Амаду, Жоржи

Жоржи Леал Амаду ди Фария
порт. Jorge Leal Amado de Fariа
Дата рождения:	10 августа 1912(1912-08-10)
Место рождения:	Итабуна, Баия, Бразилия
Дата смерти:	6 августа 2001(2001-08-06) (88 лет)
Место смерти:	Салвадор, Баия, Бразилия
Гражданство:	Бразилия Бразилия
Род деятельности:	прозаик, общественный и политический деятель
Направление:	реализм
Жанр:	роман
Язык произведений:	португальский
Премии:
Награды:

Жо́ржи Ле́ал Ама́ду ди Фари́я (порт.-браз. Jorge Leal Amado de Fariа; 10 августа 1912, Итабуна — 6 августа 2001, Салвадор) — бразильский писатель, общественный и политический деятель. Академик Бразильской Академии искусств и литературы (1961, кресло № 23 из 40).

Биография

Сын Жуана Амаду де Фариа и Эулалии Леал, Жоржи Амаду, родился 10 августа 1912 года на фазенде Ауриси́диа в штате Баия. Отец Жоржи был эмигрантом из штата Сержипи, приехавшим в Баию выращивать какао. Но через год из-за эпидемии оспы его семья вынуждена была переехать в город Ильеус, где Жоржи провёл всё своё детство. Впечатления этого периода жизни, в особенности увлечение морем, политические и земельные распри, в одних из которых подстрелили его отца, повлияли на его будущее творчество.

Грамоте будущего писателя научила его мать, которая учила его читать по газетам, а школьное образование он получил в Салвадоре, в религиозном колледже Антонио Виэйра, куда его отослали учиться с одиннадцати лет. Там он пристрастился к чтению и перечитывал таких писателей, как Чарльз Диккенс, Джонатан Свифт и других.

В 1924 году он покинул школу и два месяца путешествовал дорогами Баии, добираясь в штат Сержипи, чтобы повидаться с дедушкой.

Учился в университете Рио-де-Жанейро на факультете права, где впервые столкнулся с коммунистическим движением. В это время знакомится с многими коммунистическими деятелями, такими как Рауль Бопп, Жозе Америко ди Алмейда и другими. Его участие в так называемом Движении 1930-х очень повлияло на его творчество, в котором писатель обращается к проблемам простых бразильцев. Писателя особенно занимали проблемы равенства в обществе. В 1932 году стал членом Бразильской коммунистической партии. Через четыре года был арестован по обвинению коммунистическом сговоре. Как активист коммунистической партии Бразилии неоднократно высылался из страны за политическую деятельность.

В 1930-х писатель осуществил путешествие по Бразилии, Латинской Америке и США, результатом которого стал роман «Капитаны песка» (1937). После возвращения снова был арестован, а тысяча его книг была сожжена военной полицией.

После освобождения в 1938 году переехал жить в Сан-Паулу, а по возвращении в Рио уехал в изгнание сначала в Уругвай, а затем в Аргентину с 1941 по 1942 гг. По возвращении в Баию снова был выслан.

После легализации компартии в декабре 1945 года писателя избрали от неё в Национальный конгресс от Сан-Паулу. В том же году он подготовил много законопроектов, среди которых закон о свободе вероисповедания. После исключения коммунистической партии из избирательного списка Жоржи Амаду потерял мандат.

В 1948 году снова был выслан из страны. В 1948—1952 годах жил во Франции и ЧССР, путешествовал по Восточной Европе и неоднократно посещал СССР.

В 1952 вернулся на родину и стал активно заниматься литературным творчеством.

Скончался 6 августа 2001 в Салвадоре от сердечного приступа. Его тело было кремировано, а прах развеян среди корней мангового дерева, около лавки, где он любил сидеть со своей женой.

Творчество

Автор романов «Бескрайние земли» («Terras do sem fim», 1943), «Габриэла, гвоздика и корица» («Gabriela, cravo e canela», 1958), «Пастыри ночи» («Os pastores da noite», 1964), «Дона Флор и два её мужа» («Dona Flor e seus dois maridos», 1966), «Лавка чудес» («Tenda dos milagres», 1969, экранизирован по сценарию Амаду в 1977 году режиссёром Нелсоном Перейрой душ Сантушем), «Тереза Батиста, уставшая воевать» («Teresa Batista, cansada de guerra», 1972), «Большая Засада» («Tocaia grande», 1984) и других.

