Амбика

Амбика (санскр. अम्‍बिका, Ambikā ^IAST) — героиня древнеиндийского эпоса «Махабхарата» и пуранической литературы индуизма, дочь царя Каши Кашьи и жена правителя Хастинапуры Вичитравирьи. Вместе со своими сёстрами Амбой и Амбаликой, Амбика была выиграна на сваямваре старшим братом Вичитравирьи Бхишмой, который бросил вызов участвовавшим в сваямваре царевичам и сразившись с ними, одержал победу. Бхишма сделал это ради своего брата, который из-за своего юного возраста не имел шансов быть избранным в мужья молодыми царевнами. Бхишма привёз для Вичитравирьи трёх царевен — Амбику, Амбу и Амбалику. Однако, Амба ранее уже отдала своё сердце Шалве, поэтому Вичитравирья женился только на двух из них — Амбике и Амбалике.

Вскоре после свадьбы Вичитравирья умер, не оставив после себя наследника. Тогда Сатьявати попросила Бхишму зачать сыновей в лонах Амбики и Амбалики. Бхишма, однако, не мог удовлетворить просьбу своей матери, так как ранее дал клятву держать пожизненный целибат. Тогда Сатьявати поручила исполнить эту роль своему незаконнорожденному сыну Вьясе, от которого Амбика родила Дхритараштру, а Амбалика — Панду. Описывается (Махабхарата, Книга Первая — Адипарва, гл. 101), что когда Вьяса пришёл к Амбике, та ужаснулась при виде уродливого отшельника и закрыла глаза, не открывая их в течение всего полового акта. По этой причине, её сын Дхритараштра родился слепым. После рождения Дхритараштры, когда Сатьявати попросила Вьясу зачать ещё одного сына от Амбики, Амбика вместо себя подослала мудрецу свою служанку, от которой родился Видура.

Ссылки

• [www.mahabharataonline.com/ Persons and Stories from Mahabharata]

Отрывок, характеризующий Амбика

– От Дохтурова и от Алексея Петровича. Наполеон в Фоминском, – сказал Болховитинов, не видя в темноте того, кто спрашивал его, но по звуку голоса предполагая, что это был не Коновницын.
Разбуженный человек зевал и тянулся.
– Будить то мне его не хочется, – сказал он, ощупывая что то. – Больнёшенек! Может, так, слухи.
– Вот донесение, – сказал Болховитинов, – велено сейчас же передать дежурному генералу.
– Постойте, огня зажгу. Куда ты, проклятый, всегда засунешь? – обращаясь к денщику, сказал тянувшийся человек. Это был Щербинин, адъютант Коновницына. – Нашел, нашел, – прибавил он.
Денщик рубил огонь, Щербинин ощупывал подсвечник.
– Ах, мерзкие, – с отвращением сказал он.
При свете искр Болховитинов увидел молодое лицо Щербинина со свечой и в переднем углу еще спящего человека. Это был Коновницын.
Когда сначала синим и потом красным пламенем загорелись серники о трут, Щербинин зажег сальную свечку, с подсвечника которой побежали обгладывавшие ее прусаки, и осмотрел вестника. Болховитинов был весь в грязи и, рукавом обтираясь, размазывал себе лицо.
– Да кто доносит? – сказал Щербинин, взяв конверт.
– Известие верное, – сказал Болховитинов. – И пленные, и казаки, и лазутчики – все единогласно показывают одно и то же.
– Нечего делать, надо будить, – сказал Щербинин, вставая и подходя к человеку в ночном колпаке, укрытому шинелью. – Петр Петрович! – проговорил он. Коновницын не шевелился. – В главный штаб! – проговорил он, улыбнувшись, зная, что эти слова наверное разбудят его. И действительно, голова в ночном колпаке поднялась тотчас же. На красивом, твердом лице Коновницына, с лихорадочно воспаленными щеками, на мгновение оставалось еще выражение далеких от настоящего положения мечтаний сна, но потом вдруг он вздрогнул: лицо его приняло обычно спокойное и твердое выражение.