Амат-Пиниэлья, Хоаким

Хоаким Амат-Пиниэлья

Хоаким Амат-Пиниэлья (исп. Joaquim Amat-Piniella; Manresa, 22 ноября, в 1913 — Оспиталет-де-Льобрегат, 3 августа в 1974 году) — испанский писатель, пережил концлагерь Маутхаузен во время Второй Мировой Войны.

Принимал участие в различных политических и культурных мероприятиях в течение 1930х годов, и был одним из руководителей Левой республиканской партии Каталонии (Esquerra Республиканской Каталонии). Воевал на фронте Андалусии во время Гражданской Войны в Испании. После окончания войны, скрылся во Францию, где был интернирован в концентрационный лагерь Аржель-сюр-Мер (Campo de concentración de Argelès-sur-Mer) и в Sant Cebrià, позже был мобилизован на принудительные тяжелые работы.

Как и многие республиканцы из Испании, в 1940 году был депортирован немцами в Лагерь смерти Маутхаузен, где он провел пять лет, был освобожден войсками США, и смог вернуться в Каталонию в 1946 году. Описал свою жизнь и ужасы нацизма в форме романа в книге K. L. Reich (Konzentrationslager Рейха), которую не удалось опубликовать до 1962 года. В 1962 году, вместе с товарищами, основал общество Amical Маутхаузен.

К:Википедия:Статьи без источников (тип: не указан)

Отрывок, характеризующий Амат-Пиниэлья, Хоаким

– Ах, и кучер уехал.
Но Соня, пошедшая в переднюю искать бумаги, нашла их в шляпе Пьера, куда он их старательно заложил за подкладку. Пьер было хотел читать.
– Нет, после обеда, – сказал старый граф, видимо, в этом чтении предвидевший большое удовольствие.
За обедом, за которым пили шампанское за здоровье нового Георгиевского кавалера, Шиншин рассказывал городские новости о болезни старой грузинской княгини, о том, что Метивье исчез из Москвы, и о том, что к Растопчину привели какого то немца и объявили ему, что это шампиньон (так рассказывал сам граф Растопчин), и как граф Растопчин велел шампиньона отпустить, сказав народу, что это не шампиньон, а просто старый гриб немец.
– Хватают, хватают, – сказал граф, – я графине и то говорю, чтобы поменьше говорила по французски. Теперь не время.
– А слышали? – сказал Шиншин. – Князь Голицын русского учителя взял, по русски учится – il commence a devenir dangereux de parler francais dans les rues. [становится опасным говорить по французски на улицах.]
– Ну что ж, граф Петр Кирилыч, как ополченье то собирать будут, и вам придется на коня? – сказал старый граф, обращаясь к Пьеру.
Пьер был молчалив и задумчив во все время этого обеда. Он, как бы не понимая, посмотрел на графа при этом обращении.
– Да, да, на войну, – сказал он, – нет! Какой я воин! А впрочем, все так странно, так странно! Да я и сам не понимаю. Я не знаю, я так далек от военных вкусов, но в теперешние времена никто за себя отвечать не может.