Амвросий Аврелиан
| Амвросий Аврелиан | ||
| ||
|---|---|---|
Амвросий или Амброзий Аврелиан (лат. Ambrosius Aurelianus), по-валийски Эмрис Вледиг (валл. Emrys Wledig), Анн ап Ллеиан (валл. Ann ap Lleian)[1] — военачальник, возможно, правитель бриттов примерно во второй половине V века[2]. Имеется предположение, что речь идёт о двух людях — отце и сыне, носивших одинаковые имена[3].
Содержание
Амвросий в сочинении Гильды
Амвросия упоминает Гильда в труде «О погибели Британии» и отзывается о нем с уважением как о вожде бриттов, разгромившем саксов, причем упоминается, что его родители «...одетые, бесспорно, в пурпур...», были убиты, а потомки по прежнему правят, хотя и «...выродилось от дедовой доброты...». Из потомков Амвросия Гильда упоминает Аврелиана Канина, обличая его в предательстве идей предков и развязывании братоубийственной войны. Судя по словам Гильды, Аврелиан Канин был последним из рода Аврелианов: «...остался ты, скажу я, один, словно засыхающее деревце посреди поля...»[4]. Беда Достопочтенный писал об Амброзии Аврелиане также как о «почтенном муже»[5].
При нашествии вестготов на Рим римские легионы покинули Британию. Но, вероятно, не все воины возвратились на континент. Гильда, писавший более чем через сто лет после этих событий, свидетельствует: «...Жестокие разбойники (то есть саксы) вернулись домой. Остатки несчастных жителей начали собираться с разных сторон… Чтобы не быть окончательно уничтоженными, они взяли оружие и выступили против своих победителей под началом Амброзия Аврелиана. Он же был почтенным мужем, единственным из народа римлян, пережившим ту бурю, в которую погибли и его родители». Под «бурей» здесь имеется в виду мятеж саксов против бриттов, в ходе которого страна подверглась разорению.
Амвросий у Талиесина[6]
Амвросий упоминается в приписываемом барду Талиесину сочинении «Могилы воинов» (Englynnion Y Bedeu), написанном трёхстишиями в форме «Englyn milwr». Поэма содержится в «Чёрной Книге из Кармартена». Амвросию посвящена 14-я строфа, сохранившаяся в манускрипте Peniarth 98B, в которой он фигурирует сразу под тремя именами: Анн ап Ллейан (валл. Ann ap Lleian), Амвросий (валл. Emmrys) и Мерлин Амвросий (валл. Merddin Emmrys). В первом имени «Lleian» можно перевести как «монахиня», таким образом валл. Ann ap Lleian допустимо перевести как «Анн, сын монахини», (англ. Ann son of the Nun)[7][8].
ST. 14.
Bedd Ann ap Lleian ym newys
Vynydd, lluagor Hew Emmrys,
Priv ddewin Merddin Emmrys.
translated by Herbert Algernon[9]
The grave of Ann ap Lleian in the electoral
Mount, the host-opening lion Ambrose,
The chief enchanter Merlin Ambrose.
translated by Mary Johnes[8]
14. The grave of the nun's son on Newais:
Mountain of battle, Llew [lion of?] Emrys,
Chief Magician, Myrddin Emrys
Перевод:
Могила Анна сына Ллеиана на Невайс
Горé, воинственного льва Амвросия,
Вождя чародеев Мерлина Амвросия
variant version of "Englynion y Beddau"
Аврелиан, Мерлин и Король Артур
Амвросий Аврелиан — возможный прототип легендарного короля Артура или Мерлина. Он так или иначе фигурирует практически во всех источниках, связанных с Артуром.
У Ненния имя Амвросия упоминается в первый раз в связи с опасениями Вортигерна ещё до прибытия саксов:
В Британии царствовал тогда Гвортигирн и, пока царствовал, трепетал пред пиктами и скоттами, страшился Амброзия и римлян— Ненний. История бриттов
Летописец Ненний называет младшего Амброзия по валлийски Эмбреис Гулетик. В его «Истории бриттов» юный Амброзий проявляет чудеса предвидения перед бриттским королём Гвортигирном (Вортигерном). Их встреча происходит у подножья Херерских гор (Сноудона), где некогда существовало укрепление, которое называли «Dinas Emrys» — «Крепость Амброзия». По легенде, когда Вортигерн впервые попытался воздвигнуть эту крепость, за одну ночь она была разрушена неведомыми силами. Колдуны посоветовали ублажить злых духов, принеся им в жертву мальчика, рожденного без отца. Этим мальчиком и оказался Амброзий. Вместо того, чтобы покорно пойти в жертву, он посрамил колдунов и открыл королю истинную причину его бедствий: на том месте, где Вортигерн пытался построить крепость, в земле хранится знамение для него: два нарисованных дракона, из которых алый побеждает белого. Это символизирует победу бриттов над саксами. В награду Вортигерн не только пощадил юношу, но и наградил его рыцарским званием и землями. Хроника Ненния явно смешивает двух персонажей: хотя все считают Амвросия «чудесно рождённым без отца», сам юноша утверждает, что он сын римского консула[10][11].
