Амагаев, Матвей Иннокентьевич

Матвей Иннокентьевич Амагаев<tr><td colspan="2" style="text-align: center; border-top: solid darkgray 1px;"></td></tr> <tr><td colspan="2" style="text-align: center;">Рисунок из газеты «Бурят-Монгольская правда» (№ 263 (936) от 21 ноября 1926)</td></tr>
Председатель Центрального исполнительного комитета Бурят-Монгольской АССР
10 декабря 1923 — декабрь 1924
Предшественник:	должность учреждена
Преемник:	М. Н. Ербанов
председатель Бурят-Монгольского революционного комитета (Дальневосточная республика)
14 ноября 1922 — 1 августа 1923
Глава правительства:	председатель Правительства ДВР Николай Михайлович Матвеев
Предшественник:	должность учреждена; он сам как председатель Президиума Областного управления Бурят-Монгольской автономной областью
Преемник:	должность упразднена
Министр по делам национальностей Дальневосточной Республики
январь — декабрь 1922
Глава правительства:	Николай Михайлович Матвеев
председатель Президиума Областного управления Бурят-Монгольской автономной областью Дальневосточной Республики
12 октября 1921 — 14 ноября 1922
Глава правительства:	председатель Правительства ДВР Николай Михайлович Матвеев
Предшественник:	должность учреждена
Преемник:	должность упразднена; он сам как председатель Бурят-Монгольского революционного комитета
Рождение:	18 (30) июня 1897(1897-06-30) улус Доодо-Наймагут, Бильчирская иногородческая управа, Иркутская губерния, Российская империя
Смерть:	18 августа 1944(1944-08-18) (47 лет) Коми АССР
Отец:	Иннокентий Амагаев
Партия:	РСДРП(б) → РКП(б)
Образование:	Институт Красной профессуры (не окончен)
Учёное звание:	профессор
Деятельность:	политик, востоковед, экономист
Научная деятельность
Научная сфера:	востоковедение, политолог
Место работы:	Ленинградский институт живых восточных языков

Матве́й Инноке́нтьевич Амага́ев (псевдоним Амуга; 18 [30] июня 1897, улус Доодо-Наймагут, Иркутская губерния — 18 августа 1944 года, Коми АССР) — политический деятель Бурятии, один из руководителей бурятского национального движения, первый Председатель ЦИК Бурят-Монгольской АССР; востоковед, экономист и политолог.

Биография

Детство

Родился шестым (младшим) ребёнком в богатой, но скоро разорившейся, крестьянской семье. После смерти матери (1900) и отца (1904) жил у брата Ильи, с детских лет работал по хозяйству.

В Бильчирском бурятском училище выучил русский язык. В 1915 году организовал сельскохозяйственный кружок, в котором вёл культурно-просветительскую работу среди населения. В 1917 г. окончил Иркутскую учительскую семинарию. В мае 1917 года вступил в Иркутскую организацию РСДРП; в ряде сельских обществ организовал Советы. До февраля 1918 г. работал учителем в Иркутской губернии, по май 1918 г. — председателем Эхирит-Булагатского аймачного суда, затем — инструктором-пропагандистом ЦИК Советов Сибири (Центросибирь).

С началом Гражданской войны находился на подпольной работе в Маньчжурии. С января по август 1920 г. состоял членом Исполнительного комитета Пролетарской культурно-просветительской организации во Владивостоке. Учился во Владивостокском учительском институте и одновременно на юридическом факультете Дальневосточного университета.

С августа 1920 г. — председатель Ангарского аймачного революционного комитета, затем — председатель Исполнительного комитета Агинского аймачного Совета; непосредственно участвовал в подавлении кулацкого восстания в Ангарском аймаке.

В апреле 1921 года было принято решение о необходимости создания временного Бурятского ЦК под председательством М. Н. Ербанова. Амагаев вошёл в состав комитета, являясь заместителем председателя.

Амагаев совместно с Ербановым и другими членами комитета занимался разработкой «Положения о Центральном Комитете бурят-монголов Восточной Сибири», о взаимоотношениях его с органами Советской власти Иркутской губернии и народно-революционной власти Дальневосточной Республики, а также разработкой проектов об органах управления Советской Бурятской автономной области.

