Амадей I (король Испании)

Поделись знанием:
(перенаправлено с «Амадей Испанский»)
Перейти к: навигация, поиск
Амадей I
Amedeo Ferdinando Maria di Savoia<tr><td colspan="2" style="text-align: center; border-top: solid darkgray 1px;"></td></tr>

<tr><td colspan="2" style="text-align: center; border-top: solid darkgray 1px;"></td></tr>

Король Испании
16 ноября 1870 года — 11 февраля 1873 года
Предшественник: Изабелла II
Преемник: Альфонс XII
 
Рождение: 30 мая 1845(1845-05-30)
Турин
Смерть: 18 января 1890(1890-01-18) (44 года)
Турин
Место погребения: Суперга
Род: Савойская
Отец: Виктор Эммануил II
Мать: Адельгейда Габсбург
Супруга: Мария Виттория Даль Поццо,
Мария Летиция Бонапарт
Дети: Эммануил Филиберт,
Виктор Эммануил,
Луиджи Амедео,
Умберто
 
Награды:

Испанские:

Итальянские:

Иностранные:

Амаде́й I (исп. Amadeo I, известный как Амадей (Амедео) Саво́йский, итал. Amedeo, 30 мая 184518 января 1890), король Испании с 1870 по 1873.





Биография

Второй сын Виктора Эммануила Второго. Член итальянского королевского дома (второй сын короля Виктора Эммануила II и брат Умберто I), единственный представитель Савойской династии, правивший в Испании. В Италии носил титул герцога д`Аоста. Избран на престол Кортесами 16 ноября 1870 года после продолжительного междуцарствия, в ходе которого испанское руководство искало за границей кандидатуру нового короля. 30 декабря 1870 года высадился в Картахене и 2 января 1871 года прибыв в Мадрид, принёс присягу Конституции. В феврале 1873 года Амадей, столкнувшись с социальным кризисом и началом второй карлистской войны, отрёкся от престола, и была провозглашена эфемерная Испанская республика 1873—1874, после чего престол вернулся к Бурбонам в лице Альфонса XII.

В 1867 году женился на пьемонтской аристократке Марии Виттории даль Поццо (18471876), в этом браке родились трое сыновей:

В 1888 году он женился второй раз на своей племяннице Марии Летиции Бонапарт (18661926; внучке экс-короля Жерома Вестфальского), у них был один сын Умберто (18891918), граф Салеми, умерший во время Первой мировой войны.

Внук Амадея, герцог Сполето Аймоне, в 1941 году был провозглашён королём усташистской Хорватии под именем Томислава II (в своих владениях он так и не побывал).

В честь Амадея I названо озеро Амадиес в Австралии.

Результаты греческого плебисцита

В 1862 году, после свержения в Греции в результате восстания правящего короля Оттона I (из рода Виттельсбахов), греки провели в конце года плебисцит по выбору нового монарха. Бюллетеней с кандидатами не было, поэтому любой подданный Греции мог предложить свою кандидатуру или вид правления в стране. Результаты были обнародованы в феврале 1863 года.

Среди тех, кого вписали греки был и Амадей I, он занял десятое место и набрал менее 0,01 процента голосов. Однако, в соответствии с решением Лондонской конференции 1832 года, представители российского, британского и французского царствующих домов не могли занимать греческий трон[1]. Они все были выше Амадея, но от Амадея также последовал отказ.

Напишите отзыв о статье "Амадей I (король Испании)"

Примечания

  1. [www.omgfacts.com/lists/9446/In-1862-a-Danish-prince-with-only-00002-of-the-vote-was-elected-King-He-and-his-descendants-ruled-Greece-for-100-years In 1862, a Danish prince with only 0.00002% of the vote was elected King]  (англ.)

Ссылки

Предшественник:
Изабелла II
Король Испании
18701873
Преемник:
Первая республика,
следующий король Альфонс XII с 1874

Отрывок, характеризующий Амадей I (король Испании)

