Амагоалик, Джон

Джон Амагоалик
John Amagoalik
Дата рождения:	26 ноября 1947(1947-11-26) (76 лет)
Место рождения:	Квебек
Гражданство:	Канада
Род деятельности:	борец за права инуитов

Джон Амагоалик (англ. John Amagoalik, родился 26 ноября 1947 года) — канадский политик инуитского происхождения, борец за права инуитов. За своё участие в комиссии по созданию территории Нунавут считается одним из основателей Канадской конфедерации.

Биография

Джон Амагоалик родился на сезонной стоянке около Инукйуака на севере Квебека. Его семья была в числе 17 семей, которых переселили в арктические населённые пункты Резольют и Грис-Фьорд. Амагоалик получил образование в школах Черчилла (Манитоба) и Икалуита (в то время Фробишер-Бей в Северо-западных территориях).

Политическая карьера началась в 1971 году, когда Амагоалик занял пост офицера региона Баффин Северо-Западных территорий, который он занимал до 1974 года. После этого он занимал различные посты в организациях, связанных с созданием территории Нунавут (в комиссии по разделу земли в Нунавуте — 1977—1979 годы, в Inuit Tapirisat of Canada — 1979—1991 годы, в инуитском комитете по национальным вопросам — 1982—1985 годы, конституционный форум Нунавута — 1986—1987 годы). При этом, Амагоалик был президентом Inuit Tapirisat of Canada с 1981 по 1991 годы, а после образования Tunngavik Federation of Nunavut в 1991 году работал политическим советником в организации.

В 1993 году был подписан Акт о Нунавуте, после чего Амагоалик стал лидером комиссии по созданию Нунавута (англ. Nunavut Implementation Commission), которой руководил вплоть до 1 апреля 1999 года. В 2001 году некоторое время руководил региональной организацией инуитов региона Баффин, но по неясным причинам был смещён с поста.

В 2007 году Амагоалик принял участие в съёмках документального фильма о инуитах, который назывался «Qallunaat! Why White People Are Funny» (Почему белые люди смешные). Фильм получил две награды.

Позиция

Позиция Джона Амагоалика была высказана на заседаниях совместного комитета Сената и Палаты представителей Канады в 1987 году.

• О суверенитете Канады в Арктике:

Суверенитет в Арктике — это не только ледоколы, суверенитет — это не только атомные подводные лодки; суверенитет — это также дать людям право на самоуправление, писать свои законы. Это настоящий суверенитет. Мы родились здесь, мы живём здесь и мы умрём здесь. Мы — защитники канадской Арктики, и это лучшая форма суверенитета Арктики. Оригинальный текст (англ.)   Arctic sovereignty is not just icebreakers, sovereignty is not just nuclear submarines; sovereignty can also mean giving the people up there the right to selfgovernment, to make their laws and to enforce them. That is real sovereignty. We were born up there; we live there; and we will die up there. We are guardians of the Canadian Arctic, and that is the best form of Arctic sovereignty.

• О роли коренных жителей в истории Канады:

Нам больно осознавать, что такой политический лидер как премьер-министр продолжает говорить, что две нации основали эту страну: французы и англичане. Многие годы мы говорим, что являемся частью этой страны, этой земли. Мы не приплыли на кораблях или иммигрировали в эту страну. Мы устали от того, что это игнорируется. Оригинальный текст (англ.)   It hurts us very much when political leaders like the Prime Minister continue to say that the two founding nations of this country are French and English. We have been saying for years now that we are of this country. We are of the soil. We did not come on a ship or immigrate to this country. We are of it. We are getting tired of being ignored in this respect.

Награды

За свою работу по поддержанию прав коренного населения и основанию Нунавута Амагоалик был награждён рядом наград, включая National Aboriginal Achievement Award. Кроме того, у него есть почётная степень университета Сент-Мэри в Галифаксе, Новая Шотландия .

Ссылки

• [www.collectionscanada.gc.ca/confederation/023001-4000.01-e.html John Amagoalik] (англ.). Библиотека и архив Канады. Проверено 14 сентября 2010. [www.webcitation.org/67wiSktFx Архивировано из первоисточника 26 мая 2012].

Отрывок, характеризующий Амагоалик, Джон

– Я не спорю, но нельзя отрицать, что придворное преимущество достигло той же цели, – сказал князь Андрей: – всякий придворный считает себя обязанным достойно нести свое положение.
– Но вы им не хотели воспользоваться, князь, – сказал Сперанский, улыбкой показывая, что он, неловкий для своего собеседника спор, желает прекратить любезностью. – Ежели вы мне сделаете честь пожаловать ко мне в среду, – прибавил он, – то я, переговорив с Магницким, сообщу вам то, что может вас интересовать, и кроме того буду иметь удовольствие подробнее побеседовать с вами. – Он, закрыв глаза, поклонился, и a la francaise, [на французский манер,] не прощаясь, стараясь быть незамеченным, вышел из залы.