Писать начал в 14 лет в «Diário da Bahia», но в скорости начал писать для другой газеты, «O imparcial».

В 1928 году вместе с друзьями основывает Academia dos Rebeldes (Академия бунтарей), которая сосредотачивалась на современной литературе, но в то же время противопоставляя ей модернистскую литературу, сосредотачиваясь на реализме и социальном движении. В то же время, творчество самого Жоржи Амаду соединило в себе афро-бразильские традиции и рассказы о рабстве, формируя представление о Бразилии, как о нации с многонациональной культурой и традициями.

В ранних романах преобладала социальная тематика. К ним относятся «Страна карнавала» («O país do carnaval», 1932), «Какао» («Cacau», 1933), «Жубиаба» («Jubiabá», 1935), «Мёртвое море» («Mar morto», 1936), «Капитаны песка» («Capitães da areia», 1937). В 1942 г. издал биографию находящегося в тюрьме Луиса Карлоса Престеса — «Рыцарь надежды» («O Cavaleiro da Esperança»).

В печати дебютировал в 1931 романом «Страна карнавала» в издательском доме Аугусто Фредерико Шмидта. В 1932 году по совету друзей отказался печатать роман «Руи Барбоса», так как он оказался слишком похож на его первый роман. Край какао, с его распрями, жестокостью, героизмом и личностной драмой, занимает особое положение в его творчестве. После посещения разрастающейся деревни Пиранжи, около Итабуны, которая возникла совсем недавно, он решает написать о простых работниках этого региона. С романа «Какао» начинается цикл его романов о жизни какаового региона.

Увлечение писателя коммунистическими идеями нашло место в его романах «Пот» (1934), в котором писатель описывает бедность горожан в Сальвадоре, и «Жубиаба» (1935), где впервые главный герой, Антонио — негр. Альбер Камю хорошо отзывался о последнем романе.

После Второй мировой войны издал романы «Красные всходы» (1946) и «Подполье свободы» (1952). С конца 1950-х годов вводил в произведения фантастические элементы, юмор, сенсуализм и стал одним из представителей магического реализма. Хотя в позднейших работах его интерес снова сместился к политическим темам, но все же эти элементы остались в его творчестве.

В это же время он также интересуется афро-бразильскими ритуалами. Результатом этого увлечения становится повесть «Необычайная кончина Кинкаса Сгинь Вода», которую многие критики считают шедевром Жоржи Амаду.

С 1960-х начинается новый период творчества автора, в которых главными героинями становятся женщины. К романам этого периода относят «Донна Флор и её два мужа» (1966), «Лавка чудес» (1969) и «Тереза Батиста, уставшая воевать». Женщины в его романах сильные, чувствительные, способные на поступки.

В конце 1990-х он заканчивает писать свои мемуары, издание которых было намечено на его 80-й день рождения. Он также работал над романом Bóris, o vermelho, который он так и не закончил. В 1992 итальянская компания пригласила его написать рассказ к 500-летию открытия Америки. Результатом стала повесть «Как турки открыли Америку» (1994).

В период 1990-х гг. его дочь, Палома, совместно с Педро Костой помогала в корректировке готовых работ Жоржи Амаду.

Его произведения много раз печатались в журнале «Иностранная литература»: повесть «Необычайная кончина Кинкаса Сгинь Вода» (1963, № 5), романы «Мы пасли ночь» (1966, № 2, 3), «Лавка чудес» (1972, № 2—4), «Тереза Батиста, уставшая воевать» (1975, № 11, 12), «Возвращение блудной дочери» (1980, № 7—10), «Военный китель, академический мундир, ночная рубашка» (1982, № 8, 9), «Исчезновение святой» (1990, № 1, 2); рассказ «История любви Полосатого кота и сеньориты Ласточки» (1980, № 12).