«Николенька, что с вами?» – спросил взгляд Сони, устремленный на него. Она тотчас увидала, что что нибудь случилось с ним.
Николай отвернулся от нее. Наташа с своею чуткостью тоже мгновенно заметила состояние своего брата. Она заметила его, но ей самой так было весело в ту минуту, так далека она была от горя, грусти, упреков, что она (как это часто бывает с молодыми людьми) нарочно обманула себя. Нет, мне слишком весело теперь, чтобы портить свое веселье сочувствием чужому горю, почувствовала она, и сказала себе:
«Нет, я верно ошибаюсь, он должен быть весел так же, как и я». Ну, Соня, – сказала она и вышла на самую середину залы, где по ее мнению лучше всего был резонанс. Приподняв голову, опустив безжизненно повисшие руки, как это делают танцовщицы, Наташа, энергическим движением переступая с каблучка на цыпочку, прошлась по середине комнаты и остановилась.
«Вот она я!» как будто говорила она, отвечая на восторженный взгляд Денисова, следившего за ней.
«И чему она радуется! – подумал Николай, глядя на сестру. И как ей не скучно и не совестно!» Наташа взяла первую ноту, горло ее расширилось, грудь выпрямилась, глаза приняли серьезное выражение. Она не думала ни о ком, ни о чем в эту минуту, и из в улыбку сложенного рта полились звуки, те звуки, которые может производить в те же промежутки времени и в те же интервалы всякий, но которые тысячу раз оставляют вас холодным, в тысячу первый раз заставляют вас содрогаться и плакать.
Наташа в эту зиму в первый раз начала серьезно петь и в особенности оттого, что Денисов восторгался ее пением. Она пела теперь не по детски, уж не было в ее пеньи этой комической, ребяческой старательности, которая была в ней прежде; но она пела еще не хорошо, как говорили все знатоки судьи, которые ее слушали. «Не обработан, но прекрасный голос, надо обработать», говорили все. Но говорили это обыкновенно уже гораздо после того, как замолкал ее голос. В то же время, когда звучал этот необработанный голос с неправильными придыханиями и с усилиями переходов, даже знатоки судьи ничего не говорили, и только наслаждались этим необработанным голосом и только желали еще раз услыхать его. В голосе ее была та девственная нетронутость, то незнание своих сил и та необработанная еще бархатность, которые так соединялись с недостатками искусства пенья, что, казалось, нельзя было ничего изменить в этом голосе, не испортив его.
«Что ж это такое? – подумал Николай, услыхав ее голос и широко раскрывая глаза. – Что с ней сделалось? Как она поет нынче?» – подумал он. И вдруг весь мир для него сосредоточился в ожидании следующей ноты, следующей фразы, и всё в мире сделалось разделенным на три темпа: «Oh mio crudele affetto… [О моя жестокая любовь…] Раз, два, три… раз, два… три… раз… Oh mio crudele affetto… Раз, два, три… раз. Эх, жизнь наша дурацкая! – думал Николай. Всё это, и несчастье, и деньги, и Долохов, и злоба, и честь – всё это вздор… а вот оно настоящее… Hy, Наташа, ну, голубчик! ну матушка!… как она этот si возьмет? взяла! слава Богу!» – и он, сам не замечая того, что он поет, чтобы усилить этот si, взял втору в терцию высокой ноты. «Боже мой! как хорошо! Неужели это я взял? как счастливо!» подумал он.
О! как задрожала эта терция, и как тронулось что то лучшее, что было в душе Ростова. И это что то было независимо от всего в мире, и выше всего в мире. Какие тут проигрыши, и Долоховы, и честное слово!… Всё вздор! Можно зарезать, украсть и всё таки быть счастливым…


Давно уже Ростов не испытывал такого наслаждения от музыки, как в этот день. Но как только Наташа кончила свою баркароллу, действительность опять вспомнилась ему. Он, ничего не сказав, вышел и пошел вниз в свою комнату. Через четверть часа старый граф, веселый и довольный, приехал из клуба. Николай, услыхав его приезд, пошел к нему.
– Ну что, повеселился? – сказал Илья Андреич, радостно и гордо улыбаясь на своего сына. Николай хотел сказать, что «да», но не мог: он чуть было не зарыдал. Граф раскуривал трубку и не заметил состояния сына.
«Эх, неизбежно!» – подумал Николай в первый и последний раз. И вдруг самым небрежным тоном, таким, что он сам себе гадок казался, как будто он просил экипажа съездить в город, он сказал отцу.
– Папа, а я к вам за делом пришел. Я было и забыл. Мне денег нужно.
– Вот как, – сказал отец, находившийся в особенно веселом духе. – Я тебе говорил, что не достанет. Много ли?
– Очень много, – краснея и с глупой, небрежной улыбкой, которую он долго потом не мог себе простить, сказал Николай. – Я немного проиграл, т. е. много даже, очень много, 43 тысячи.
– Что? Кому?… Шутишь! – крикнул граф, вдруг апоплексически краснея шеей и затылком, как краснеют старые люди.
– Я обещал заплатить завтра, – сказал Николай.
– Ну!… – сказал старый граф, разводя руками и бессильно опустился на диван.
– Что же делать! С кем это не случалось! – сказал сын развязным, смелым тоном, тогда как в душе своей он считал себя негодяем, подлецом, который целой жизнью не мог искупить своего преступления. Ему хотелось бы целовать руки своего отца, на коленях просить его прощения, а он небрежным и даже грубым тоном говорил, что это со всяким случается.