У Гальфрида Монмутского Амброзий — дядя Артура, брат и предшественник на престоле Британии его отца Утера. Гальфрид считал Аврелиана сыном Константина III, провозгласившего себя императором Британии. Он тоже пересказывает легенду о пророчестве юноши с теми же подробностями, но в его версии это не Амброзий, а совершенно другой человек — будущий волшебник Мерлин.
Ambrosius, the sole survivor of the Romans, who became monarch after Yortigern, quelled the presumptuous barbarians by the powerful aid of warlike Arthur.— [ia700307.us.archive.org/1/items/williamofmalmesb1847will/williamofmalmesb1847will.pdf Уильям Мальмсберийский. Хроника королей Англии, Лондон: Генри Г Бон. Йорк стрит. Ковент Гарден.1847]
Шотландский хронист XIV века, Джон Форданский, в своей «Летописи шотландской нации», в общих чертах повторяет информацию, почерпнутую у Гильды и Беды об Аврелиане, но добавляет, что для изгнания англосаксов он пошел на заключение союза с Константином, королём скоттов, и сделал попытку заключить аналогичный альянс с Дорстаном, королём пиктов. Однако, его опередил Хенгист, король саксов, успевший первым направить послов к пиктам. Таким образом сложилось два союза — бритты и скотты против саксов и пиктов. Альянс бриттов со скоттами продолжился и после смерти Константина, при его племяннике Конгале.[12]
Историк короля Иакова VI, Ричард Бартон, в «Истории Шотландского Королевства» сообщает с ссылкой на шотландские хроники, что Аврелиану всё же удалось заключить союз с пиктами, и более того, что после поражения Хенгиста, он женился на дочери короля пиктов.[13]
Отец и сын
По мнению некоторых историков[3], существовало два Амвросия Аврелиана, отец и сын. Первый из них погиб в конце 440-х, во вражде с Вортингерном. Предполагается, что о нём пишет Гильда, упоминая трагическую гибель родителей Аврелиана и именно он упомянут в «Colofon Eliseg»[14], как римский король, убитый Вортингерном, а также это его упоминает Ненний, когда пишет, что его боялся Вортингерн и что он участвовал в битве при Гуалоппе 437 году. Сын — именно тот Амвросий, который по Гильде и Уильяму Мальмсбери стал победителем англо-саксов. Предполагается, что родился он за несколько лет до смерти отца.
Напишите отзыв о статье "Амвросий Аврелиан"
Примечания
- ↑ Herbert Algernon. Britania after the Romans. London.1886.vol 2. p 2-18
- ↑ Как одни из возможных дат правления Амвросия Аврелиана называют 463—508 годы.
- ↑ 1 2 www.vortigernstudies.org.uk/artgue/mikeambrintro.htm Michael Veprauskas The Generations of Ambrosius
- ↑ [www.vostlit.info/Texts/rus/Gildas_2/frametext1.htm Гильда. «О погибели Британии»]
- ↑ [www.vostlit.info/Texts/rus5/Beda/frametext1.htm Беда Достопочтенный. Церковная история народа англов.]
