Сен, Амартия

Амартия Сен
অমর্ত্য সেন
Научная сфера:	экономика
Награды и премии:	Нобелевская премия по экономике (1998)

Амартия Сен (бенг. অমর্ত্য সেন, Ômorto Shen, англ. Amartya Sen; род. 3 ноября 1933, Шантиникетан, Британская Индия (ныне индийский штат Западная Бенгалия) — индийский экономист, внёсший значительный вклад в формулировку концептуальной структуры ежегодных отчётов ООН о развитии человечества и индекса развития человеческого потенциала.

Биография

Амартия (Амартья) Сен родился в университетском городке Сантиникетан провинции Бенгалия Британской Индии. Его отец Ашьютош (Ashutosh) Сен преподавал химию в Университете города Дакка (ныне — столица Бангладеш), а мать была студенткой колледжа Рабиндраната Тагора, в котором её отец — дед Амартия — преподавал санскрит и культуру древней и средневековой Индии.

С 1951 по 1953 год учился в Президенси-колледже Калькуттского университета, где в 1953 году получил степень бакалавра по экономике. С 1953 по 1959 год учился в Тринити-колледже Кембриджского университета, где в 1955 году получил степень бакалавра, а в 1957 году магистерскую степень, в 1959 году получил докторскую степень.

Преподавал в Калькуттском университете (1956—1958), Кембриджском университете (1957—1963, с 1998), Делийском университете (1963—1971), в Оксфорде (1977—1988) и Гарварде (1987—1998).

В 1998—2004 годах возглавлял Тринити-колледж в Кембридже.

Президент Международной экономической ассоциации (1986—1989). Президент Эконометрического общества (1984). Президент Американской экономической ассоциации в 1994 году.

С 2008 года является экономическим советником международной Комиссии по основным показателям экономической деятельности и социального прогресса.

Семья

• Первая жена — индийская писательница Набанита Дев Сен. В браке, закончившемся разводом в 1971, родились две дочери, одна из которых — Антара Дев Сен — является известным индийским журналистом.
• Вторая жена — итальянский экономист Ева Колорни (ум. 1985), племянница А. Хиршмана. В браке родились дочь и сын.
• Третья жена (с 1991 года) — известный экономист Эмма Ротшильд.

Награды

• 1986 — премия Фрэнка Сейдмана
• 1998 — Нобелевская премия по экономике «за вклад в экономическую теорию благосостояния»
• 2000 — премия Леонтьева
• 2008 — Почётный доктор права Эксетерского университета
• 2011 — Национальная гуманитарная медаль США.

Библиография

• Сен А.К. Азиатские ценности и экономический рост//Всемирный доклад по культуре. 1998 год. Культура, творчество и рынок — М.: Ладомир, 2001, С.488 — ISBN 5-86218-286-1
• Сен А.К. [liberal.ru/Library_DisplayBook.asp?Rel=24 Развитие как свобода] — М.:Новое издательство, 2004, С.432 — ISBN 5-98379-009-9 (англ. Development as Freedom, 1999)
• Сен А.К. [www.seinstitute.ru/Files/veh4-1-6_Sen_p195-248.pdf Свобода, единогласие и права]//Вехи экономической мысли. Том 4. Экономика благосостояния и общественный выбор/Под общ. ред. А. П. Заостровцева. — СПб: Экономическая школа. 2004. (англ. Liberty, unanimity and rights, 1976)
• Сен А.К., Стиглиц Дж., Фитусси Ж.П. Неверно оценивая нашу жизнь. Почему ВВП не имеет смысла? Доклад Комиссии по измерению эффективности экономики и социального прогресса — М.: Издательство Института Гайдара, 2016, С.216 — ISBN 978-5-93255-427-2 (англ. Mis-measuring Our Lives: Why GDP Doesn't Add Up: The report by the Commission on the Measurement of Economic Performance And Social Progress)
• Sen A. Poverty and Famines, 1981
• Sen A. Inequality Reexamined, 1992
• Sen A. Resources, Values and Development, 1997, - вошла в Сто самых влиятельных книг послевоенного периода по версии газеты Times
• Sen A. Rationality and Freedom — Belknap Press, 2004 — 752p. — ISBN 978-0674013513
• Sen A. The Idea of Justice — Penguin Books Ltd, 2010 — 496p. — ISBN 978-0-141-03785-1

