Аматэрасу

Аматэрасу (яп. 天照大神 аматэрасу о:миками, «великое божество, озаряющее небеса») — богиня-солнце, одно из главенствующих божеств всеяпонского пантеона синто, согласно синтоистским верованиям, прародительница японского императорского рода. Считается, что первый император Дзимму был её праправнуком. Правительница Небесных полей Такамагахара (яп. 高天原). Согласно легенде, в прошлом император Сёму испытывал трудности с завершением Великого Восточного Храма Тодайдзи и грандиозной статуи будды Вайрочана в нем. Когда он обратился за помощью к Аматэрасу через жившего в VII—VIII веках чудотворца Гёти, богиня ответила, что она и есть будда Вайрочана. Тем не менее, скорее всего данная легенда появилась значительно позже описываемых ею событий, так как первые её упоминания относятся ко второй половине XIII века.

Аматэрасу почитают как изобретательницу возделывания риса, технологии получения шёлка и ткацкого станка.

Рождение

О происхождении её одна из японских легенд рассказывает следующее. До появления в мире людей существовало много поколений богов. Последним из этих поколений были брат и сестра Идзанаги и Идзанами, которые, вступив в брачный союз, произвели различные острова Японского архипелага и большое количество богов и богинь. После смерти Идзанами её супруг пытался вернуть её из загробного мира, но потерпел неудачу и лишь осквернил себя при этом. Желая очистить себя путём омовения, Идзанаги отправился в юго-западную Японию, и по мере того, как он снимал одежду, из частей его костюма, а равно и тела рождались различные божества. После этого он начал омовение, и из капель воды, которыми он омывал свой левый глаз, родилась Аматэрасу.

Ссора с братом

После того, как Идзанаги родил богов, он отдал Аматэрасу небо, а её брату Сусаноо море. Однако Сусаноо не желал принять на себя правление и хотел удалиться в страну матери, Нэ-но катасу куни. За это разозлённый Идзанаги изгнал его. Перед изгнанием Сусаноо решил навестить сестру, которая посчитала, что брат хочет отнять её владения. Дабы подтвердить свои мирные намерения, Сусаноо сочетался с ней браком, и они родили детей из вещей друг друга. Видя красоту родившихся у него дочерей, Сусаноо решил, что доказал свою невиновность и тем самым победил Аматэрасу. На радостях он уничтожил оросительные каналы и испражнился в месте для приёма пищи, после чего разбросал собственные фекалии. Аматэрасу попыталась объяснить поведение брата тем, что первое он сделал из жалости к земле, а второе спьяну. Однако поведение Сусаноо стало лишь хуже, и в итоге он сбросил в ткацкий покой жеребца, с которого предварительно содрал кожу. Перепуганная Аматэрасу скрылась от брата в пещере, из-за чего весь мир погрузился во тьму.

Дабы вернуть Аматэрасу, боги повесили перед её пещерой зеркало Тама-но-я-но микото и поставили пустой котёл, на котором стала танцевать богиня Амэ-но-удзумэ-но микото. Когда Удзумэ обнажила свою грудь и распустила юбку до самой промежности, все боги захохотали, чем настолько удивили Аматэрасу, что она выглянула из своей пещеры. На вопрос о том, что происходит, боги сказали ей, что нашли ещё более великую богиню, чем Аматэрасу, и веселятся в честь этого. В качестве доказательства они показали Аматэрасу зеркало. Ещё более удивлённая, Аматэрасу стала выходить из пещеры, и спрятавшийся рядом с пещерой Амэ-но тадзикара-о-но микото вытащил богиню окончательно. Таким образом, свет Аматэрасу был возвращён в мир. Её брата же боги, посовещавшись, изгнали.

Образ в японском синкретизме

Аматэрасу была отождествлена с Буддой неизмеримого света Вайрочаной, выступающим в дальневосточной буддийской традиции в качестве Вселенского Будды, Дхармакаи.

