Арбор, Эл

Поделись знанием:
(перенаправлено с «Ал Арбор»)
Перейти к: навигация, поиск
Эл Арбор
Позиция

защитник

Рост

183 см

Вес

82 кг

Хват

левый

Прозвище

Радар

Родился

Грейтер-Садбери, Онтарио, Канада

Умер

Сарасота, Флорида, США

В зале славы с 1996 года
Игровая карьера
1949–1953 Уинсор Спитфайрз/Детройт Хетче
1953–1954 Шербрук Сентс
1953–1954 Детройт Ред Уингз
1954–1955 Квебек Эйсез
1954–1956 Эдмонтон Флайерз
1956–1958 Детройт Ред Уингз
1958–1961 Чикаго Блэкхокс
1961–1966 Торонто Мейпл Лифс
1962–1967 Рочестер Американс
1967–1971 Сент-Луис Блюз
Тренерская карьера
1970–1973 Сент-Луис Блюз
1973–1986 Нью-Йорк Айлендерс
1988–1994 Нью-Йорк Айлендерс
2007 Нью-Йорк Айлендерс

Алджер Джозеф (Эл) Арбор (англ. Alger Joseph 'Al' Arbour; 1 ноября 1932, СадбериОнтарио, Канада28 августа 2015, Сарасота, Флорида, США[1]) — канадский хоккеист и хоккейный тренер. Как игрок — обладатель трёх Кубков Стэнли с командами «Чикаго Блэкхокс» и «Торонто Мейпл Лифс», первый капитан команды «Сент-Луис Блюз». Как тренер — обладатель одного из наивысших среди тренеров НХЛ числа побед, четырёхкратный (подряд) обладатель Кубка Стэнли с клубом «Нью-Йорк Айлендерс». Член Зала хоккейной славы с 1996 года, обладатель Приза Джека Адамса (1979) и Приза Лестера Патрика (1992)[2].





Игровая карьера

Эл Арбор, получивший в годы игровой карьеры прозвище «Радар» за то, что выходил на лёд в очках[2], родился и вырос в Онтарио. Свои юношеские годы он провёл в клубе «Уинсор Спитфайрз», выступавшем в моложёжной Хоккейной лиге Онтарио (ОХЛ), а в сезоне 1952/53 выиграл чемпионат младшей профессиональной Западной хоккейной лиги с командой «Эдмонтон Флайерз». После этого Арбор, права на которого с семнадцатилетнего возраста принадлежали клубу НХЛ «Детройт Ред Уингз», наконец попал в самую престижную профессиональную хоккейную лигу, в регулярном сезоне 1953/54 сыграв за «Красные крылья» 36 матчей. Хотя он не участвовал в плей-офф, его имя вместе с именами остальных одноклубников было выгравировано на Кубке Стэнли, который в этом сезоне завоевал «Детройт»[3].

После этого, в условиях, когда в рядах «Детройта» выступали многие высококлассные защитники, Арбор почти два года провёл в «Эдмонтон Флайерз», дожидаясь своего часа, и в сезоне 1954/55 был включён во вторую сборную ЗХЛ. В «Детройте» ему удалось вернуться только к плей-офф сезона 1955/56, и лишь в сезоне 1957/58 он закрепился в основном составе клуба, однако уже по окончании этого сезона его приобрела на внутреннем драфте команда «Чикаго Блэкхокс». В составе «Чикаго» Арбор провёл три сезона, в последнем из них завоевав Кубок Стэнли[3].

Вслед за чемпионским сезоном с «Чикаго» Арбора приобрели на внутреннем драфте «Торонто Мейпл Лифс». В первый же сезон с «Кленовыми листьями» он вновь завоевал Кубок Стэнли, а затем повторил этот успех в 1964 году. В этот период Арбор проводил много времени в фарм-клубе «Торонто» «Рочестер Американс», выступавшем в АХЛ, что стало причиной того, что его имя не включено в состав «Мейпл Лифс», завоевавший Кубок Стэнли в 1963 году. На уровне АХЛ, однако, он был одним из лучших: в 1963, 1964 и 1966 годах его включали в состав первой сборной всех звёзд этой лиги, а в 1965 году признали лучшим защитником АХЛ. С «Рочестером» Арбор дважды — в 1965 и 1966 годах — завоёвывал Кубок Колдера, главный трофей АХЛ[3].

