Амброзоли, Франческо

Франческо Амброзоли

Франческо Амброзоли (итал. Francesco Ambrosoli; 27 января 1797, Комо — 15 ноября 1868, Милан) — итальянский филолог и переводчик.

Окончил юридический факультет Павийского университета (1818), практиковал как адвокат, однако затем попал под подозрение полиции как политически неблагонадёжный, в связи с чем потерял возможность заниматься юридической практикой. Зарабатывал на жизнь частными уроками, одновременно занимаясь переводами.

Первая значительная переводческая работа Амброзоли — «География» Страбона (1827—1833, в пяти томах), за ней последовали «История древней и новой литературы» Фридриха Шлегеля (1828) и «Деяния» Аммиана Марцеллина (1829). В это же время Амброзоли опубликовал учебник и грамматику итальянского языка и свой главный труд — учебник итальянской литературы (итал. Manuale della letteratura italiana; 1832, седьмое издание 1885). Вместе с Джачинто Баттальей составил сборник биографических очерков о выдающихся деятелях современности «Современная галерея» (итал. Galleria contemporánea; 1841).

С 1842 года заведовал кафедрой латинского и греческого языков, древней литературы и эстетики в Павийском университете. Во время революционных волнений 1848 года ненадолго вынужден был оставить университет, но затем был приглашён в Вену, где изложил свои взгляды на реформу классического образования в Ломбардии, после чего некоторое время исполнял обязанности генерального директора лицеев и гимназий, вернувшись в то же время на университетскую кафедру. В последние годы жизни работал над «Историей Италии в римский период» (итал. Storia d'Italia durante il periodo romano), которая была издана посмертно.

Ссылки

• [www.treccani.it/enciclopedia/francesco-ambrosoli_(Dizionario_Biografico)/ Alberto Asor Rosa. AMBROSOLI, Francesco] // Dizionario Biografico degli Italiani — Volume 2 (1960)

Отрывок, характеризующий Амброзоли, Франческо

В одну из минут неловкого молчания, во время которых Анатоль своими выпуклыми глазами спокойно и упорно смотрел на нее, Наташа, чтобы прервать это молчание, спросила его, как ему нравится Москва. Наташа спросила и покраснела. Ей постоянно казалось, что что то неприличное она делает, говоря с ним. Анатоль улыбнулся, как бы ободряя ее.
– Сначала мне мало нравилась, потому что, что делает город приятным, ce sont les jolies femmes, [хорошенькие женщины,] не правда ли? Ну а теперь очень нравится, – сказал он, значительно глядя на нее. – Поедете на карусель, графиня? Поезжайте, – сказал он, и, протянув руку к ее букету и понижая голос, сказал: – Vous serez la plus jolie. Venez, chere comtesse, et comme gage donnez moi cette fleur. [Вы будете самая хорошенькая. Поезжайте, милая графиня, и в залог дайте мне этот цветок.]
Наташа не поняла того, что он сказал, так же как он сам, но она чувствовала, что в непонятных словах его был неприличный умысел. Она не знала, что сказать и отвернулась, как будто не слыхала того, что он сказал. Но только что она отвернулась, она подумала, что он тут сзади так близко от нее.
«Что он теперь? Он сконфужен? Рассержен? Надо поправить это?» спрашивала она сама себя. Она не могла удержаться, чтобы не оглянуться. Она прямо в глаза взглянула ему, и его близость и уверенность, и добродушная ласковость улыбки победили ее. Она улыбнулась точно так же, как и он, глядя прямо в глаза ему. И опять она с ужасом чувствовала, что между ним и ею нет никакой преграды.
Опять поднялась занавесь. Анатоль вышел из ложи, спокойный и веселый. Наташа вернулась к отцу в ложу, совершенно уже подчиненная тому миру, в котором она находилась. Всё, что происходило перед ней, уже казалось ей вполне естественным; но за то все прежние мысли ее о женихе, о княжне Марье, о деревенской жизни ни разу не пришли ей в голову, как будто всё то было давно, давно прошедшее.