В январе 1922 года одновременно был назначен министром национальных дел правительства Дальневосточной Республики. Как крупный политический деятель он вносил существенную лепту в решение общеполитических вопросов Дальневосточной Республики. Наибольший вклад внёс в решение национального вопроса.

После окончания Гражданской войны и входа Дальневосточной Республики в состав РСФСР управление Бурят-Монгольской автономной области приняло решение о самороспуске и передаче всей власти образованному Революционному комитету Бурят-Монгольской автономной области.

Председателем комитета стал М. И. Амагаев. По его инициативе президиум Бурят-Монгольского обкома РКП(б) 20 ноября 1922 года вынес решение о создании партийной организации в Бурятской автономной области Дальнего Востока.

После образования Бурят-Монгольской Автономной Советской Социалистической Республики председателем президиума ЦИКа был избран М. И. Амагаев.

С 1924 года по 1927 год работал на разных должностях в народной Монголии: член Малого хурала Монголии, уполномоченный Исполнительного комитета Коммунистического Интернационала в Монголии, советник Министерства финансов Монголии, председатель Экономического Совета Монголии и Тувы, соредактор журнала «Хозяйство Монголии». В 1928—1930 гг. работал в Народном комиссариате внешней и внутренней торговли СССР, был председателем акционерного общества «Востоккино».

В 1930-1932 гг. учился на отделении истории Института Красной профессуры; одновременно преподавал на кафедре партийного строительства Коммунистического университета трудящихся Востока, читал курс истории монгольского национально-революционного движения в Московском институте востоковедения.

В ноябре 1932 был отозван с учёбы и назначен ректором Ленинградского института живых восточных языков. Н. Поппе, много общавшийся с А. по-монг. и пользовавшийся его доверием, отмечал в нем природный ум и полит. проницательность, неортодоксальность мышления.. В 1935 году стал профессором. В январе 1935 года получил строгий партийный выговор «за слабое изучение состава института, притупление бдительности, нечёткое руководство жизнью» института. В 1936 году одновременно назначен временно исполняющим обязанности директора Курсов национальных меньшинств Советского Востока при ВЦИК.

Арестован 30 сентября 1937 года. 19 февраля 1940 г. по ст. 58-1а, 7, 11 УК РСФСР приговорён к 8 годам лишения свободы; наказание отбывал в 39-м лагерном пункте Севжелдорлага, Коми АССР. Умер в заключении 18 августа 1944 года.

Реабилитирован в 1956 году.

Научная деятельность

В последние годы жизни готовил монографию «История революционного движения в Монголии».

Избранные труды

• Современная Монголия // Жизнь Бурятии. — 1924. — № 2/3. — С. 6-9.
• Монголия на путях реформ // Жизнь Бурятии. — 1925. — № 9/12. — С. 4-10.
• (Амуга). Очередные задачи хозяйственной политики в связи с денежной реформой // ХМ. — 1926. — № 2. — С. 1-7.
• К вопросу о путях и перспективах социально-экономического развития Монголии: (Из доклада тов. Амуга на 5-м съезде МНРП) // ХМ. — 1926. — № 4/5. — С. 1-16.
• 1-я Монгольская ярмарка // ХМ. — 1927. — № 1. — С. 3-5.
• Пятилетний план развития народного хозяйства и задачи массовой школы. — Верхнеудинск, 1930.

См. также

• Бурятия
• Московский институт востоковедения

Литература

• [memory.pvost.org/pages/amagaev.html Амагаев (псевд.: Амуга) Матвей Иннокентьевич (1897—1944)] // Люди и судьбы : Биобиблиогр. слов. востоковедов — жертв полит. террора в сов. период (1917—1991) / Подгот. Я. В. Васильков и М. Ю. Сорокина. — СПб.: Петербург. востоковедение, 2003. — ISBN 5-85803-225-7.
• Василевский В. И. Революция и Гражданская война в Забайкалье : Краткий биогр. указ. — Чита, 1989.
• Егунов Н. П. М. И. Амагаев. — Улан-Удэ: Бурят. кн. изд-во, 1974. — 100 с. — 5000 экз.
• Рощин С. К. М. И. Амагаев: годы в Монголии // Восток. — 1997. — № 6. — С. 43-52.