После расширения НХЛ до 12 команд перед сезоном 1967/68 «Мейпл Лифс» не стали продлевать контракт с Арбором и его, как свободного агента, приобрёл новый клуб «Сент-Луис Блюз»[3]. Арбор стал первым капитаном этой команды в НХЛ[1]. В «Сент-Луисе» оказались с самого начала собраны многочисленные звёзды НХЛ на исходе карьеры[3], и в итоге команда в свои первые сезоны трижды выходила в финал Кубка Стэнли, хотя завоевать его так и не сумела[2].

В 1970 году тренер «Блюз» Скотти Боумен сделал завершавшему игровую карьеру Арбору предложение занять его место, поскольку сам он планировал подняться в иерархии команды на ступеньку выше, став её генеральным менеджером. До февраля 1971 года Арбор исполнял обязанности тренера, но затем Боумен вернулся на эту должность[3]. По окончании этого сезона Арбор завершил игровую карьеру, за которую провёл в НХЛ больше 600 игр в 14 сезонах[4].

Игровая статистика

Регулярный сезон Плей-офф
Сезон Команда Лига И Г П О Штр И Г П О Штр
1949/50 Уинсор Спитфайрз OHA-J 3 0 0 0 0 1 0 0 0 0
1949/50 Детройт Хеттче МХЛ 33 14 8 22 10 3 0 0 0 4
1950/51 Уинсор Спитфайрз OHA-J 31 5 4 9 27
1951/52 Уинсор Спитфайрз OHA-J 55 7 12 19 86
1952/53 Уинсор Спитфайрз OHA-J 56 5 7 12 92
1952/53 Вашингтон Лайонз ВХЛ 4 0 2 2 0
1952/53 Эдмонтон Флайерз ЗХЛ 8 0 1 1 2 15 0 5 5 10
1953/54 Детройт Ред Уингз НХЛ 36 0 1 1 18
1953/54 Шербрук Сентс КХЛ 19 1 3 4 24 2 0 0 0 2
1954/55 Эдмонтон Флайерз ЗХЛ 41 3 9 12 39
1954/55 Квебек Эйсез КХЛ 20 4 5 9 55 4 0 0 0 2
1955/56 Эдмонтон Флайерз ЗХЛ 70 5 14 19 109 3 0 0 0 4
1955/56 Детройт Ред Уингз НХЛ 4 0 1 1 0
1956/57 Детройт Ред Уингз НХЛ 44 1 6 7 38 5 0 0 0 6
1956/57 Эдмонтон Флайерз ЗХЛ 24 2 3 5 24
1957/58 Детройт Ред Уингз НХЛ 69 1 6 7 104 4 0 1 1 4
1958/59 Чикаго Блэкхокс НХЛ 70 2 10 12 86 6 1 2 3 26
1959/60 Чикаго Блэкхокс НХЛ 57 1 5 6 66 4 0 0 0 4
1960/61 Чикаго Блэкхокс НХЛ 53 3 2 5 40 7 0 0 0 2
1961/62 Торонто Мейпл Лифс НХЛ 52 1 5 6 68 8 0 0 0 6
1962/63 Торонто Мейпл Лифс НХЛ 4 1 0 1 4
1962/63 Рочестер Американс АХЛ 63 6 21 27 97 2 0 2 2 2
1963/64 Торонто Мейпл Лифс НХЛ 6 0 1 1 0 1 0 0 0 0
1963/64 Рочестер Американс АХЛ 60 3 19 22 62 2 1 0 1 0
1964/65 Рочестер Американс АХЛ 71 1 16 17 88 10 0 1 1 16
1964/65 Торонто Мейпл Лифс НХЛ 1 0 0 0 2
1965/66 Торонто Мейпл Лифс НХЛ 4 0 1 1 2
1965/66 Рочестер Американс АХЛ 59 2 11 13 86 12 0 2 2 8
1966/67 Рочестер Американс АХЛ 71 3 19 22 48 13 0 1 1 16
1967/68 Сент-Луис Блюз НХЛ 74 1 10 11 50 14 0 3 3 10
1968/69 Сент-Луис Блюз НХЛ 67 1 6 7 50 12 0 0 0 10
1969/70 Сент-Луис Блюз НХЛ 68 0 3 3 85 14 0 1 1 16
1970/71 Сент-Луис Блюз НХЛ 22 0 2 2 6 6 0 0 0 6
Всего в АХЛ 324 15 86 101 381 39 1 6 7 42
Всего в НХЛ 626 12 58 70 617 86 1 8 9 92