Аматэрасу и императорская семья

В 1946 году император Хирохито выпустил документ под названием «Нингэн-сэнгэн». Данный документ отверг концепцию акицумиками (яп. 現御神), божества в человеческой форме и провозгласил, что связь императора с его подданными не полагается на какие-либо идеи мифологии. Множество авторов, обсуждавших правильную интерпретацию этого текста, полагали, что, использовав слово «кицумиками» вместо «арахитогами», император фактически не стал отвергать своего происхождения от Аматэрасу.

Стоит отметить, что согласно синтоизму не только император, но и все остальные японцы происходят от богов. Как отметил по этому поводу в 1945 году император Хирохито, «допустимо отрицать, что японцы происходят от богов. Но абсолютно недопустимо отрицать, что император — потомок божества».

Святилища

Святилища Аматэрасу Оомиками находятся по всей Японии, наиболее знаменитым является Исэ-дзингу.

Ссылки

• АМАТЭРАСУ // Япония от А до Я. Популярная иллюстрированная энциклопедия. (CD-ROM). — М.: Directmedia Publishing, «Япония сегодня», 2008. — ISBN 978-5-94865-190-3.

При написании этой статьи использовался материал из Энциклопедического словаря Брокгауза и Ефрона (1890—1907).

Отрывок, характеризующий Аматэрасу

Наташа посмотрела по тому направлению, по которому смотрел отец, и увидала, Жюли, которая с жемчугами на толстой красной шее (Наташа знала, обсыпанной пудрой) сидела с счастливым видом, рядом с матерью.
Позади их с улыбкой, наклоненная ухом ко рту Жюли, виднелась гладко причесанная, красивая голова Бориса. Он исподлобья смотрел на Ростовых и улыбаясь говорил что то своей невесте.
«Они говорят про нас, про меня с ним!» подумала Наташа. «И он верно успокоивает ревность ко мне своей невесты: напрасно беспокоятся! Ежели бы они знали, как мне ни до кого из них нет дела».
Сзади сидела в зеленой токе, с преданным воле Божией и счастливым, праздничным лицом, Анна Михайловна. В ложе их стояла та атмосфера – жениха с невестой, которую так знала и любила Наташа. Она отвернулась и вдруг всё, что было унизительного в ее утреннем посещении, вспомнилось ей.
«Какое право он имеет не хотеть принять меня в свое родство? Ах лучше не думать об этом, не думать до его приезда!» сказала она себе и стала оглядывать знакомые и незнакомые лица в партере. Впереди партера, в самой середине, облокотившись спиной к рампе, стоял Долохов с огромной, кверху зачесанной копной курчавых волос, в персидском костюме. Он стоял на самом виду театра, зная, что он обращает на себя внимание всей залы, так же свободно, как будто он стоял в своей комнате. Около него столпившись стояла самая блестящая молодежь Москвы, и он видимо первенствовал между ними.
Граф Илья Андреич, смеясь, подтолкнул краснеющую Соню, указывая ей на прежнего обожателя.
– Узнала? – спросил он. – И откуда он взялся, – обратился граф к Шиншину, – ведь он пропадал куда то?
– Пропадал, – отвечал Шиншин. – На Кавказе был, а там бежал, и, говорят, у какого то владетельного князя был министром в Персии, убил там брата шахова: ну с ума все и сходят московские барыни! Dolochoff le Persan, [Персианин Долохов,] да и кончено. У нас теперь нет слова без Долохова: им клянутся, на него зовут как на стерлядь, – говорил Шиншин. – Долохов, да Курагин Анатоль – всех у нас барынь с ума свели.
В соседний бенуар вошла высокая, красивая дама с огромной косой и очень оголенными, белыми, полными плечами и шеей, на которой была двойная нитка больших жемчугов, и долго усаживалась, шумя своим толстым шелковым платьем.
Наташа невольно вглядывалась в эту шею, плечи, жемчуги, прическу и любовалась красотой плеч и жемчугов. В то время как Наташа уже второй раз вглядывалась в нее, дама оглянулась и, встретившись глазами с графом Ильей Андреичем, кивнула ему головой и улыбнулась. Это была графиня Безухова, жена Пьера. Илья Андреич, знавший всех на свете, перегнувшись, заговорил с ней.
– Давно пожаловали, графиня? – заговорил он. – Приду, приду, ручку поцелую. А я вот приехал по делам и девочек своих с собой привез. Бесподобно, говорят, Семенова играет, – говорил Илья Андреич. – Граф Петр Кириллович нас никогда не забывал. Он здесь?
– Да, он хотел зайти, – сказала Элен и внимательно посмотрела на Наташу.
Граф Илья Андреич опять сел на свое место.
– Ведь хороша? – шопотом сказал он Наташе.
– Чудо! – сказала Наташа, – вот влюбиться можно! В это время зазвучали последние аккорды увертюры и застучала палочка капельмейстера. В партере прошли на места запоздавшие мужчины и поднялась занавесь.
Как только поднялась занавесь, в ложах и партере всё замолкло, и все мужчины, старые и молодые, в мундирах и фраках, все женщины в драгоценных каменьях на голом теле, с жадным любопытством устремили всё внимание на сцену. Наташа тоже стала смотреть.