Ссылки

• Василевский В. И. [encycl.chita.ru/encycl/person/?id=860 Амагаев М. И.]. Энциклопедия Забайкалья. Проверено 19 декабря 2012. [www.webcitation.org/6D2m8yHr3 Архивировано из первоисточника 20 декабря 2012].
• [www.knowbysight.info/AAA/00982.asp Амагаев Матвей Иннокентьевич]. Справочник по истории Коммунистической партии и Советского Союза 1898—1991. Проверено 19 декабря 2012. [www.webcitation.org/6D2mAa3Eh Архивировано из первоисточника 20 декабря 2012].

Отрывок, характеризующий Амагаев, Матвей Иннокентьевич

– Едет! – закричал в это время махальный.
Полковой командир, покраснел, подбежал к лошади, дрожащими руками взялся за стремя, перекинул тело, оправился, вынул шпагу и с счастливым, решительным лицом, набок раскрыв рот, приготовился крикнуть. Полк встрепенулся, как оправляющаяся птица, и замер.
– Смир р р р на! – закричал полковой командир потрясающим душу голосом, радостным для себя, строгим в отношении к полку и приветливым в отношении к подъезжающему начальнику.
По широкой, обсаженной деревьями, большой, бесшоссейной дороге, слегка погромыхивая рессорами, шибкою рысью ехала высокая голубая венская коляска цугом. За коляской скакали свита и конвой кроатов. Подле Кутузова сидел австрийский генерал в странном, среди черных русских, белом мундире. Коляска остановилась у полка. Кутузов и австрийский генерал о чем то тихо говорили, и Кутузов слегка улыбнулся, в то время как, тяжело ступая, он опускал ногу с подножки, точно как будто и не было этих 2 000 людей, которые не дыша смотрели на него и на полкового командира.
Раздался крик команды, опять полк звеня дрогнул, сделав на караул. В мертвой тишине послышался слабый голос главнокомандующего. Полк рявкнул: «Здравья желаем, ваше го го го го ство!» И опять всё замерло. Сначала Кутузов стоял на одном месте, пока полк двигался; потом Кутузов рядом с белым генералом, пешком, сопутствуемый свитою, стал ходить по рядам.
По тому, как полковой командир салютовал главнокомандующему, впиваясь в него глазами, вытягиваясь и подбираясь, как наклоненный вперед ходил за генералами по рядам, едва удерживая подрагивающее движение, как подскакивал при каждом слове и движении главнокомандующего, – видно было, что он исполнял свои обязанности подчиненного еще с большим наслаждением, чем обязанности начальника. Полк, благодаря строгости и старательности полкового командира, был в прекрасном состоянии сравнительно с другими, приходившими в то же время к Браунау. Отсталых и больных было только 217 человек. И всё было исправно, кроме обуви.
Кутузов прошел по рядам, изредка останавливаясь и говоря по нескольку ласковых слов офицерам, которых он знал по турецкой войне, а иногда и солдатам. Поглядывая на обувь, он несколько раз грустно покачивал головой и указывал на нее австрийскому генералу с таким выражением, что как бы не упрекал в этом никого, но не мог не видеть, как это плохо. Полковой командир каждый раз при этом забегал вперед, боясь упустить слово главнокомандующего касательно полка. Сзади Кутузова, в таком расстоянии, что всякое слабо произнесенное слово могло быть услышано, шло человек 20 свиты. Господа свиты разговаривали между собой и иногда смеялись. Ближе всех за главнокомандующим шел красивый адъютант. Это был князь Болконский. Рядом с ним шел его товарищ Несвицкий, высокий штаб офицер, чрезвычайно толстый, с добрым, и улыбающимся красивым лицом и влажными глазами; Несвицкий едва удерживался от смеха, возбуждаемого черноватым гусарским офицером, шедшим подле него. Гусарский офицер, не улыбаясь, не изменяя выражения остановившихся глаз, с серьезным лицом смотрел на спину полкового командира и передразнивал каждое его движение. Каждый раз, как полковой командир вздрагивал и нагибался вперед, точно так же, точь в точь так же, вздрагивал и нагибался вперед гусарский офицер. Несвицкий смеялся и толкал других, чтобы они смотрели на забавника.