Тренерская карьера

Сразу же по окончании игровой карьеры Арбору, всё ещё связанному контрактом с «Сент-Луисом», предложили занять должность помощника генерального менеджера команды. К Рождеству «Блюз» уволили второго тренера за полгода (Боумен был уволен после окончания сезона 1970/71, а теперь за ним последовал Билл Маккрири), и Арбор во второй раз занял пост тренера, сумев в конце года вывести клуб в плэй-офф. Однако уже в следующем сезоне у него ухудщились отношения с владельцем «Блюз» Сидом Соломоном, и в итоге пути Арбора и «Сент-Луиса» разошлись[3].

Некоторое время проработав скаутом в команде «Атланта Флэймз»[3], Арбор получил предложение занять тренерскую должность в недавно присоединившемся к НХЛ клубе «Нью-Йорк Айлендерс». Этому способствовало то обстоятельство, что Арбор был знаком с генеральным менеджером «Айлендерс» Биллом Торри по АХЛ. Свой первый сезон в НХЛ нью-йоркский клуб провалил, выиграв только 12 матчей и пропустив 347 шайб; первый год с Арбором команда закончила с 19 победами, пропустив на 100 шайб меньше[2], а в сезоне 1974/75 уже выиграла 33 игры и дошла до полуфинала Кубка Стэнли, где в семи играх уступила будущим обладателям трофея «Филадельфия Флайерз»[4].

В каждом из четырёх следующих сезонов «Айлендерс» набирали больше, чем по 100 очков, хотя Кубок Стэнли им завоевать никак не удавалось[4]. В сезоне 1977/78 Арбор привёл свой клуб к первому общему месту в регулярном сезоне и в финал Кубка Стэнли, где «Айлендерс» уступили соперникам из Торонто. На следующий год на пути к победе встал другой нью-йоркский клуб — «Рейнджерс». Однако в сезоне 1979/80, добавив к молодому составу «Айлендерс» опытного Бутча Горинга, Арбор всё-таки добился успеха и завоевал с командой первый в её истории Кубок Стэнли. Этот сезон стал началом почти беспрецедентной серии «Айлендерс» в Кубке Стэнли, в ходе которой команда завоевала этот трофей четыре раза подряд, в том числе в два последних года — не уступив ни одной игры в финале[3]. Только две команды до «Айлендерс» завоёвывали Кубок Стэнли четыре раза подряд[4]. Победное шествие нью-йоркского клуба прервали в финале 1984 года «Эдмонтон Ойлерз», и к этому моменту команда Арбора выиграла 19 серий плэй-офф подряд, установив рекорд НХЛ[5].

В 1986 году, ещё дважды побывав с «Айлендерс» в плэй-офф, Арбор объявил о завершении тренерской карьеры, заняв место в администрации клуба. Но два с половиной года спустя его уговорили снова вернуться на пост тренера, хотя к этому моменту от звёздного состава начала 80-х годов мало что осталось[3]. Лучшим результатом «Айлендерс» во второй период с Арбором, продолжавшийся до 1994 года, был выход в полуфинал Кубка Стэнли в сезоне 1992/93 после победы над действующими обладателями Кубка «Питтсбург Пингвинз»[4].

Вторично Арбор вышел в отставку, проведя в должности тренера «Айлендерс» 1499 игр — на 487 больше, чем любой тренер до него с одной командой НХЛ. В 2007 году генеральный менеджер клуба Тед Нолан специально пригласил его провести с клубом ещё одну игру, чтобы достичь рубежа в 1500 матчей. Арбор отказывался, объясняя, что не тренировал 15 лет и лично не присутствовал на играх три года, но его удалось уговорить, и 3 ноября 2007 года, через два дня после своего 75-летия, он занял место на скамейке «Айлендерс» в матче против «Пингвинз». Нью-йоркская команда выиграла со счётом 3:2 — это была 782-я победа Арбора в должности тренера (при 578 поражениях в основное время и 248 в дополнительное), что на тот момент делало его вторым тренером за всю историю НХЛ по числу побед[3]. Только в начале 2016 года он был отодвинут на третью позицию в этом списке, когда Джоэль Кенневилль вклинился между ним и уверенно занимающим первое место Скотти Боуменом[6].

