Амалиенау

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск

Амалиенау — район Кёнигсберга (нем. Amalienau), границы района: проспект Победы, ул. Лесопарковая, ул. Яналова и ул. Красная. Сейчас территория Амалиенау входит в Центральный административный район Калининграда.

Амалиенау получил имя от дворянской усадьбы. В начале XX века находился ещё за городской чертой. Бурно развивался в 19001920 гг. в качестве района вилл богатых жителей Кёнигсберга в соответствии с концепцией «Город-сад».





Проектирование района

Район находился на западе Кёнигсберга и получил своё название от дворянского имения, которому ранее принадлежала эта территория. Группа архитекторов, взявшихся за планировку застройки района, составили единый план, по которому район задумывался, как «город-сад», где предусматривалась малоэтажная застройка с обилием деревьев, зачастую редких и цветущих кустарников.

Активное участие в создании «Колонии Амалиенау» принимали наиболее знаменитые на тот момент архитекторы Кёнигсберга: Ф. Ларс, Г. Хопп, К.Фрик, Ф. Хайтманн, П. Бростовски.

Участки под застройку были чётко распланированы, продумана планировка улиц. Район был распланирован нетрадиционно для прусского города, со множеством аллей, круговых площадей, извилистых улочек. До этого времени закон прусского градостроительства разрешал строительство только прямых улиц. Специально для этого проекта закон был изменён. Ни одна из улиц района не пересекается под прямым углом.

К моменту образования Амалиенау (начало XX века) и до 1914 года в Пруссии господствовал в архитектуре югендстиль (нем. Jugendstil) — так называемый «юношеский стиль», получивший популярность во многих странах Европы и Америки на рубеже XIX—XX веков. В этом стиле строилось большинство зданий Амалиенау, наряду с романтизмом и неоклассицизмом. Поэтому застраивали «колонию Амалиенау» в основном малоэтажными домиками — особняками, виллами, которые были выполнены по индивидуальным проектам архитекторов Кёнигсберга.

Особое внимание уделено было центральным улицам района: Лавскер Аллее и Кёртеаллее. По Лавскер Аллее проходила трамвайная линия, связывающая «колонию Амалиенау» с центром города.

Правила строительства

Для строительства района были сформулированы общие правила совместной застройки:

  • расстояния между домами должны быть не менее 30 и не более 35 метров;
  • все виллы имеют два этажа (не считая мансардных);
  • планировка вилл должна иметь общие принципы:
    • все квартиры на этаже соединяются между собой дверями «по кругу»,
    • коридор желательно осветить естественным светом, для чего архитекторы придумывают специальные хитрости вроде глубокой врезки с обратной стороны главного фасада.

Чтобы соблюсти все эти достаточно непростые требования и сохранить разнообразие архитектурных замыслов общего «исторического» стиля, все здания Амалиенау строились через единого подрядчика во главе с архитектором Хайтманном.

Виллы

Район был известен своими виллами. Уже в начале XX века виллы имели все удобства: электричество, вода, газ, канализация. При застройке района, архитектор и вдохновитель Амалиенау — Фриц Хайтманн использовал свой любимый стиль сельского поместья, придерживаясь которого и проектировал большинство домиков и вилл. Каждый дом, даже самый маленький, каждая вилла построены по индивидуальному проекту.

При строительстве часто использовалось множество необычных деталей и украшений, необычные формы крыш, причудливые фахверки.

По задумке архитекторов, в Амалиенау должны были строиться богатые особняки с вычурной отделкой и различным декором. Этот план осуществился лишь частично, так как Первая мировая война, начавшаяся в 1914 году, внесла свои коррективы в застройку города. Поэтому к началу войны в Амалиенау были застроены не все улицы. Постепенно они, конечно, заполнились, но уже без той пышности. К тому же, планы архитекторов сбил и экономический кризис 1929 года. Кризис больно ударил и по Германии, и многие горожане не могли себе позволить богатую виллу. Как раз в этот период, около 1930 года появилось в районе первое трёхэтажное здание, чем была нарушена главная заповедь «колонии Амалиенау» — никакого строительства выше двух этажей.

После Второй мировой войны застройка Амалиенау (теперь уже часть Октябрьского района г. Калининграда) стала необходимостью, а не шиком. Несмотря на то, что война в большей степени пощадила этот район города, разрушения были. После войны у новых властей города не было ни возможности, ни желания продолжать прежнюю градостроительную политику. Новые строения между уцелевшими домами, в основном никак не придерживались стиля и почти никак не украшались. Основной целью было построить максимально быстро и максимально дёшево дома для военных, оставшихся в городе, и переселенцев. Восстанавливаемые уцелевшие дома тоже не подводились под их первоначальный вид. Многие виллы лишились своего богатого декора.

Список достопримечательностей Амалиенау

Почти все виллы имели индивидуальные названия — как правило, это имена их владельцев.