Отрывок, характеризующий Сен, Амартия

– Я желаю мира не менее императора Александра, – начал он. – Не я ли осьмнадцать месяцев делаю все, чтобы получить его? Я осьмнадцать месяцев жду объяснений. Но для того, чтобы начать переговоры, чего же требуют от меня? – сказал он, нахмурившись и делая энергически вопросительный жест своей маленькой белой и пухлой рукой.
– Отступления войск за Неман, государь, – сказал Балашев.
– За Неман? – повторил Наполеон. – Так теперь вы хотите, чтобы отступили за Неман – только за Неман? – повторил Наполеон, прямо взглянув на Балашева.
Балашев почтительно наклонил голову.
Вместо требования четыре месяца тому назад отступить из Номерании, теперь требовали отступить только за Неман. Наполеон быстро повернулся и стал ходить по комнате.
– Вы говорите, что от меня требуют отступления за Неман для начатия переговоров; но от меня требовали точно так же два месяца тому назад отступления за Одер и Вислу, и, несмотря на то, вы согласны вести переговоры.
Он молча прошел от одного угла комнаты до другого и опять остановился против Балашева. Лицо его как будто окаменело в своем строгом выражении, и левая нога дрожала еще быстрее, чем прежде. Это дрожанье левой икры Наполеон знал за собой. La vibration de mon mollet gauche est un grand signe chez moi, [Дрожание моей левой икры есть великий признак,] – говорил он впоследствии.
– Такие предложения, как то, чтобы очистить Одер и Вислу, можно делать принцу Баденскому, а не мне, – совершенно неожиданно для себя почти вскрикнул Наполеон. – Ежели бы вы мне дали Петербуг и Москву, я бы не принял этих условий. Вы говорите, я начал войну? А кто прежде приехал к армии? – император Александр, а не я. И вы предлагаете мне переговоры тогда, как я издержал миллионы, тогда как вы в союзе с Англией и когда ваше положение дурно – вы предлагаете мне переговоры! А какая цель вашего союза с Англией? Что она дала вам? – говорил он поспешно, очевидно, уже направляя свою речь не для того, чтобы высказать выгоды заключения мира и обсудить его возможность, а только для того, чтобы доказать и свою правоту, и свою силу, и чтобы доказать неправоту и ошибки Александра.
Вступление его речи было сделано, очевидно, с целью выказать выгоду своего положения и показать, что, несмотря на то, он принимает открытие переговоров. Но он уже начал говорить, и чем больше он говорил, тем менее он был в состоянии управлять своей речью.
Вся цель его речи теперь уже, очевидно, была в том, чтобы только возвысить себя и оскорбить Александра, то есть именно сделать то самое, чего он менее всего хотел при начале свидания.
– Говорят, вы заключили мир с турками?
Балашев утвердительно наклонил голову.
– Мир заключен… – начал он. Но Наполеон не дал ему говорить. Ему, видно, нужно было говорить самому, одному, и он продолжал говорить с тем красноречием и невоздержанием раздраженности, к которому так склонны балованные люди.
– Да, я знаю, вы заключили мир с турками, не получив Молдавии и Валахии. А я бы дал вашему государю эти провинции так же, как я дал ему Финляндию. Да, – продолжал он, – я обещал и дал бы императору Александру Молдавию и Валахию, а теперь он не будет иметь этих прекрасных провинций. Он бы мог, однако, присоединить их к своей империи, и в одно царствование он бы расширил Россию от Ботнического залива до устьев Дуная. Катерина Великая не могла бы сделать более, – говорил Наполеон, все более и более разгораясь, ходя по комнате и повторяя Балашеву почти те же слова, которые ои говорил самому Александру в Тильзите. – Tout cela il l'aurait du a mon amitie… Ah! quel beau regne, quel beau regne! – повторил он несколько раз, остановился, достал золотую табакерку из кармана и жадно потянул из нее носом.
– Quel beau regne aurait pu etre celui de l'Empereur Alexandre! [Всем этим он был бы обязан моей дружбе… О, какое прекрасное царствование, какое прекрасное царствование! О, какое прекрасное царствование могло бы быть царствование императора Александра!]
Он с сожалением взглянул на Балашева, и только что Балашев хотел заметить что то, как он опять поспешно перебил его.
– Чего он мог желать и искать такого, чего бы он не нашел в моей дружбе?.. – сказал Наполеон, с недоумением пожимая плечами. – Нет, он нашел лучшим окружить себя моими врагами, и кем же? – продолжал он. – Он призвал к себе Штейнов, Армфельдов, Винцингероде, Бенигсенов, Штейн – прогнанный из своего отечества изменник, Армфельд – развратник и интриган, Винцингероде – беглый подданный Франции, Бенигсен несколько более военный, чем другие, но все таки неспособный, который ничего не умел сделать в 1807 году и который бы должен возбуждать в императоре Александре ужасные воспоминания… Положим, ежели бы они были способны, можно бы их употреблять, – продолжал Наполеон, едва успевая словом поспевать за беспрестанно возникающими соображениями, показывающими ему его правоту или силу (что в его понятии было одно и то же), – но и того нет: они не годятся ни для войны, ни для мира. Барклай, говорят, дельнее их всех; но я этого не скажу, судя по его первым движениям. А они что делают? Что делают все эти придворные! Пфуль предлагает, Армфельд спорит, Бенигсен рассматривает, а Барклай, призванный действовать, не знает, на что решиться, и время проходит. Один Багратион – военный человек. Он глуп, но у него есть опытность, глазомер и решительность… И что за роль играет ваш молодой государь в этой безобразной толпе. Они его компрометируют и на него сваливают ответственность всего совершающегося. Un souverain ne doit etre a l'armee que quand il est general, [Государь должен находиться при армии только тогда, когда он полководец,] – сказал он, очевидно, посылая эти слова прямо как вызов в лицо государя. Наполеон знал, как желал император Александр быть полководцем.