- ↑ Herbert Algernon. Britania after the Romans. London.1886.vol 2. p 3-18
- ↑ Herbert Algernon. Britania after the Romans. London.1886.vol 2. p 17
- ↑ 1 2 www.maryjones.us/ctexts/englynion98b.html Englynnion Y Bedeu Peniarth 98B Перевод 14 строфы Mary Johnes
- ↑ Herbert Algernon. Britania after the Romans. London.1886.vol 2. p 3
- ↑ [www.vostlit.info/Texts/rus/Nennius/framenenn.htm Ненний. История бриттов]
- ↑ [www.celtnet.org.uk/gods_e/emrys_wledig.html Emrys Wledig: a Cymric Hero, (Protector Ambrose)]
- ↑ The Historians of Scotland. Vol IV. John of Fordun’s Chronicle of the Scottish Nation.Edinburgh.1872.p 95-96
- ↑ The History of the kingdom of Scotland, by Richard Burton.Westminster.1813. p17
- ↑ CISP (Celtic Inscribed Stones Project): LTYSL1, at: www.ucl.ac.uk/archaeology/cisp/database/stone/ltysl_1.html
Отрывок, характеризующий Амвросий Аврелиан
Наташа стала надевать платье.– Сейчас, сейчас, не ходи, папа, – крикнула она отцу, отворившему дверь, еще из под дымки юбки, закрывавшей всё ее лицо. Соня захлопнула дверь. Через минуту графа впустили. Он был в синем фраке, чулках и башмаках, надушенный и припомаженный.
– Ах, папа, ты как хорош, прелесть! – сказала Наташа, стоя посреди комнаты и расправляя складки дымки.
– Позвольте, барышня, позвольте, – говорила девушка, стоя на коленях, обдергивая платье и с одной стороны рта на другую переворачивая языком булавки.
– Воля твоя! – с отчаянием в голосе вскрикнула Соня, оглядев платье Наташи, – воля твоя, опять длинно!
Наташа отошла подальше, чтоб осмотреться в трюмо. Платье было длинно.
– Ей Богу, сударыня, ничего не длинно, – сказала Мавруша, ползавшая по полу за барышней.
– Ну длинно, так заметаем, в одну минутую заметаем, – сказала решительная Дуняша, из платочка на груди вынимая иголку и опять на полу принимаясь за работу.
В это время застенчиво, тихими шагами, вошла графиня в своей токе и бархатном платье.
– Уу! моя красавица! – закричал граф, – лучше вас всех!… – Он хотел обнять ее, но она краснея отстранилась, чтоб не измяться.
– Мама, больше на бок току, – проговорила Наташа. – Я переколю, и бросилась вперед, а девушки, подшивавшие, не успевшие за ней броситься, оторвали кусочек дымки.
– Боже мой! Что ж это такое? Я ей Богу не виновата…
– Ничего, заметаю, не видно будет, – говорила Дуняша.
– Красавица, краля то моя! – сказала из за двери вошедшая няня. – А Сонюшка то, ну красавицы!…
В четверть одиннадцатого наконец сели в кареты и поехали. Но еще нужно было заехать к Таврическому саду.
Перонская была уже готова. Несмотря на ее старость и некрасивость, у нее происходило точно то же, что у Ростовых, хотя не с такой торопливостью (для нее это было дело привычное), но также было надушено, вымыто, напудрено старое, некрасивое тело, также старательно промыто за ушами, и даже, и так же, как у Ростовых, старая горничная восторженно любовалась нарядом своей госпожи, когда она в желтом платье с шифром вышла в гостиную. Перонская похвалила туалеты Ростовых.
Ростовы похвалили ее вкус и туалет, и, бережа прически и платья, в одиннадцать часов разместились по каретам и поехали.
Наташа с утра этого дня не имела ни минуты свободы, и ни разу не успела подумать о том, что предстоит ей.
В сыром, холодном воздухе, в тесноте и неполной темноте колыхающейся кареты, она в первый раз живо представила себе то, что ожидает ее там, на бале, в освещенных залах – музыка, цветы, танцы, государь, вся блестящая молодежь Петербурга. То, что ее ожидало, было так прекрасно, что она не верила даже тому, что это будет: так это было несообразно с впечатлением холода, тесноты и темноты кареты. Она поняла всё то, что ее ожидает, только тогда, когда, пройдя по красному сукну подъезда, она вошла в сени, сняла шубу и пошла рядом с Соней впереди матери между цветами по освещенной лестнице. Только тогда она вспомнила, как ей надо было себя держать на бале и постаралась принять ту величественную манеру, которую она считала необходимой для девушки на бале. Но к счастью ее она почувствовала, что глаза ее разбегались: она ничего не видела ясно, пульс ее забил сто раз в минуту, и кровь стала стучать у ее сердца. Она не могла принять той манеры, которая бы сделала ее смешною, и шла, замирая от волнения и стараясь всеми силами только скрыть его. И эта то была та самая манера, которая более всего шла к ней. Впереди и сзади их, так же тихо переговариваясь и так же в бальных платьях, входили гости. Зеркала по лестнице отражали дам в белых, голубых, розовых платьях, с бриллиантами и жемчугами на открытых руках и шеях.