После завершения тренерской карьеры Арбор продолжил работу в администрации «Айлендерс» как вице-президент клуба по хоккейным операциям[4]. В последние годы жизни, проживая в Сарасоте (Флорида), он страдал от болезни Паркинсона и деменции и умер у себя дома в августе 2015 года[2].

Признание заслуг

Достижения Эла Арбора на тренерском поприще неоднократно отмечались высшими хоккейными наградами. По итогам сезона 1978/79 он был признан лучшим тренером НХЛ, завоевав Приз Джека Адамса. В 1992 году Арбор был удостоен Приза Лестера Патрика за вклад в развитие хоккея, а в 1996 году его имя было включено в списки Зала хоккейной славы в категории «Строители»[5].

Напишите отзыв о статье "Арбор, Эл"

Примечания

  1. 1 2 Stephen Whyno. [www.theglobeandmail.com/sports/hockey/al-arbour-who-coached-1980s-islanders-to-four-stanley-cups-dies-at-82/article26143587/ Al Arbour, who coached 1980s Islanders to four Stanley Cups, dies at 82]. The Globe and Mail (August 28, 2015). Проверено 5 февраля 2016.
  2. 1 2 3 4 5 Джон Крайсер. [www.nhl.com/ice/ru/news.htm?id=777864 Скончался член Зала Славы Хоккея Ал Арбор]. НХЛ (29 августа 2015). Проверено 5 февраля 2016.
  3. 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 Kevin Shea. [www.hhof.com/htmlSpotlight/spot_oneononeb199601.shtml One on one with Al Arbour]. Hockey Hall of Fame (February 1, 2008). Проверено 5 февраля 2016.
  4. 1 2 3 4 5 6 [www.hhof.com/htmlInduct/indWoind96d.shtml Биография] на сайте Зала хоккейной славы  (англ.)
  5. 1 2 [www.legendsofhockey.net/LegendsOfHockey/jsp/SearchPlayer.jsp?player=199601 Эл Арбор] — биография на [Legendsofhockey.net Legendsofhockey.net]  (англ.)
  6. Arpon Basu. [www.nhl.com/news/blackhawks-quenneville-passes-arbour-on-wins-list/c-797784 Blackhawks' Quenneville passes Arbour on wins list]. NHL (January 15th, 2016). Проверено 5 февраля 2016.

Ссылки

  • [www.nhl.com/ice/ru/player.htm?id=8444955 Эл Арбор] — профиль на сайте НХЛ
  • [www.hhof.com/htmlInduct/indWoind96d.shtml Биография] на сайте Зала хоккейной славы  (англ.)

Отрывок, характеризующий Арбор, Эл

– Таинство, матушка, великое, – отвечало духовное лицо, проводя рукою по лысине, по которой пролегало несколько прядей зачесанных полуседых волос.
– Это кто же? сам главнокомандующий был? – спрашивали в другом конце комнаты. – Какой моложавый!…
– А седьмой десяток! Что, говорят, граф то не узнает уж? Хотели соборовать?
– Я одного знал: семь раз соборовался.
Вторая княжна только вышла из комнаты больного с заплаканными глазами и села подле доктора Лоррена, который в грациозной позе сидел под портретом Екатерины, облокотившись на стол.
– Tres beau, – говорил доктор, отвечая на вопрос о погоде, – tres beau, princesse, et puis, a Moscou on se croit a la campagne. [прекрасная погода, княжна, и потом Москва так похожа на деревню.]
– N'est ce pas? [Не правда ли?] – сказала княжна, вздыхая. – Так можно ему пить?
Лоррен задумался.
– Он принял лекарство?
– Да.
Доктор посмотрел на брегет.
– Возьмите стакан отварной воды и положите une pincee (он своими тонкими пальцами показал, что значит une pincee) de cremortartari… [щепотку кремортартара…]
– Не пило слушай , – говорил немец доктор адъютанту, – чтопи с третий удар шивь оставался .
– А какой свежий был мужчина! – говорил адъютант. – И кому пойдет это богатство? – прибавил он шопотом.
– Окотник найдутся , – улыбаясь, отвечал немец.
Все опять оглянулись на дверь: она скрипнула, и вторая княжна, сделав питье, показанное Лорреном, понесла его больному. Немец доктор подошел к Лоррену.
– Еще, может, дотянется до завтрашнего утра? – спросил немец, дурно выговаривая по французски.
Лоррен, поджав губы, строго и отрицательно помахал пальцем перед своим носом.
– Сегодня ночью, не позже, – сказал он тихо, с приличною улыбкой самодовольства в том, что ясно умеет понимать и выражать положение больного, и отошел.

