Амброзианская библиотека
Амброзианская библиотека, Библиотека Амброзиана (итал. Biblioteca Ambrosiana) — библиотека в Милане, учрежденная кардиналом и архиепископом Федерико Борромео. Названа по имени отца церкви Святого Амвросия Медиоланского, епископа и покровителя Милана. Старейшая общедоступная библиотека Италии.
История
Сооружение началось в 1603 году, библиотека была открыта для публики 8 декабря 1609 года (после Бодлианской библиотеки, открывшейся в Оксфорде в 1602 году, это вторая публичная библиотека Европы). Древнейшие рукописи были перевезены в Милан из провинциального монастыря св. Колумбана. При библиотеке была открыта типография, здесь размещалась также школа классических языков. Кроме того, в библиотеку вошли Академия и Пинакотека, учрежденные тем же Федерико Борромео.
Современное состояние
Во время Второй мировой войны здание библиотеки было повреждено, восстановлено в 1952 году, новые реставрационные работы прошли в 1990—1997 годах.
Собрание
В библиотеке хранятся 12 рукописей Леонардо да Винчи, 12 тысяч рисунков европейских художников XIV—XIX веков, иллюминированное издание «Илиады» (Ilia Picta, V в.), Вергилий с иллюстрациями Симоне Мартини и маргиналиями Петрарки, многие другие ценности культуры.
См. также
Напишите отзыв о статье "Амброзианская библиотека"
Ссылки
- Амвросианская библиотека // Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона : в 86 т. (82 т. и 4 доп.). — СПб., 1890—1907.
- [www.ambrosiana.eu/jsp/index.jsp Сайт библиотеки]
- [www.newadvent.org/cathen/01393a.htm Статья в Католической энциклопедии (англ.)]
- [www.archive.org/details/cataloguscodicu00martgoog Catalogus codicum graecorum Bibliothecae Ambrosianae] (Mediolani 1906) Tomus I
- [www.archive.org/details/cataloguscodicu04bassgoog Catalogus codicum graecorum Bibliothecae Ambrosianae] (Mediolani 1906) Tomus II
Отрывок, характеризующий Амброзианская библиотека
– Мама, голубчик, это совсем не оттого… душечка моя, бедная, – обращалась она к матери, которая, чувствуя себя на краю разрыва, с ужасом смотрела на сына, но, вследствие упрямства и увлечения борьбы, не хотела и не могла сдаться.– Николинька, я тебе растолкую, ты уйди – вы послушайте, мама голубушка, – говорила она матери.
Слова ее были бессмысленны; но они достигли того результата, к которому она стремилась.
Графиня тяжело захлипав спрятала лицо на груди дочери, а Николай встал, схватился за голову и вышел из комнаты.
Наташа взялась за дело примирения и довела его до того, что Николай получил обещание от матери в том, что Соню не будут притеснять, и сам дал обещание, что он ничего не предпримет тайно от родителей.
С твердым намерением, устроив в полку свои дела, выйти в отставку, приехать и жениться на Соне, Николай, грустный и серьезный, в разладе с родными, но как ему казалось, страстно влюбленный, в начале января уехал в полк.
После отъезда Николая в доме Ростовых стало грустнее чем когда нибудь. Графиня от душевного расстройства сделалась больна.
Соня была печальна и от разлуки с Николаем и еще более от того враждебного тона, с которым не могла не обращаться с ней графиня. Граф более чем когда нибудь был озабочен дурным положением дел, требовавших каких нибудь решительных мер. Необходимо было продать московский дом и подмосковную, а для продажи дома нужно было ехать в Москву. Но здоровье графини заставляло со дня на день откладывать отъезд.
Наташа, легко и даже весело переносившая первое время разлуки с своим женихом, теперь с каждым днем становилась взволнованнее и нетерпеливее. Мысль о том, что так, даром, ни для кого пропадает ее лучшее время, которое бы она употребила на любовь к нему, неотступно мучила ее. Письма его большей частью сердили ее. Ей оскорбительно было думать, что тогда как она живет только мыслью о нем, он живет настоящею жизнью, видит новые места, новых людей, которые для него интересны. Чем занимательнее были его письма, тем ей было досаднее. Ее же письма к нему не только не доставляли ей утешения, но представлялись скучной и фальшивой обязанностью. Она не умела писать, потому что не могла постигнуть возможности выразить в письме правдиво хоть одну тысячную долю того, что она привыкла выражать голосом, улыбкой и взглядом. Она писала ему классически однообразные, сухие письма, которым сама не приписывала никакого значения и в которых, по брульонам, графиня поправляла ей орфографические ошибки.