На сцене были ровные доски по средине, с боков стояли крашеные картины, изображавшие деревья, позади было протянуто полотно на досках. В середине сцены сидели девицы в красных корсажах и белых юбках. Одна, очень толстая, в шелковом белом платье, сидела особо на низкой скамеечке, к которой был приклеен сзади зеленый картон. Все они пели что то. Когда они кончили свою песню, девица в белом подошла к будочке суфлера, и к ней подошел мужчина в шелковых, в обтяжку, панталонах на толстых ногах, с пером и кинжалом и стал петь и разводить руками.
Мужчина в обтянутых панталонах пропел один, потом пропела она. Потом оба замолкли, заиграла музыка, и мужчина стал перебирать пальцами руку девицы в белом платье, очевидно выжидая опять такта, чтобы начать свою партию вместе с нею. Они пропели вдвоем, и все в театре стали хлопать и кричать, а мужчина и женщина на сцене, которые изображали влюбленных, стали, улыбаясь и разводя руками, кланяться.
После деревни и в том серьезном настроении, в котором находилась Наташа, всё это было дико и удивительно ей. Она не могла следить за ходом оперы, не могла даже слышать музыку: она видела только крашеные картоны и странно наряженных мужчин и женщин, при ярком свете странно двигавшихся, говоривших и певших; она знала, что всё это должно было представлять, но всё это было так вычурно фальшиво и ненатурально, что ей становилось то совестно за актеров, то смешно на них. Она оглядывалась вокруг себя, на лица зрителей, отыскивая в них то же чувство насмешки и недоумения, которое было в ней; но все лица были внимательны к тому, что происходило на сцене и выражали притворное, как казалось Наташе, восхищение. «Должно быть это так надобно!» думала Наташа. Она попеременно оглядывалась то на эти ряды припомаженных голов в партере, то на оголенных женщин в ложах, в особенности на свою соседку Элен, которая, совершенно раздетая, с тихой и спокойной улыбкой, не спуская глаз, смотрела на сцену, ощущая яркий свет, разлитый по всей зале и теплый, толпою согретый воздух. Наташа мало по малу начинала приходить в давно не испытанное ею состояние опьянения. Она не помнила, что она и где она и что перед ней делается. Она смотрела и думала, и самые странные мысли неожиданно, без связи, мелькали в ее голове. То ей приходила мысль вскочить на рампу и пропеть ту арию, которую пела актриса, то ей хотелось зацепить веером недалеко от нее сидевшего старичка, то перегнуться к Элен и защекотать ее.