Между тем князь Василий отворил дверь в комнату княжны.
В комнате было полутемно; только две лампадки горели перед образами, и хорошо пахло куреньем и цветами. Вся комната была установлена мелкою мебелью шифоньерок, шкапчиков, столиков. Из за ширм виднелись белые покрывала высокой пуховой кровати. Собачка залаяла.
– Ах, это вы, mon cousin?
Она встала и оправила волосы, которые у нее всегда, даже и теперь, были так необыкновенно гладки, как будто они были сделаны из одного куска с головой и покрыты лаком.
– Что, случилось что нибудь? – спросила она. – Я уже так напугалась.
– Ничего, всё то же; я только пришел поговорить с тобой, Катишь, о деле, – проговорил князь, устало садясь на кресло, с которого она встала. – Как ты нагрела, однако, – сказал он, – ну, садись сюда, causons. [поговорим.]
– Я думала, не случилось ли что? – сказала княжна и с своим неизменным, каменно строгим выражением лица села против князя, готовясь слушать.
– Хотела уснуть, mon cousin, и не могу.
– Ну, что, моя милая? – сказал князь Василий, взяв руку княжны и пригибая ее по своей привычке книзу.
Видно было, что это «ну, что» относилось ко многому такому, что, не называя, они понимали оба.
Княжна, с своею несообразно длинною по ногам, сухою и прямою талией, прямо и бесстрастно смотрела на князя выпуклыми серыми глазами. Она покачала головой и, вздохнув, посмотрела на образа. Жест ее можно было объяснить и как выражение печали и преданности, и как выражение усталости и надежды на скорый отдых. Князь Василий объяснил этот жест как выражение усталости.
– А мне то, – сказал он, – ты думаешь, легче? Je suis ereinte, comme un cheval de poste; [Я заморен, как почтовая лошадь;] а всё таки мне надо с тобой поговорить, Катишь, и очень серьезно.
Князь Василий замолчал, и щеки его начинали нервически подергиваться то на одну, то на другую сторону, придавая его лицу неприятное выражение, какое никогда не показывалось на лице князя Василия, когда он бывал в гостиных. Глаза его тоже были не такие, как всегда: то они смотрели нагло шутливо, то испуганно оглядывались.
Княжна, своими сухими, худыми руками придерживая на коленях собачку, внимательно смотрела в глаза князю Василию; но видно было, что она не прервет молчания вопросом, хотя бы ей пришлось молчать до утра.
– Вот видите ли, моя милая княжна и кузина, Катерина Семеновна, – продолжал князь Василий, видимо, не без внутренней борьбы приступая к продолжению своей речи, – в такие минуты, как теперь, обо всём надо подумать. Надо подумать о будущем, о вас… Я вас всех люблю, как своих детей, ты это знаешь.
Княжна так же тускло и неподвижно смотрела на него.
– Наконец, надо подумать и о моем семействе, – сердито отталкивая от себя столик и не глядя на нее, продолжал князь Василий, – ты знаешь, Катишь, что вы, три сестры Мамонтовы, да еще моя жена, мы одни прямые наследники графа. Знаю, знаю, как тебе тяжело говорить и думать о таких вещах. И мне не легче; но, друг мой, мне шестой десяток, надо быть ко всему готовым. Ты знаешь ли, что я послал за Пьером, и что граф, прямо указывая на его портрет, требовал его к себе?
Князь Василий вопросительно посмотрел на княжну, но не мог понять, соображала ли она то, что он ей сказал, или просто смотрела на него…
– Я об одном не перестаю молить Бога, mon cousin, – отвечала она, – чтоб он помиловал его и дал бы его прекрасной душе спокойно покинуть эту…
– Да, это так, – нетерпеливо продолжал князь Василий, потирая лысину и опять с злобой придвигая к себе отодвинутый столик, – но, наконец…наконец дело в том, ты сама знаешь, что прошлою зимой граф написал завещание, по которому он всё имение, помимо прямых наследников и нас, отдавал Пьеру.
– Мало ли он писал завещаний! – спокойно сказала княжна. – Но Пьеру он не мог завещать. Пьер незаконный.
– Ma chere, – сказал вдруг князь Василий, прижав к себе столик, оживившись и начав говорить скорей, – но что, ежели письмо написано государю, и граф просит усыновить Пьера? Понимаешь, по заслугам графа его просьба будет уважена…
Княжна улыбнулась, как улыбаются люди, которые думают что знают дело больше, чем те, с кем разговаривают.
– Я тебе скажу больше, – продолжал князь Василий, хватая ее за руку, – письмо было написано, хотя и не отослано, и государь знал о нем. Вопрос только в том, уничтожено ли оно, или нет. Ежели нет, то как скоро всё кончится , – князь Василий вздохнул, давая этим понять, что он разумел под словами всё кончится , – и вскроют бумаги графа, завещание с письмом будет передано государю, и просьба его, наверно, будет уважена. Пьер, как законный сын, получит всё.
– А наша часть? – спросила княжна, иронически улыбаясь так, как будто всё, но только не это, могло случиться.
– Mais, ma pauvre Catiche, c'est clair, comme le jour. [Но, моя дорогая Катишь, это ясно, как день.] Он один тогда законный наследник всего, а вы не получите ни вот этого. Ты должна знать, моя милая, были ли написаны завещание и письмо, и уничтожены ли они. И ежели почему нибудь они забыты, то ты должна знать, где они, и найти их, потому что…
