Американо-сербские отношения

Американо-сербские отношения

США	Сербия

Американо-сербские отношения — двусторонние отношения между США и Сербией. Дипломатические отношения между странами были установлены в 1882 году.

В 2012 году, по данным журнала Global Leadership, 20 % сербов поддерживали политику США, а 57 % сербов высказывали неодобрение политике США. В Сербии самый низкий рейтинг США среди всех европейских стран.

XIX — первая половина XX века

В XIX веке были установлены дипломатические отношения между Королевством Сербия и США. В 1879 году было открыто Генеральное консульство Сербии в Нью-Йорке. 3 февраля 1882 года парламент Сербии ратифицировал Конвенцию дипломатических отношений между Королевством Сербия и США. 5 июля 1882 года Сенат США одобрил принятие данной Конвенции без поправок. 10 ноября 1882 года Евгений Шулер стал первым послом США в Сербии.

Во время Второй мировой войны югославы и американцы воевали на одной стороне против нацистской Германии. В апреле 1944 года ВВС США и британские ВВС бомбили позиции немецких войск в Белграде.

Социалистическая Югославия

После охлаждения и разрыва отношений между СССР и Югославией, перед США представилась возможность расколоть лагерь социалистических стран. Югославия была единственной страной социализма, которая получила помощь по плану Маршалла. Помощник госсекретаря США по европейским вопросам Д. Ф. Колер 12 октября 1961 года сообщал американскому послу в Югославии Дж. Кеннану:

Наша политика по отношению к Югославии имеет долговременные цели и состоит:
1) в помощи Югославии как коммунистическому государству, покончившему с влиянием Москвы, в строительстве национальной независимости, а также в поддержке этого статуса;
2) в приложении усилий для влияния на нынешнее и будущее руководство Югославии для изменения политической, экономической и социальной систем в более демократическом направлении, а также для увеличения контактов с Западом;
3) в следовании курсу, который принёс бы наибольшие выгоды США из этой серьёзной роли Югославии как независимого социалистического государства вне советского блока. Это положение оказывает необыкновенное влияние на страны советского блока в Восточной Европе, которые, безусловно, хотели бы спроецировать эту свободу на себя.

В 1961—1963 годах югославско-американские отношения переживали кризис. В декабре 1963 года законодательно Югославии вернули статус «государства наибольшего благоприятствования». Во внешней политике Югославия продолжала играть на противоречиях США и СССР. Американские сенатор Дж. У. Фулбрайт, посетивший Югославию в 1964 году, пришёл к выводу, что в результате соединения в одном государстве коммунизма и национализма «Югославия достигла такого влияния на международной арене, которое несовместимо ни с территориальными размерами страны, ни с объёмом ресурсов».

В октябре 1970 года состоялся первый визит президента США — Ричарда Никсона — в Югославию. В документе ЦРУ для президента подчёркивалось, что для США остаётся приоритетным «сохранение статуса Югославии как независимой, единой, экономически сильной, неприсоединившейся, обращённой к Западу страны». С распадом СССР и роспуском социалистического лагеря США полностью свернули стратегию по сохранению единой Югославии. Новая политика США была направлена на ослабление и развал Югославии.

1990-е годы

За несколько дней до провозглашения независимости Словенией и Хорватией в июне 1991 года Белград посетил госсекретарь США Дж. Бейкер, который дал понять дезинтеграционным силам Югославии, что США не будут оказывать сопротивление их попыткам расколоть СФРЮ. В связи с вовлечением государств Европы в процесс урегулирования на Балканском полуострове, США взяли паузу по вопросу признания Словении и Хорватии. В начале 1992 года США присоединились к урегулированию напряжения в Боснии и Герцеговине, желая видеть новое государство единым и возглавляемым мусульманами. Поэтому они не допустили мирного плана Кутильеро. В апреле 1992 года США признали независимость Боснии и Герцеговины. При этом, Вашингтон отказался признавать Союзную Республику Югославию, которая состояла из Сербии и Черногории, и стал инициатором введения международных санкций против СРЮ. В середине 1992 года подключили силы НАТО: в июле флот и авиация альянса начала проведение контроля и наблюдения на Адриатическом море. В приходом к власти Б. Клинтона Белый дом в феврале 1993 года заявил о необходимости для США возглавить процесс урегулирования на Балканах. Вопреки санкциям Совета Безопасности ООН американцы стали оказывать военную помощь боснийским мусульманам и хорватам. В 1994 году США фактически возглавили процесс урегулирования в БиГ, после чего была начата подготовка к поражению сербов в Боснии и Герцеговине. При участии США в Хорватии была ликвидирована Сербская Краина. После того, как 28 августа 1995 года в Сараеве на рынке Маркале прогремел взрыв, США обвинили в произошедшем сербов, не дожидаясь результатов расследования. 30 августа НАТО при активном участии США начала операцию против боснийских сербов. В ноябре 1995 года на территории США в Дейтоне состоялись переговоры сторон боснийского конфликта, которые были организованы США и проходили по их контролем. США выступили основными разработчиками Дейтонских соглашений вместе с новой конституцией Боснии и Герцеговины. 1 октября 1996 года Совбез ООН отменил санкции против Югославии.