Транспорт

С центром города Амалиенау был связан двумя трамвайными линиями[1]. Одна из них проходила по улице Лавескер-аллее (нем. Lawesker Allee, сейчас — часть проспекта Мира и проспекта Победы) и шла далее в Ратсхоф и Юдиттен. По этой линии ходили трамвайные маршруты 4 и 7. Сейчас по этой линии проходит маршрут 1.

Вторая трамвайная линия проходила севернее, в коридоре между параллельными улицами Хагенштрассе (нем. Hagenstrasse, ныне — ул. Карла Маркса) и Штэгеманнштрассе (нем. Stägemannstrasse, ныне — улица Чернышевского). По этой линии проходили трамвайные маршруты 15 и 3. Сейчас по этой линии проходят маршруты 3 и 5, ранее по ней также ходил маршрут 6 (отменён в 2006 году) и маршрут 2 (отменен в 2010 году).

В 1913 году в северной части Амалиенау появился зал дирижаблей-«цеппелинов» — и в том же году на Девау стала базироваться военная авиация.

Напишите отзыв о статье "Амалиенау"

Примечания

  1. Карта Кёнигсберга Pharus Plan, картографическое издательство Pharus, Берлин, 1940 год

Ссылки

  • [www.koenig.ru/kn/119/ Северный Амалиенау и Цитенплац («Здания Кёнигсберга», автор: Балдур Кёстлер)] (недоступная ссылка с 15-10-2015 (3088 дней))
  • [www.dvornik.ru/issue/articles/3573.php «Прогулки по исчезнувшему городу//»Дворникъ" № 266] (недоступная ссылка с 15-10-2015 (3088 дней))
  • [www.archikld.ru/publications_3_8 Калининградская Архитектура] (недоступная ссылка с 15-10-2015 (3088 дней))