– Этого только недоставало! – перебила его княжна, сардонически улыбаясь и не изменяя выражения глаз. – Я женщина; по вашему мы все глупы; но я настолько знаю, что незаконный сын не может наследовать… Un batard, [Незаконный,] – прибавила она, полагая этим переводом окончательно показать князю его неосновательность.
– Как ты не понимаешь, наконец, Катишь! Ты так умна: как ты не понимаешь, – ежели граф написал письмо государю, в котором просит его признать сына законным, стало быть, Пьер уж будет не Пьер, а граф Безухой, и тогда он по завещанию получит всё? И ежели завещание с письмом не уничтожены, то тебе, кроме утешения, что ты была добродетельна et tout ce qui s'en suit, [и всего, что отсюда вытекает,] ничего не останется. Это верно.
– Я знаю, что завещание написано; но знаю тоже, что оно недействительно, и вы меня, кажется, считаете за совершенную дуру, mon cousin, – сказала княжна с тем выражением, с которым говорят женщины, полагающие, что они сказали нечто остроумное и оскорбительное.
– Милая ты моя княжна Катерина Семеновна, – нетерпеливо заговорил князь Василий. – Я пришел к тебе не за тем, чтобы пикироваться с тобой, а за тем, чтобы как с родной, хорошею, доброю, истинною родной, поговорить о твоих же интересах. Я тебе говорю десятый раз, что ежели письмо к государю и завещание в пользу Пьера есть в бумагах графа, то ты, моя голубушка, и с сестрами, не наследница. Ежели ты мне не веришь, то поверь людям знающим: я сейчас говорил с Дмитрием Онуфриичем (это был адвокат дома), он то же сказал.
Видимо, что то вдруг изменилось в мыслях княжны; тонкие губы побледнели (глаза остались те же), и голос, в то время как она заговорила, прорывался такими раскатами, каких она, видимо, сама не ожидала.
– Это было бы хорошо, – сказала она. – Я ничего не хотела и не хочу.
Она сбросила свою собачку с колен и оправила складки платья.
– Вот благодарность, вот признательность людям, которые всем пожертвовали для него, – сказала она. – Прекрасно! Очень хорошо! Мне ничего не нужно, князь.
– Да, но ты не одна, у тебя сестры, – ответил князь Василий.
Но княжна не слушала его.
– Да, я это давно знала, но забыла, что, кроме низости, обмана, зависти, интриг, кроме неблагодарности, самой черной неблагодарности, я ничего не могла ожидать в этом доме…
– Знаешь ли ты или не знаешь, где это завещание? – спрашивал князь Василий еще с большим, чем прежде, подергиванием щек.
– Да, я была глупа, я еще верила в людей и любила их и жертвовала собой. А успевают только те, которые подлы и гадки. Я знаю, чьи это интриги.
Княжна хотела встать, но князь удержал ее за руку. Княжна имела вид человека, вдруг разочаровавшегося во всем человеческом роде; она злобно смотрела на своего собеседника.
– Еще есть время, мой друг. Ты помни, Катишь, что всё это сделалось нечаянно, в минуту гнева, болезни, и потом забыто. Наша обязанность, моя милая, исправить его ошибку, облегчить его последние минуты тем, чтобы не допустить его сделать этой несправедливости, не дать ему умереть в мыслях, что он сделал несчастными тех людей…
– Тех людей, которые всем пожертвовали для него, – подхватила княжна, порываясь опять встать, но князь не пустил ее, – чего он никогда не умел ценить. Нет, mon cousin, – прибавила она со вздохом, – я буду помнить, что на этом свете нельзя ждать награды, что на этом свете нет ни чести, ни справедливости. На этом свете надо быть хитрою и злою.
– Ну, voyons, [послушай,] успокойся; я знаю твое прекрасное сердце.
– Нет, у меня злое сердце.
– Я знаю твое сердце, – повторил князь, – ценю твою дружбу и желал бы, чтобы ты была обо мне того же мнения. Успокойся и parlons raison, [поговорим толком,] пока есть время – может, сутки, может, час; расскажи мне всё, что ты знаешь о завещании, и, главное, где оно: ты должна знать. Мы теперь же возьмем его и покажем графу. Он, верно, забыл уже про него и захочет его уничтожить. Ты понимаешь, что мое одно желание – свято исполнить его волю; я затем только и приехал сюда. Я здесь только затем, чтобы помогать ему и вам.
– Теперь я всё поняла. Я знаю, чьи это интриги. Я знаю, – говорила княжна.
– Hе в том дело, моя душа.
– Это ваша protegee, [любимица,] ваша милая княгиня Друбецкая, Анна Михайловна, которую я не желала бы иметь горничной, эту мерзкую, гадкую женщину.
– Ne perdons point de temps. [Не будем терять время.]
– Ax, не говорите! Прошлую зиму она втерлась сюда и такие гадости, такие скверности наговорила графу на всех нас, особенно Sophie, – я повторить не могу, – что граф сделался болен и две недели не хотел нас видеть. В это время, я знаю, что он написал эту гадкую, мерзкую бумагу; но я думала, что эта бумага ничего не значит.
– Nous у voila, [В этом то и дело.] отчего же ты прежде ничего не сказала мне?
– В мозаиковом портфеле, который он держит под подушкой. Теперь я знаю, – сказала княжна, не отвечая. – Да, ежели есть за мной грех, большой грех, то это ненависть к этой мерзавке, – почти прокричала княжна, совершенно изменившись. – И зачем она втирается сюда? Но я ей выскажу всё, всё. Придет время!


