, характеризующий Ал-ларисия

– Граф!… не губите молодого человека… вот эти несчастные деньги, возьмите их… – Он бросил их на стол. – У меня отец старик, мать!…
Ростов взял деньги, избегая взгляда Телянина, и, не говоря ни слова, пошел из комнаты. Но у двери он остановился и вернулся назад. – Боже мой, – сказал он со слезами на глазах, – как вы могли это сделать?
– Граф, – сказал Телянин, приближаясь к юнкеру.
– Не трогайте меня, – проговорил Ростов, отстраняясь. – Ежели вам нужда, возьмите эти деньги. – Он швырнул ему кошелек и выбежал из трактира.


Вечером того же дня на квартире Денисова шел оживленный разговор офицеров эскадрона.
– А я говорю вам, Ростов, что вам надо извиниться перед полковым командиром, – говорил, обращаясь к пунцово красному, взволнованному Ростову, высокий штаб ротмистр, с седеющими волосами, огромными усами и крупными чертами морщинистого лица.
Штаб ротмистр Кирстен был два раза разжалован в солдаты зa дела чести и два раза выслуживался.
– Я никому не позволю себе говорить, что я лгу! – вскрикнул Ростов. – Он сказал мне, что я лгу, а я сказал ему, что он лжет. Так с тем и останется. На дежурство может меня назначать хоть каждый день и под арест сажать, а извиняться меня никто не заставит, потому что ежели он, как полковой командир, считает недостойным себя дать мне удовлетворение, так…
– Да вы постойте, батюшка; вы послушайте меня, – перебил штаб ротмистр своим басистым голосом, спокойно разглаживая свои длинные усы. – Вы при других офицерах говорите полковому командиру, что офицер украл…
– Я не виноват, что разговор зашел при других офицерах. Может быть, не надо было говорить при них, да я не дипломат. Я затем в гусары и пошел, думал, что здесь не нужно тонкостей, а он мне говорит, что я лгу… так пусть даст мне удовлетворение…
– Это всё хорошо, никто не думает, что вы трус, да не в том дело. Спросите у Денисова, похоже это на что нибудь, чтобы юнкер требовал удовлетворения у полкового командира?
Денисов, закусив ус, с мрачным видом слушал разговор, видимо не желая вступаться в него. На вопрос штаб ротмистра он отрицательно покачал головой.
– Вы при офицерах говорите полковому командиру про эту пакость, – продолжал штаб ротмистр. – Богданыч (Богданычем называли полкового командира) вас осадил.
– Не осадил, а сказал, что я неправду говорю.
– Ну да, и вы наговорили ему глупостей, и надо извиниться.
– Ни за что! – крикнул Ростов.
– Не думал я этого от вас, – серьезно и строго сказал штаб ротмистр. – Вы не хотите извиниться, а вы, батюшка, не только перед ним, а перед всем полком, перед всеми нами, вы кругом виноваты. А вот как: кабы вы подумали да посоветовались, как обойтись с этим делом, а то вы прямо, да при офицерах, и бухнули. Что теперь делать полковому командиру? Надо отдать под суд офицера и замарать весь полк? Из за одного негодяя весь полк осрамить? Так, что ли, по вашему? А по нашему, не так. И Богданыч молодец, он вам сказал, что вы неправду говорите. Неприятно, да что делать, батюшка, сами наскочили. А теперь, как дело хотят замять, так вы из за фанаберии какой то не хотите извиниться, а хотите всё рассказать. Вам обидно, что вы подежурите, да что вам извиниться перед старым и честным офицером! Какой бы там ни был Богданыч, а всё честный и храбрый, старый полковник, так вам обидно; а замарать полк вам ничего? – Голос штаб ротмистра начинал дрожать. – Вы, батюшка, в полку без году неделя; нынче здесь, завтра перешли куда в адъютантики; вам наплевать, что говорить будут: «между павлоградскими офицерами воры!» А нам не всё равно. Так, что ли, Денисов? Не всё равно?
Денисов всё молчал и не шевелился, изредка взглядывая своими блестящими, черными глазами на Ростова.
– Вам своя фанаберия дорога, извиниться не хочется, – продолжал штаб ротмистр, – а нам, старикам, как мы выросли, да и умереть, Бог даст, приведется в полку, так нам честь полка дорога, и Богданыч это знает. Ох, как дорога, батюшка! А это нехорошо, нехорошо! Там обижайтесь или нет, а я всегда правду матку скажу. Нехорошо!
И штаб ротмистр встал и отвернулся от Ростова.
– Пг'авда, чог'т возьми! – закричал, вскакивая, Денисов. – Ну, Г'остов! Ну!
Ростов, краснея и бледнея, смотрел то на одного, то на другого офицера.
– Нет, господа, нет… вы не думайте… я очень понимаю, вы напрасно обо мне думаете так… я… для меня… я за честь полка.да что? это на деле я покажу, и для меня честь знамени…ну, всё равно, правда, я виноват!.. – Слезы стояли у него в глазах. – Я виноват, кругом виноват!… Ну, что вам еще?…
– Вот это так, граф, – поворачиваясь, крикнул штаб ротмистр, ударяя его большою рукою по плечу.
– Я тебе говог'ю, – закричал Денисов, – он малый славный.
– Так то лучше, граф, – повторил штаб ротмистр, как будто за его признание начиная величать его титулом. – Подите и извинитесь, ваше сиятельство, да с.
– Господа, всё сделаю, никто от меня слова не услышит, – умоляющим голосом проговорил Ростов, – но извиняться не могу, ей Богу, не могу, как хотите! Как я буду извиняться, точно маленький, прощенья просить?
Денисов засмеялся.
– Вам же хуже. Богданыч злопамятен, поплатитесь за упрямство, – сказал Кирстен.