Романы Амаду переведены почти на 50 языков мира, включая русский; неоднократно экранизировались. Самая известная экранизация — «Генералы песчаных карьеров» (1971, США), снятая по роману «Капитаны песка». В 2011 этот же роман экранизировала внучка писателя Сесилия Амаду. Картина Сесилии стала первой экранизацией этой книги в Бразилии, хотя в общей сложности творчество Амаду становилось литературной основой для киноработ и телефильмов уже не один десяток раз.

Семья

Писатель женился на Матилде Гарсиа Розе в 1933 году в штате Сержипи. Их первая дочка умерла.

В 1944 году Жоржи Амаду развёлся с Матилдой после совместно прожитых 11-ти лет жизни. В том же году на конгрессе бразильских писателей он встретился с Зелией Гаттаи, которая стала его спутницей на всю оставшуюся жизнь. В 1947 году у пары родился их первый совместный ребёнок. Но в то время они не были официально женаты и оформили свой брак только в 1978 году, когда у них уже появились внуки.

С начала 1960-х они жили в собственном доме, построенном в предместье Салвадора за деньги, вырученные от продажи прав на экранизацию его романов. Этот дом стал также и культурным центром для многих творческих людей.

С 1983 года Жоржи и Зелия проводят по полгода в Париже, наслаждаясь тишиной, которой никогда не было в их загородном доме в Бразилии.

Дети: Лила (1933, умерла в 1949), Жоан Жоржи (1947) и Палома (1951).

Награды и премии

• член ВСМ
• Международная Сталинская премия «За укрепление мира между народами» (1951) и множества других международных и бразильских премий
• член Бразильской академии литературы
• Почётный доктор различных университетов в Бразилии, Португалии, Италии, Израиле и Франции, обладатель множества других званий практически в каждой стране Южной Америки, в том числе звания Оба́ де Шанго́ религии Кандомбле.
• орден Почётного легиона (1984)

Литература

• Жоржи Амаду. Каботажное плаванье. — М.: Вагриус, 1999, Пер. с порт.: А. Богдановский. (Мой XX век). (воспоминания)
• Елена Сазанович «Мечты из песка» (эссе в авторской рубрике «100 книг, которые потрясли мир», журнал «Юность» (№09, 2012).
• Е. И. Белякова. „Русский“ Амаду и бразильская литература в России. — М.: Институт Латинской Америки РАН, 2010. — 224 с. — 400 экз. — ISBN 978-5-201-05456-4.

Ссылки

• [lib.ru/INPROZ/AMADU/ Жоржи Амаду в библиотеке Мошкова]
• [lib.aldebaran.ru/author/amadu_zhorzhi/ Жоржи Амаду в библиотеке Альдебарана]
• [www.amadu.net.ru/ Жоржи Амаду] (биография, произведения, статьи)
• Лев Осповат, [www.izvestia.ru/news/265600]
• [www.vokrugsveta.ru/vs/article/6695/ Статья о Жоржи Амаду в журнале «Вокруг света», май 2009]
• [амаду.рф/ Статья «Жоржи Амаду — ироничный поэт Баии» на ресурсе Центра языка и культуры португалоговорящих стран portugalist.ru/]