В то время как такие разговоры происходили в приемной и в княжниной комнатах, карета с Пьером (за которым было послано) и с Анной Михайловной (которая нашла нужным ехать с ним) въезжала во двор графа Безухого. Когда колеса кареты мягко зазвучали по соломе, настланной под окнами, Анна Михайловна, обратившись к своему спутнику с утешительными словами, убедилась в том, что он спит в углу кареты, и разбудила его. Очнувшись, Пьер за Анною Михайловной вышел из кареты и тут только подумал о том свидании с умирающим отцом, которое его ожидало. Он заметил, что они подъехали не к парадному, а к заднему подъезду. В то время как он сходил с подножки, два человека в мещанской одежде торопливо отбежали от подъезда в тень стены. Приостановившись, Пьер разглядел в тени дома с обеих сторон еще несколько таких же людей. Но ни Анна Михайловна, ни лакей, ни кучер, которые не могли не видеть этих людей, не обратили на них внимания. Стало быть, это так нужно, решил сам с собой Пьер и прошел за Анною Михайловной. Анна Михайловна поспешными шагами шла вверх по слабо освещенной узкой каменной лестнице, подзывая отстававшего за ней Пьера, который, хотя и не понимал, для чего ему надо было вообще итти к графу, и еще меньше, зачем ему надо было итти по задней лестнице, но, судя по уверенности и поспешности Анны Михайловны, решил про себя, что это было необходимо нужно. На половине лестницы чуть не сбили их с ног какие то люди с ведрами, которые, стуча сапогами, сбегали им навстречу. Люди эти прижались к стене, чтобы пропустить Пьера с Анной Михайловной, и не показали ни малейшего удивления при виде их.