Первое время своего пребыванья в Петербурге, князь Андрей почувствовал весь свой склад мыслей, выработавшийся в его уединенной жизни, совершенно затемненным теми мелкими заботами, которые охватили его в Петербурге.
С вечера, возвращаясь домой, он в памятной книжке записывал 4 или 5 необходимых визитов или rendez vous [свиданий] в назначенные часы. Механизм жизни, распоряжение дня такое, чтобы везде поспеть во время, отнимали большую долю самой энергии жизни. Он ничего не делал, ни о чем даже не думал и не успевал думать, а только говорил и с успехом говорил то, что он успел прежде обдумать в деревне.
Он иногда замечал с неудовольствием, что ему случалось в один и тот же день, в разных обществах, повторять одно и то же. Но он был так занят целые дни, что не успевал подумать о том, что он ничего не думал.
Сперанский, как в первое свидание с ним у Кочубея, так и потом в середу дома, где Сперанский с глазу на глаз, приняв Болконского, долго и доверчиво говорил с ним, сделал сильное впечатление на князя Андрея.
Князь Андрей такое огромное количество людей считал презренными и ничтожными существами, так ему хотелось найти в другом живой идеал того совершенства, к которому он стремился, что он легко поверил, что в Сперанском он нашел этот идеал вполне разумного и добродетельного человека. Ежели бы Сперанский был из того же общества, из которого был князь Андрей, того же воспитания и нравственных привычек, то Болконский скоро бы нашел его слабые, человеческие, не геройские стороны, но теперь этот странный для него логический склад ума тем более внушал ему уважения, что он не вполне понимал его. Кроме того, Сперанский, потому ли что он оценил способности князя Андрея, или потому что нашел нужным приобресть его себе, Сперанский кокетничал перед князем Андреем своим беспристрастным, спокойным разумом и льстил князю Андрею той тонкой лестью, соединенной с самонадеянностью, которая состоит в молчаливом признавании своего собеседника с собою вместе единственным человеком, способным понимать всю глупость всех остальных, и разумность и глубину своих мыслей.
Во время длинного их разговора в середу вечером, Сперанский не раз говорил: «У нас смотрят на всё, что выходит из общего уровня закоренелой привычки…» или с улыбкой: «Но мы хотим, чтоб и волки были сыты и овцы целы…» или: «Они этого не могут понять…» и всё с таким выраженьем, которое говорило: «Мы: вы да я, мы понимаем, что они и кто мы ».
Этот первый, длинный разговор с Сперанским только усилил в князе Андрее то чувство, с которым он в первый раз увидал Сперанского. Он видел в нем разумного, строго мыслящего, огромного ума человека, энергией и упорством достигшего власти и употребляющего ее только для блага России. Сперанский в глазах князя Андрея был именно тот человек, разумно объясняющий все явления жизни, признающий действительным только то, что разумно, и ко всему умеющий прилагать мерило разумности, которым он сам так хотел быть. Всё представлялось так просто, ясно в изложении Сперанского, что князь Андрей невольно соглашался с ним во всем. Ежели он возражал и спорил, то только потому, что хотел нарочно быть самостоятельным и не совсем подчиняться мнениям Сперанского. Всё было так, всё было хорошо, но одно смущало князя Андрея: это был холодный, зеркальный, не пропускающий к себе в душу взгляд Сперанского, и его белая, нежная рука, на которую невольно смотрел князь Андрей, как смотрят обыкновенно на руки людей, имеющих власть. Зеркальный взгляд и нежная рука эта почему то раздражали князя Андрея. Неприятно поражало князя Андрея еще слишком большое презрение к людям, которое он замечал в Сперанском, и разнообразность приемов в доказательствах, которые он приводил в подтверждение своих мнений. Он употреблял все возможные орудия мысли, исключая сравнения, и слишком смело, как казалось князю Андрею, переходил от одного к другому. То он становился на почву практического деятеля и осуждал мечтателей, то на почву сатирика и иронически подсмеивался над противниками, то становился строго логичным, то вдруг поднимался в область метафизики. (Это последнее орудие доказательств он особенно часто употреблял.) Он переносил вопрос на метафизические высоты, переходил в определения пространства, времени, мысли и, вынося оттуда опровержения, опять спускался на почву спора.