Отрывок, характеризующий Амаду, Жоржи

Не отвечая ничего ни жене, ни теще, Пьер раз поздним вечером собрался в дорогу и уехал в Москву, чтобы повидаться с Иосифом Алексеевичем. Вот что писал Пьер в дневнике своем.
«Москва, 17 го ноября.
Сейчас только приехал от благодетеля, и спешу записать всё, что я испытал при этом. Иосиф Алексеевич живет бедно и страдает третий год мучительною болезнью пузыря. Никто никогда не слыхал от него стона, или слова ропота. С утра и до поздней ночи, за исключением часов, в которые он кушает самую простую пищу, он работает над наукой. Он принял меня милостиво и посадил на кровати, на которой он лежал; я сделал ему знак рыцарей Востока и Иерусалима, он ответил мне тем же, и с кроткой улыбкой спросил меня о том, что я узнал и приобрел в прусских и шотландских ложах. Я рассказал ему всё, как умел, передав те основания, которые я предлагал в нашей петербургской ложе и сообщил о дурном приеме, сделанном мне, и о разрыве, происшедшем между мною и братьями. Иосиф Алексеевич, изрядно помолчав и подумав, на всё это изложил мне свой взгляд, который мгновенно осветил мне всё прошедшее и весь будущий путь, предлежащий мне. Он удивил меня, спросив о том, помню ли я, в чем состоит троякая цель ордена: 1) в хранении и познании таинства; 2) в очищении и исправлении себя для воспринятия оного и 3) в исправлении рода человеческого чрез стремление к таковому очищению. Какая есть главнейшая и первая цель из этих трех? Конечно собственное исправление и очищение. Только к этой цели мы можем всегда стремиться независимо от всех обстоятельств. Но вместе с тем эта то цель и требует от нас наиболее трудов, и потому, заблуждаясь гордостью, мы, упуская эту цель, беремся либо за таинство, которое недостойны воспринять по нечистоте своей, либо беремся за исправление рода человеческого, когда сами из себя являем пример мерзости и разврата. Иллюминатство не есть чистое учение именно потому, что оно увлеклось общественной деятельностью и преисполнено гордости. На этом основании Иосиф Алексеевич осудил мою речь и всю мою деятельность. Я согласился с ним в глубине души своей. По случаю разговора нашего о моих семейных делах, он сказал мне: – Главная обязанность истинного масона, как я сказал вам, состоит в совершенствовании самого себя. Но часто мы думаем, что, удалив от себя все трудности нашей жизни, мы скорее достигнем этой цели; напротив, государь мой, сказал он мне, только в среде светских волнений можем мы достигнуть трех главных целей: 1) самопознания, ибо человек может познавать себя только через сравнение, 2) совершенствования, только борьбой достигается оно, и 3) достигнуть главной добродетели – любви к смерти. Только превратности жизни могут показать нам тщету ее и могут содействовать – нашей врожденной любви к смерти или возрождению к новой жизни. Слова эти тем более замечательны, что Иосиф Алексеевич, несмотря на свои тяжкие физические страдания, никогда не тяготится жизнию, а любит смерть, к которой он, несмотря на всю чистоту и высоту своего внутреннего человека, не чувствует еще себя достаточно готовым. Потом благодетель объяснил мне вполне значение великого квадрата мироздания и указал на то, что тройственное и седьмое число суть основание всего. Он советовал мне не отстраняться от общения с петербургскими братьями и, занимая в ложе только должности 2 го градуса, стараться, отвлекая братьев от увлечений гордости, обращать их на истинный путь самопознания и совершенствования. Кроме того для себя лично советовал мне первее всего следить за самим собою, и с этою целью дал мне тетрадь, ту самую, в которой я пишу и буду вписывать впредь все свои поступки».
«Петербург, 23 го ноября.
«Я опять живу с женой. Теща моя в слезах приехала ко мне и сказала, что Элен здесь и что она умоляет меня выслушать ее, что она невинна, что она несчастна моим оставлением, и многое другое. Я знал, что ежели я только допущу себя увидать ее, то не в силах буду более отказать ей в ее желании. В сомнении своем я не знал, к чьей помощи и совету прибегнуть. Ежели бы благодетель был здесь, он бы сказал мне. Я удалился к себе, перечел письма Иосифа Алексеевича, вспомнил свои беседы с ним, и из всего вывел то, что я не должен отказывать просящему и должен подать руку помощи всякому, тем более человеку столь связанному со мною, и должен нести крест свой. Но ежели я для добродетели простил ее, то пускай и будет мое соединение с нею иметь одну духовную цель. Так я решил и так написал Иосифу Алексеевичу. Я сказал жене, что прошу ее забыть всё старое, прошу простить мне то, в чем я мог быть виноват перед нею, а что мне прощать ей нечего. Мне радостно было сказать ей это. Пусть она не знает, как тяжело мне было вновь увидать ее. Устроился в большом доме в верхних покоях и испытываю счастливое чувство обновления».