В марте 1998 года США предприняли усилия, направленные на придание косовскому кризису внутри Югославии международного статуса. В ночь на 13 ноября 1998 года НАТО без согласия Совбеза ООН приняла решение о проведении военной операции против Югославии. После провала переговоров по Косово во Франции 24 марта 1999 года НАТО начала войну против Югославии. Для оказания дипломатического давления на Югославию США привлекли Россию. После прекращения бомбардировок Югославии в июне над Косово был установлен контроль США. Политика Вашингтона в отношении Югославии была направлены на усиление НАТО на Балканах.

Ссылки

• [www.state.gov/r/pa/ei/bgn/5388.htm Американо-сербские отношения на сайте Государственного департамента США]  (англ.)

Отрывок, характеризующий Американо-сербские отношения

Пчела, сидевшая на цветке, ужалила ребенка. И ребенок боится пчел и говорит, что цель пчелы состоит в том, чтобы жалить людей. Поэт любуется пчелой, впивающейся в чашечку цветка, и говорит, цель пчелы состоит во впивании в себя аромата цветов. Пчеловод, замечая, что пчела собирает цветочную пыль к приносит ее в улей, говорит, что цель пчелы состоит в собирании меда. Другой пчеловод, ближе изучив жизнь роя, говорит, что пчела собирает пыль для выкармливанья молодых пчел и выведения матки, что цель ее состоит в продолжении рода. Ботаник замечает, что, перелетая с пылью двудомного цветка на пестик, пчела оплодотворяет его, и ботаник в этом видит цель пчелы. Другой, наблюдая переселение растений, видит, что пчела содействует этому переселению, и этот новый наблюдатель может сказать, что в этом состоит цель пчелы. Но конечная цель пчелы не исчерпывается ни тою, ни другой, ни третьей целью, которые в состоянии открыть ум человеческий. Чем выше поднимается ум человеческий в открытии этих целей, тем очевиднее для него недоступность конечной цели.
Человеку доступно только наблюдение над соответственностью жизни пчелы с другими явлениями жизни. То же с целями исторических лиц и народов.


