Аманда и инопланетянин

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск
Аманда и инопланетянин
Amanda & The Alien
Жанр

фантастика
комедия

Режиссёр

Джон Кролл

Продюсер

Ларри Эстес

Автор
сценария

Роберт Силверберг (рассказ)
Джон Кролл (сценарий)

В главных
ролях

Стэйси Кич
Майкл Дорн
Николь Эггерт

Оператор

Гэри Тичи
Брайан Бердан (монтаж)

Кинокомпания

IRS Media

Длительность

96 мин.

Страна

США США

Язык

английский

Год

1995

IMDb

ID 0112339

К:Фильмы 1995 года

«Аманда и инопланетянин» (англ. Amanda & The Alien) — фантастический телефильм 1995 года, снятый режиссёром Джоном Кроллом. Фильм представляет собой комедию с элементами пародии.

Главную роль Аманды исполнила Николь Эггерт.



Сюжет

На Землю прилетают инопланетяне. Они имеют несколько несвойственных людям особенностей: они могут «занять» тело любого человека, могут заниматься любовью то в теле женщины, то в теле мужчины, они возбуждаются от специй, но кроме того они и опасны, так как поедают живых людей.

Инопланетяне уже засветились, уничтожив нескольких людей. Поэтому спецслужбы решают их ликвидировать. Двум инопланетянам удаётся убежать — они захватили два тела, и теперь они мужчина и женщина. За ними гонится ФБР, и новые «люди» пытаются найти помощь среди людей.

Один из инопланетян (тот, который занял женское тело и теперь выглядит красивой девушкой) знакомится с Амандой. Аманда тоже привлекательная девушка, которая работает в магазине одежды. Её жизнь ничем не примечательна — она обычная девушка.

Парень Аманды ей изменил. Аманда хочет отомстить ему, и по её просьбе её новый друг-инопланетянин съедает его и занимает его тело. Инопланетянин влюбляется в Аманду, и они становятся любовниками. Новый друг по душе девушке и она помогает ему спастись от преследования спецслужб.

В ролях

Напишите отзыв о статье "Аманда и инопланетянин"

Ссылки

Отрывок, характеризующий Аманда и инопланетянин

После своего объяснения с женой, Пьер поехал в Петербург. В Торжке на cтанции не было лошадей, или не хотел их смотритель. Пьер должен был ждать. Он не раздеваясь лег на кожаный диван перед круглым столом, положил на этот стол свои большие ноги в теплых сапогах и задумался.
– Прикажете чемоданы внести? Постель постелить, чаю прикажете? – спрашивал камердинер.
Пьер не отвечал, потому что ничего не слыхал и не видел. Он задумался еще на прошлой станции и всё продолжал думать о том же – о столь важном, что он не обращал никакого .внимания на то, что происходило вокруг него. Его не только не интересовало то, что он позже или раньше приедет в Петербург, или то, что будет или не будет ему места отдохнуть на этой станции, но всё равно было в сравнении с теми мыслями, которые его занимали теперь, пробудет ли он несколько часов или всю жизнь на этой станции.
Смотритель, смотрительша, камердинер, баба с торжковским шитьем заходили в комнату, предлагая свои услуги. Пьер, не переменяя своего положения задранных ног, смотрел на них через очки, и не понимал, что им может быть нужно и каким образом все они могли жить, не разрешив тех вопросов, которые занимали его. А его занимали всё одни и те же вопросы с самого того дня, как он после дуэли вернулся из Сокольников и провел первую, мучительную, бессонную ночь; только теперь в уединении путешествия, они с особенной силой овладели им. О чем бы он ни начинал думать, он возвращался к одним и тем же вопросам, которых он не мог разрешить, и не мог перестать задавать себе. Как будто в голове его свернулся тот главный винт, на котором держалась вся его жизнь. Винт не входил дальше, не выходил вон, а вертелся, ничего не захватывая, всё на том же нарезе, и нельзя было перестать вертеть его.
Вошел смотритель и униженно стал просить его сиятельство подождать только два часика, после которых он для его сиятельства (что будет, то будет) даст курьерских. Смотритель очевидно врал и хотел только получить с проезжего лишние деньги. «Дурно ли это было или хорошо?», спрашивал себя Пьер. «Для меня хорошо, для другого проезжающего дурно, а для него самого неизбежно, потому что ему есть нечего: он говорил, что его прибил за это офицер. А офицер прибил за то, что ему ехать надо было скорее. А я стрелял в Долохова за то, что я счел себя оскорбленным, а Людовика XVI казнили за то, что его считали преступником, а через год убили тех, кто его казнил, тоже за что то. Что дурно? Что хорошо? Что надо любить, что ненавидеть? Для чего жить, и что такое я? Что такое жизнь, что смерть? Какая сила управляет всем?», спрашивал он себя. И не было ответа ни на один из этих вопросов, кроме одного, не логического ответа, вовсе не на эти вопросы. Ответ этот был: «умрешь – всё кончится. Умрешь и всё узнаешь, или перестанешь спрашивать». Но и умереть было страшно.