Как и всегда, и тогда высшее общество, соединяясь вместе при дворе и на больших балах, подразделялось на несколько кружков, имеющих каждый свой оттенок. В числе их самый обширный был кружок французский, Наполеоновского союза – графа Румянцева и Caulaincourt'a. В этом кружке одно из самых видных мест заняла Элен, как только она с мужем поселилась в Петербурге. У нее бывали господа французского посольства и большое количество людей, известных своим умом и любезностью, принадлежавших к этому направлению.
Элен была в Эрфурте во время знаменитого свидания императоров, и оттуда привезла эти связи со всеми Наполеоновскими достопримечательностями Европы. В Эрфурте она имела блестящий успех. Сам Наполеон, заметив ее в театре, сказал про нее: «C'est un superbe animal». [Это прекрасное животное.] Успех ее в качестве красивой и элегантной женщины не удивлял Пьера, потому что с годами она сделалась еще красивее, чем прежде. Но удивляло его то, что за эти два года жена его успела приобрести себе репутацию
«d'une femme charmante, aussi spirituelle, que belle». [прелестной женщины, столь же умной, сколько красивой.] Известный рrince de Ligne [князь де Линь] писал ей письма на восьми страницах. Билибин приберегал свои mots [словечки], чтобы в первый раз сказать их при графине Безуховой. Быть принятым в салоне графини Безуховой считалось дипломом ума; молодые люди прочитывали книги перед вечером Элен, чтобы было о чем говорить в ее салоне, и секретари посольства, и даже посланники, поверяли ей дипломатические тайны, так что Элен была сила в некотором роде. Пьер, который знал, что она была очень глупа, с странным чувством недоуменья и страха иногда присутствовал на ее вечерах и обедах, где говорилось о политике, поэзии и философии. На этих вечерах он испытывал чувство подобное тому, которое должен испытывать фокусник, ожидая всякий раз, что вот вот обман его откроется. Но оттого ли, что для ведения такого салона именно нужна была глупость, или потому что сами обманываемые находили удовольствие в этом обмане, обман не открывался, и репутация d'une femme charmante et spirituelle так непоколебимо утвердилась за Еленой Васильевной Безуховой, что она могла говорить самые большие пошлости и глупости, и всё таки все восхищались каждым ее словом и отыскивали в нем глубокий смысл, которого она сама и не подозревала.
Пьер был именно тем самым мужем, который нужен был для этой блестящей, светской женщины. Он был тот рассеянный чудак, муж grand seigneur [большой барин], никому не мешающий и не только не портящий общего впечатления высокого тона гостиной, но, своей противоположностью изяществу и такту жены, служащий выгодным для нее фоном. Пьер, за эти два года, вследствие своего постоянного сосредоточенного занятия невещественными интересами и искреннего презрения ко всему остальному, усвоил себе в неинтересовавшем его обществе жены тот тон равнодушия, небрежности и благосклонности ко всем, который не приобретается искусственно и который потому то и внушает невольное уважение. Он входил в гостиную своей жены как в театр, со всеми был знаком, всем был одинаково рад и ко всем был одинаково равнодушен. Иногда он вступал в разговор, интересовавший его, и тогда, без соображений о том, были ли тут или нет les messieurs de l'ambassade [служащие при посольстве], шамкая говорил свои мнения, которые иногда были совершенно не в тоне настоящей минуты. Но мнение о чудаке муже de la femme la plus distinguee de Petersbourg [самой замечательной женщины в Петербурге] уже так установилось, что никто не принимал au serux [всерьез] его выходок.
В числе многих молодых людей, ежедневно бывавших в доме Элен, Борис Друбецкой, уже весьма успевший в службе, был после возвращения Элен из Эрфурта, самым близким человеком в доме Безуховых. Элен называла его mon page [мой паж] и обращалась с ним как с ребенком. Улыбка ее в отношении его была та же, как и ко всем, но иногда Пьеру неприятно было видеть эту улыбку. Борис обращался с Пьером с особенной, достойной и грустной почтительностию. Этот оттенок почтительности тоже беспокоил Пьера. Пьер так больно страдал три года тому назад от оскорбления, нанесенного ему женой, что теперь он спасал себя от возможности подобного оскорбления во первых тем, что он не был мужем своей жены, во вторых тем, что он не позволял себе подозревать.
– Нет, теперь сделавшись bas bleu [синим чулком], она навсегда отказалась от прежних увлечений, – говорил он сам себе. – Не было примера, чтобы bas bleu имели сердечные увлечения, – повторял он сам себе неизвестно откуда извлеченное правило, которому несомненно верил. Но, странное дело, присутствие Бориса в гостиной жены (а он был почти постоянно), физически действовало на Пьера: оно связывало все его члены, уничтожало бессознательность и свободу его движений.
– Такая странная антипатия, – думал Пьер, – а прежде он мне даже очень нравился.
В глазах света Пьер был большой барин, несколько слепой и смешной муж знаменитой жены, умный чудак, ничего не делающий, но и никому не вредящий, славный и добрый малый. В душе же Пьера происходила за всё это время сложная и трудная работа внутреннего развития, открывшая ему многое и приведшая его ко многим духовным сомнениям и радостям.