Свадьба Наташи, вышедшей в 13 м году за Безухова, было последнее радостное событие в старой семье Ростовых. В тот же год граф Илья Андреевич умер, и, как это всегда бывает, со смертью его распалась старая семья.
События последнего года: пожар Москвы и бегство из нее, смерть князя Андрея и отчаяние Наташи, смерть Пети, горе графини – все это, как удар за ударом, падало на голову старого графа. Он, казалось, не понимал и чувствовал себя не в силах понять значение всех этих событий и, нравственно согнув свою старую голову, как будто ожидал и просил новых ударов, которые бы его покончили. Он казался то испуганным и растерянным, то неестественно оживленным и предприимчивым.
Свадьба Наташи на время заняла его своей внешней стороной. Он заказывал обеды, ужины и, видимо, хотел казаться веселым; но веселье его не сообщалось, как прежде, а, напротив, возбуждало сострадание в людях, знавших и любивших его.
После отъезда Пьера с женой он затих и стал жаловаться на тоску. Через несколько дней он заболел и слег в постель. С первых дней его болезни, несмотря на утешения докторов, он понял, что ему не вставать. Графиня, не раздеваясь, две недели провела в кресле у его изголовья. Всякий раз, как она давала ему лекарство, он, всхлипывая, молча целовал ее руку. В последний день он, рыдая, просил прощения у жены и заочно у сына за разорение именья – главную вину, которую он за собой чувствовал. Причастившись и особоровавшись, он тихо умер, и на другой день толпа знакомых, приехавших отдать последний долг покойнику, наполняла наемную квартиру Ростовых. Все эти знакомые, столько раз обедавшие и танцевавшие у него, столько раз смеявшиеся над ним, теперь все с одинаковым чувством внутреннего упрека и умиления, как бы оправдываясь перед кем то, говорили: «Да, там как бы то ни было, а прекрасжейший был человек. Таких людей нынче уж не встретишь… А у кого ж нет своих слабостей?..»
Именно в то время, когда дела графа так запутались, что нельзя было себе представить, чем это все кончится, если продолжится еще год, он неожиданно умер.
Николай был с русскими войсками в Париже, когда к нему пришло известие о смерти отца. Он тотчас же подал в отставку и, не дожидаясь ее, взял отпуск и приехал в Москву. Положение денежных дел через месяц после смерти графа совершенно обозначилось, удивив всех громадностию суммы разных мелких долгов, существования которых никто и не подозревал. Долгов было вдвое больше, чем имения.
Родные и друзья советовали Николаю отказаться от наследства. Но Николай в отказе от наследства видел выражение укора священной для него памяти отца и потому не хотел слышать об отказе и принял наследство с обязательством уплаты долгов.
Кредиторы, так долго молчавшие, будучи связаны при жизни графа тем неопределенным, но могучим влиянием, которое имела на них его распущенная доброта, вдруг все подали ко взысканию. Явилось, как это всегда бывает, соревнование – кто прежде получит, – и те самые люди, которые, как Митенька и другие, имели безденежные векселя – подарки, явились теперь самыми требовательными кредиторами. Николаю не давали ни срока, ни отдыха, и те, которые, по видимому, жалели старика, бывшего виновником их потери (если были потери), теперь безжалостно накинулись на очевидно невинного перед ними молодого наследника, добровольно взявшего на себя уплату.
Ни один из предполагаемых Николаем оборотов не удался; имение с молотка было продано за полцены, а половина долгов оставалась все таки не уплаченною. Николай взял предложенные ему зятем Безуховым тридцать тысяч для уплаты той части долгов, которые он признавал за денежные, настоящие долги. А чтобы за оставшиеся долги не быть посаженным в яму, чем ему угрожали кредиторы, он снова поступил на службу.
Ехать в армию, где он был на первой вакансии полкового командира, нельзя было потому, что мать теперь держалась за сына, как за последнюю приманку жизни; и потому, несмотря на нежелание оставаться в Москве в кругу людей, знавших его прежде, несмотря на свое отвращение к статской службе, он взял в Москве место по статской части и, сняв любимый им мундир, поселился с матерью и Соней на маленькой квартире, на Сивцевом Вражке.
Наташа и Пьер жили в это время в Петербурге, не имея ясного понятия о положении Николая. Николай, заняв у зятя деньги, старался скрыть от него свое бедственное положение. Положение Николая было особенно дурно потому, что своими тысячью двумястами рублями жалованья он не только должен был содержать себя, Соню и мать, но он должен был содержать мать так, чтобы она не замечала, что они бедны. Графиня не могла понять возможности жизни без привычных ей с детства условий роскоши и беспрестанно, не понимая того, как это трудно было для сына, требовала то экипажа, которого у них не было, чтобы послать за знакомой, то дорогого кушанья для себя и вина для сына, то денег, чтобы сделать подарок сюрприз Наташе, Соне и тому же Николаю.
Соня вела домашнее хозяйство, ухаживала за теткой, читала ей вслух, переносила ее капризы и затаенное нерасположение и помогала Николаю скрывать от старой графини то положение нужды, в котором они находились. Николай чувствовал себя в неоплатном долгу благодарности перед Соней за все, что она делала для его матери, восхищался ее терпением и преданностью, но старался отдаляться от нее.
Он в душе своей как будто упрекал ее за то, что она была слишком совершенна, и за то, что не в чем было упрекать ее. В ней было все, за что ценят людей; но было мало того, что бы заставило его любить ее. И он чувствовал, что чем больше он ценит, тем меньше любит ее. Он поймал ее на слове, в ее письме, которым она давала ему свободу, и теперь держал себя с нею так, как будто все то, что было между ними, уже давным давно забыто и ни в каком случае не может повториться.
Положение Николая становилось хуже и хуже. Мысль о том, чтобы откладывать из своего жалованья, оказалась мечтою. Он не только не откладывал, но, удовлетворяя требования матери, должал по мелочам. Выхода из его положения ему не представлялось никакого. Мысль о женитьбе на богатой наследнице, которую ему предлагали его родственницы, была ему противна. Другой выход из его положения – смерть матери – никогда не приходила ему в голову. Он ничего не желал, ни на что не надеялся; и в самой глубине души испытывал мрачное и строгое наслаждение в безропотном перенесении своего положения. Он старался избегать прежних знакомых с их соболезнованием и предложениями оскорбительной помощи, избегал всякого рассеяния и развлечения, даже дома ничем не занимался, кроме раскладывания карт с своей матерью, молчаливыми прогулками по комнате и курением трубки за трубкой. Он как будто старательно соблюдал в себе то мрачное настроение духа, в котором одном он чувствовал себя в состоянии переносить свое положение.


В начале зимы княжна Марья приехала в Москву. Из городских слухов она узнала о положении Ростовых и о том, как «сын жертвовал собой для матери», – так говорили в городе.
«Я и не ожидала от него другого», – говорила себе княжна Марья, чувствуя радостное подтверждение своей любви к нему. Вспоминая свои дружеские и почти родственные отношения ко всему семейству, она считала своей обязанностью ехать к ним. Но, вспоминая свои отношения к Николаю в Воронеже, она боялась этого. Сделав над собой большое усилие, она, однако, через несколько недель после своего приезда в город приехала к Ростовым.