См. также


Отрывок, характеризующий Амалиенау

– Да вам кого нужно? – спросил офицер. – Главнокомандующего? Так убит ядром, в грудь убит при нашем полку.
– Не убит, ранен, – поправил другой офицер.
– Да кто? Кутузов? – спросил Ростов.
– Не Кутузов, а как бишь его, – ну, да всё одно, живых не много осталось. Вон туда ступайте, вон к той деревне, там всё начальство собралось, – сказал этот офицер, указывая на деревню Гостиерадек, и прошел мимо.
Ростов ехал шагом, не зная, зачем и к кому он теперь поедет. Государь ранен, сражение проиграно. Нельзя было не верить этому теперь. Ростов ехал по тому направлению, которое ему указали и по которому виднелись вдалеке башня и церковь. Куда ему было торопиться? Что ему было теперь говорить государю или Кутузову, ежели бы даже они и были живы и не ранены?
– Этой дорогой, ваше благородие, поезжайте, а тут прямо убьют, – закричал ему солдат. – Тут убьют!
– О! что говоришь! сказал другой. – Куда он поедет? Тут ближе.
Ростов задумался и поехал именно по тому направлению, где ему говорили, что убьют.
«Теперь всё равно: уж ежели государь ранен, неужели мне беречь себя?» думал он. Он въехал в то пространство, на котором более всего погибло людей, бегущих с Працена. Французы еще не занимали этого места, а русские, те, которые были живы или ранены, давно оставили его. На поле, как копны на хорошей пашне, лежало человек десять, пятнадцать убитых, раненых на каждой десятине места. Раненые сползались по два, по три вместе, и слышались неприятные, иногда притворные, как казалось Ростову, их крики и стоны. Ростов пустил лошадь рысью, чтобы не видать всех этих страдающих людей, и ему стало страшно. Он боялся не за свою жизнь, а за то мужество, которое ему нужно было и которое, он знал, не выдержит вида этих несчастных.
Французы, переставшие стрелять по этому, усеянному мертвыми и ранеными, полю, потому что уже никого на нем живого не было, увидав едущего по нем адъютанта, навели на него орудие и бросили несколько ядер. Чувство этих свистящих, страшных звуков и окружающие мертвецы слились для Ростова в одно впечатление ужаса и сожаления к себе. Ему вспомнилось последнее письмо матери. «Что бы она почувствовала, – подумал он, – коль бы она видела меня теперь здесь, на этом поле и с направленными на меня орудиями».
В деревне Гостиерадеке были хотя и спутанные, но в большем порядке русские войска, шедшие прочь с поля сражения. Сюда уже не доставали французские ядра, и звуки стрельбы казались далекими. Здесь все уже ясно видели и говорили, что сражение проиграно. К кому ни обращался Ростов, никто не мог сказать ему, ни где был государь, ни где был Кутузов. Одни говорили, что слух о ране государя справедлив, другие говорили, что нет, и объясняли этот ложный распространившийся слух тем, что, действительно, в карете государя проскакал назад с поля сражения бледный и испуганный обер гофмаршал граф Толстой, выехавший с другими в свите императора на поле сражения. Один офицер сказал Ростову, что за деревней, налево, он видел кого то из высшего начальства, и Ростов поехал туда, уже не надеясь найти кого нибудь, но для того только, чтобы перед самим собою очистить свою совесть. Проехав версты три и миновав последние русские войска, около огорода, окопанного канавой, Ростов увидал двух стоявших против канавы всадников. Один, с белым султаном на шляпе, показался почему то знакомым Ростову; другой, незнакомый всадник, на прекрасной рыжей лошади (лошадь эта показалась знакомою Ростову) подъехал к канаве, толкнул лошадь шпорами и, выпустив поводья, легко перепрыгнул через канаву огорода. Только земля осыпалась с насыпи от задних копыт лошади. Круто повернув лошадь, он опять назад перепрыгнул канаву и почтительно обратился к всаднику с белым султаном, очевидно, предлагая ему сделать то же. Всадник, которого фигура показалась знакома Ростову и почему то невольно приковала к себе его внимание, сделал отрицательный жест головой и рукой, и по этому жесту Ростов мгновенно узнал своего оплакиваемого, обожаемого государя.
«Но это не мог быть он, один посреди этого пустого поля», подумал Ростов. В это время Александр повернул голову, и Ростов увидал так живо врезавшиеся в его памяти любимые черты. Государь был бледен, щеки его впали и глаза ввалились; но тем больше прелести, кротости было в его чертах. Ростов был счастлив, убедившись в том, что слух о ране государя был несправедлив. Он был счастлив, что видел его. Он знал, что мог, даже должен был прямо обратиться к нему и передать то, что приказано было ему передать от Долгорукова.
Но как влюбленный юноша дрожит и млеет, не смея сказать того, о чем он мечтает ночи, и испуганно оглядывается, ища помощи или возможности отсрочки и бегства, когда наступила желанная минута, и он стоит наедине с ней, так и Ростов теперь, достигнув того, чего он желал больше всего на свете, не знал, как подступить к государю, и ему представлялись тысячи соображений, почему это было неудобно, неприлично и невозможно.
«Как! Я как будто рад случаю воспользоваться тем, что он один и в унынии. Ему неприятно и тяжело может показаться неизвестное лицо в эту минуту печали; потом, что я могу сказать ему теперь, когда при одном взгляде на него у меня замирает сердце и пересыхает во рту?» Ни одна из тех бесчисленных речей, которые он, обращая к государю, слагал в своем воображении, не приходила ему теперь в голову. Те речи большею частию держались совсем при других условиях, те говорились большею частию в минуту побед и торжеств и преимущественно на смертном одре от полученных ран, в то время как государь благодарил его за геройские поступки, и он, умирая, высказывал ему подтвержденную на деле любовь свою.
«Потом, что же я буду спрашивать государя об его приказаниях на правый фланг, когда уже теперь 4 й час вечера, и сражение проиграно? Нет, решительно я не должен подъезжать к нему. Не должен нарушать его задумчивость. Лучше умереть тысячу раз, чем получить от него дурной взгляд, дурное мнение», решил Ростов и с грустью и с отчаянием в сердце поехал прочь, беспрестанно оглядываясь на всё еще стоявшего в том же положении нерешительности государя.
В то время как Ростов делал эти соображения и печально отъезжал от государя, капитан фон Толь случайно наехал на то же место и, увидав государя, прямо подъехал к нему, предложил ему свои услуги и помог перейти пешком через канаву. Государь, желая отдохнуть и чувствуя себя нездоровым, сел под яблочное дерево, и Толь остановился подле него. Ростов издалека с завистью и раскаянием видел, как фон Толь что то долго и с жаром говорил государю, как государь, видимо, заплакав, закрыл глаза рукой и пожал руку Толю.
«И это я мог бы быть на его месте?» подумал про себя Ростов и, едва удерживая слезы сожаления об участи государя, в совершенном отчаянии поехал дальше, не зная, куда и зачем он теперь едет.
Его отчаяние было тем сильнее, что он чувствовал, что его собственная слабость была причиной его горя.
Он мог бы… не только мог бы, но он должен был подъехать к государю. И это был единственный случай показать государю свою преданность. И он не воспользовался им… «Что я наделал?» подумал он. И он повернул лошадь и поскакал назад к тому месту, где видел императора; но никого уже не было за канавой. Только ехали повозки и экипажи. От одного фурмана Ростов узнал, что Кутузовский штаб находится неподалеку в деревне, куда шли обозы. Ростов поехал за ними.
Впереди его шел берейтор Кутузова, ведя лошадей в попонах. За берейтором ехала повозка, и за повозкой шел старик дворовый, в картузе, полушубке и с кривыми ногами.