Он продолжал свой дневник, и вот что он писал в нем за это время:
«24 ro ноября.
«Встал в восемь часов, читал Св. Писание, потом пошел к должности (Пьер по совету благодетеля поступил на службу в один из комитетов), возвратился к обеду, обедал один (у графини много гостей, мне неприятных), ел и пил умеренно и после обеда списывал пиесы для братьев. Ввечеру сошел к графине и рассказал смешную историю о Б., и только тогда вспомнил, что этого не должно было делать, когда все уже громко смеялись.
«Ложусь спать с счастливым и спокойным духом. Господи Великий, помоги мне ходить по стезям Твоим, 1) побеждать часть гневну – тихостью, медлением, 2) похоть – воздержанием и отвращением, 3) удаляться от суеты, но не отлучать себя от а) государственных дел службы, b) от забот семейных, с) от дружеских сношений и d) экономических занятий».
«27 го ноября.
«Встал поздно и проснувшись долго лежал на постели, предаваясь лени. Боже мой! помоги мне и укрепи меня, дабы я мог ходить по путям Твоим. Читал Св. Писание, но без надлежащего чувства. Пришел брат Урусов, беседовали о суетах мира. Рассказывал о новых предначертаниях государя. Я начал было осуждать, но вспомнил о своих правилах и слова благодетеля нашего о том, что истинный масон должен быть усердным деятелем в государстве, когда требуется его участие, и спокойным созерцателем того, к чему он не призван. Язык мой – враг мой. Посетили меня братья Г. В. и О., была приуготовительная беседа для принятия нового брата. Они возлагают на меня обязанность ритора. Чувствую себя слабым и недостойным. Потом зашла речь об объяснении семи столбов и ступеней храма. 7 наук, 7 добродетелей, 7 пороков, 7 даров Святого Духа. Брат О. был очень красноречив. Вечером совершилось принятие. Новое устройство помещения много содействовало великолепию зрелища. Принят был Борис Друбецкой. Я предлагал его, я и был ритором. Странное чувство волновало меня во всё время моего пребывания с ним в темной храмине. Я застал в себе к нему чувство ненависти, которое я тщетно стремлюсь преодолеть. И потому то я желал бы истинно спасти его от злого и ввести его на путь истины, но дурные мысли о нем не оставляли меня. Мне думалось, что его цель вступления в братство состояла только в желании сблизиться с людьми, быть в фаворе у находящихся в нашей ложе. Кроме тех оснований, что он несколько раз спрашивал, не находится ли в нашей ложе N. и S. (на что я не мог ему отвечать), кроме того, что он по моим наблюдениям не способен чувствовать уважения к нашему святому Ордену и слишком занят и доволен внешним человеком, чтобы желать улучшения духовного, я не имел оснований сомневаться в нем; но он мне казался неискренним, и всё время, когда я стоял с ним с глазу на глаз в темной храмине, мне казалось, что он презрительно улыбается на мои слова, и хотелось действительно уколоть его обнаженную грудь шпагой, которую я держал, приставленною к ней. Я не мог быть красноречив и не мог искренно сообщить своего сомнения братьям и великому мастеру. Великий Архитектон природы, помоги мне находить истинные пути, выводящие из лабиринта лжи».