Кутузов шел медленно и вяло мимо тысячей глаз, которые выкатывались из своих орбит, следя за начальником. Поровнявшись с 3 й ротой, он вдруг остановился. Свита, не предвидя этой остановки, невольно надвинулась на него.
– А, Тимохин! – сказал главнокомандующий, узнавая капитана с красным носом, пострадавшего за синюю шинель.
Казалось, нельзя было вытягиваться больше того, как вытягивался Тимохин, в то время как полковой командир делал ему замечание. Но в эту минуту обращения к нему главнокомандующего капитан вытянулся так, что, казалось, посмотри на него главнокомандующий еще несколько времени, капитан не выдержал бы; и потому Кутузов, видимо поняв его положение и желая, напротив, всякого добра капитану, поспешно отвернулся. По пухлому, изуродованному раной лицу Кутузова пробежала чуть заметная улыбка.
– Еще измайловский товарищ, – сказал он. – Храбрый офицер! Ты доволен им? – спросил Кутузов у полкового командира.
И полковой командир, отражаясь, как в зеркале, невидимо для себя, в гусарском офицере, вздрогнул, подошел вперед и отвечал:
– Очень доволен, ваше высокопревосходительство.
– Мы все не без слабостей, – сказал Кутузов, улыбаясь и отходя от него. – У него была приверженность к Бахусу.
Полковой командир испугался, не виноват ли он в этом, и ничего не ответил. Офицер в эту минуту заметил лицо капитана с красным носом и подтянутым животом и так похоже передразнил его лицо и позу, что Несвицкий не мог удержать смеха.
Кутузов обернулся. Видно было, что офицер мог управлять своим лицом, как хотел: в ту минуту, как Кутузов обернулся, офицер успел сделать гримасу, а вслед за тем принять самое серьезное, почтительное и невинное выражение.
Третья рота была последняя, и Кутузов задумался, видимо припоминая что то. Князь Андрей выступил из свиты и по французски тихо сказал:
– Вы приказали напомнить о разжалованном Долохове в этом полку.
– Где тут Долохов? – спросил Кутузов.
Долохов, уже переодетый в солдатскую серую шинель, не дожидался, чтоб его вызвали. Стройная фигура белокурого с ясными голубыми глазами солдата выступила из фронта. Он подошел к главнокомандующему и сделал на караул.
– Претензия? – нахмурившись слегка, спросил Кутузов.
– Это Долохов, – сказал князь Андрей.
– A! – сказал Кутузов. – Надеюсь, что этот урок тебя исправит, служи хорошенько. Государь милостив. И я не забуду тебя, ежели ты заслужишь.
Голубые ясные глаза смотрели на главнокомандующего так же дерзко, как и на полкового командира, как будто своим выражением разрывая завесу условности, отделявшую так далеко главнокомандующего от солдата.
– Об одном прошу, ваше высокопревосходительство, – сказал он своим звучным, твердым, неспешащим голосом. – Прошу дать мне случай загладить мою вину и доказать мою преданность государю императору и России.
Кутузов отвернулся. На лице его промелькнула та же улыбка глаз, как и в то время, когда он отвернулся от капитана Тимохина. Он отвернулся и поморщился, как будто хотел выразить этим, что всё, что ему сказал Долохов, и всё, что он мог сказать ему, он давно, давно знает, что всё это уже прискучило ему и что всё это совсем не то, что нужно. Он отвернулся и направился к коляске.
Полк разобрался ротами и направился к назначенным квартирам невдалеке от Браунау, где надеялся обуться, одеться и отдохнуть после трудных переходов.
– Вы на меня не претендуете, Прохор Игнатьич? – сказал полковой командир, объезжая двигавшуюся к месту 3 ю роту и подъезжая к шедшему впереди ее капитану Тимохину. Лицо полкового командира выражало после счастливо отбытого смотра неудержимую радость. – Служба царская… нельзя… другой раз во фронте оборвешь… Сам извинюсь первый, вы меня знаете… Очень благодарил! – И он протянул руку ротному.