Наташа смотрела в зеркала и в отражении не могла отличить себя от других. Всё смешивалось в одну блестящую процессию. При входе в первую залу, равномерный гул голосов, шагов, приветствий – оглушил Наташу; свет и блеск еще более ослепил ее. Хозяин и хозяйка, уже полчаса стоявшие у входной двери и говорившие одни и те же слова входившим: «charme de vous voir», [в восхищении, что вижу вас,] так же встретили и Ростовых с Перонской.
Две девочки в белых платьях, с одинаковыми розами в черных волосах, одинаково присели, но невольно хозяйка остановила дольше свой взгляд на тоненькой Наташе. Она посмотрела на нее, и ей одной особенно улыбнулась в придачу к своей хозяйской улыбке. Глядя на нее, хозяйка вспомнила, может быть, и свое золотое, невозвратное девичье время, и свой первый бал. Хозяин тоже проводил глазами Наташу и спросил у графа, которая его дочь?
– Charmante! [Очаровательна!] – сказал он, поцеловав кончики своих пальцев.
В зале стояли гости, теснясь у входной двери, ожидая государя. Графиня поместилась в первых рядах этой толпы. Наташа слышала и чувствовала, что несколько голосов спросили про нее и смотрели на нее. Она поняла, что она понравилась тем, которые обратили на нее внимание, и это наблюдение несколько успокоило ее.
«Есть такие же, как и мы, есть и хуже нас» – подумала она.
Перонская называла графине самых значительных лиц, бывших на бале.
– Вот это голландский посланик, видите, седой, – говорила Перонская, указывая на старичка с серебряной сединой курчавых, обильных волос, окруженного дамами, которых он чему то заставлял смеяться.
– А вот она, царица Петербурга, графиня Безухая, – говорила она, указывая на входившую Элен.
– Как хороша! Не уступит Марье Антоновне; смотрите, как за ней увиваются и молодые и старые. И хороша, и умна… Говорят принц… без ума от нее. А вот эти две, хоть и нехороши, да еще больше окружены.
Она указала на проходивших через залу даму с очень некрасивой дочерью.
– Это миллионерка невеста, – сказала Перонская. – А вот и женихи.
– Это брат Безуховой – Анатоль Курагин, – сказала она, указывая на красавца кавалергарда, который прошел мимо их, с высоты поднятой головы через дам глядя куда то. – Как хорош! неправда ли? Говорят, женят его на этой богатой. .И ваш то соusin, Друбецкой, тоже очень увивается. Говорят, миллионы. – Как же, это сам французский посланник, – отвечала она о Коленкуре на вопрос графини, кто это. – Посмотрите, как царь какой нибудь. А всё таки милы, очень милы французы. Нет милей для общества. А вот и она! Нет, всё лучше всех наша Марья то Антоновна! И как просто одета. Прелесть! – А этот то, толстый, в очках, фармазон всемирный, – сказала Перонская, указывая на Безухова. – С женою то его рядом поставьте: то то шут гороховый!
Пьер шел, переваливаясь своим толстым телом, раздвигая толпу, кивая направо и налево так же небрежно и добродушно, как бы он шел по толпе базара. Он продвигался через толпу, очевидно отыскивая кого то.
Наташа с радостью смотрела на знакомое лицо Пьера, этого шута горохового, как называла его Перонская, и знала, что Пьер их, и в особенности ее, отыскивал в толпе. Пьер обещал ей быть на бале и представить ей кавалеров.
Но, не дойдя до них, Безухой остановился подле невысокого, очень красивого брюнета в белом мундире, который, стоя у окна, разговаривал с каким то высоким мужчиной в звездах и ленте. Наташа тотчас же узнала невысокого молодого человека в белом мундире: это был Болконский, который показался ей очень помолодевшим, повеселевшим и похорошевшим.
– Вот еще знакомый, Болконский, видите, мама? – сказала Наташа, указывая на князя Андрея. – Помните, он у нас ночевал в Отрадном.
– А, вы его знаете? – сказала Перонская. – Терпеть не могу. Il fait a present la pluie et le beau temps. [От него теперь зависит дождливая или хорошая погода. (Франц. пословица, имеющая значение, что он имеет успех.)] И гордость такая, что границ нет! По папеньке пошел. И связался с Сперанским, какие то проекты пишут. Смотрите, как с дамами обращается! Она с ним говорит, а он отвернулся, – сказала она, указывая на него. – Я бы его отделала, если бы он со мной так поступил, как с этими дамами.