– Помилуйте, генерал, да смею ли я! – отвечал капитан, краснея носом, улыбаясь и раскрывая улыбкой недостаток двух передних зубов, выбитых прикладом под Измаилом.
– Да господину Долохову передайте, что я его не забуду, чтоб он был спокоен. Да скажите, пожалуйста, я всё хотел спросить, что он, как себя ведет? И всё…
– По службе очень исправен, ваше превосходительство… но карахтер… – сказал Тимохин.
– А что, что характер? – спросил полковой командир.
– Находит, ваше превосходительство, днями, – говорил капитан, – то и умен, и учен, и добр. А то зверь. В Польше убил было жида, изволите знать…
– Ну да, ну да, – сказал полковой командир, – всё надо пожалеть молодого человека в несчастии. Ведь большие связи… Так вы того…
– Слушаю, ваше превосходительство, – сказал Тимохин, улыбкой давая чувствовать, что он понимает желания начальника.
– Ну да, ну да.
Полковой командир отыскал в рядах Долохова и придержал лошадь.
– До первого дела – эполеты, – сказал он ему.
Долохов оглянулся, ничего не сказал и не изменил выражения своего насмешливо улыбающегося рта.
– Ну, вот и хорошо, – продолжал полковой командир. – Людям по чарке водки от меня, – прибавил он, чтобы солдаты слышали. – Благодарю всех! Слава Богу! – И он, обогнав роту, подъехал к другой.
– Что ж, он, право, хороший человек; с ним служить можно, – сказал Тимохин субалтерн офицеру, шедшему подле него.
– Одно слово, червонный!… (полкового командира прозвали червонным королем) – смеясь, сказал субалтерн офицер.
Счастливое расположение духа начальства после смотра перешло и к солдатам. Рота шла весело. Со всех сторон переговаривались солдатские голоса.
– Как же сказывали, Кутузов кривой, об одном глазу?
– А то нет! Вовсе кривой.
– Не… брат, глазастее тебя. Сапоги и подвертки – всё оглядел…
– Как он, братец ты мой, глянет на ноги мне… ну! думаю…
– А другой то австрияк, с ним был, словно мелом вымазан. Как мука, белый. Я чай, как амуницию чистят!
– Что, Федешоу!… сказывал он, что ли, когда стражения начнутся, ты ближе стоял? Говорили всё, в Брунове сам Бунапарте стоит.
– Бунапарте стоит! ишь врет, дура! Чего не знает! Теперь пруссак бунтует. Австрияк его, значит, усмиряет. Как он замирится, тогда и с Бунапартом война откроется. А то, говорит, в Брунове Бунапарте стоит! То то и видно, что дурак. Ты слушай больше.
– Вишь черти квартирьеры! Пятая рота, гляди, уже в деревню заворачивает, они кашу сварят, а мы еще до места не дойдем.
– Дай сухарика то, чорт.
– А табаку то вчера дал? То то, брат. Ну, на, Бог с тобой.
– Хоть бы привал сделали, а то еще верст пять пропрем не емши.
– То то любо было, как немцы нам коляски подавали. Едешь, знай: важно!
– А здесь, братец, народ вовсе оголтелый пошел. Там всё как будто поляк был, всё русской короны; а нынче, брат, сплошной немец пошел.
– Песенники вперед! – послышался крик капитана.
И перед роту с разных рядов выбежало человек двадцать. Барабанщик запевало обернулся лицом к песенникам, и, махнув рукой, затянул протяжную солдатскую песню, начинавшуюся: «Не заря ли, солнышко занималося…» и кончавшуюся словами: «То то, братцы, будет слава нам с Каменскиим отцом…» Песня эта была сложена в Турции и пелась теперь в Австрии, только с тем изменением, что на место «Каменскиим отцом» вставляли слова: «Кутузовым отцом».
Оторвав по солдатски эти последние слова и махнув руками, как будто он бросал что то на землю, барабанщик, сухой и красивый солдат лет сорока, строго оглянул солдат песенников и зажмурился. Потом, убедившись, что все глаза устремлены на него, он как будто осторожно приподнял обеими руками какую то невидимую, драгоценную вещь над головой, подержал ее так несколько секунд и вдруг отчаянно бросил ее: