Американская психиатрическая ассоциация

Американская психиатрическая ассоциация, сокр. АПА (англ. American Psychiatric Association, APA) — наиболее авторитетное профессиональное объединение психиатров из США и других стран мира, всего около 36 тыс. членов. Кандидат в члены АПА должен иметь действующую лицензию на медицинскую практику (за исключением студентов и граждан США), а также предоставить рекомендацию одного действительного члена АПА. Обязательным условием вступления является прохождение дополнительной образовательной программы по психиатрии, аккредитованной одной из следующих организаций: «Residency Review Committee for Psychiatry of the Accreditation Council for Graduate Medical Education» (ACGME), «Royal College of Physicians and Surgeons of Canada» (RCPS(C)) или «American Osteopathic Association» (AOA).

Существует также Американская психологическая ассоциация (англ. American Psychological Association), использующая то же самое сокращение АПА (APA). Их иногда ошибочно принимают одну за другую.

Цели и задачи организации

Согласно [www.psychiatry.org/about-apa--psychiatry официальному сайту Ассоциации], она преследует следующие цели:

• наилучшие стандарты клинической практики;
• наивысшие этические стандарты профессионального поведения;
• профилактика, уход и чуткость к пациентам, а также сочувствие их семьям;
• выбор метода лечения в интересах пациента;
• научно обоснованные принципы лечения;
• защита пациентов;
• лидерство;
• профессиональное обучение на протяжении всей жизни;
• коллегиальная поддержка;
• уважение разносторонних точек зрения и плюрализм внутри психиатрии и ассоциации;
• уважение к другим медикам-профессионалам.

Существование Ассоциации призвано решать следующие задачи:

• продвигать уход высшего качества для лиц с психическими расстройствами и для их семей (включая задержку умственного развития и расстройства, связанные с употреблением наркотических веществ);
• продвигать психиатрическое образование и исследования;
• развивать и представлять психиатрию как профессиональную деятельность;
• служить профессиональным целям своих членов.

Основные направления деятельности

Регулярно организует медицинские конгрессы, издаёт журнал «The American Journal of Psychiatry». Ведёт разработку «Справочника по диагностике и статистике психических расстройств».

Имеет несколько подразделений, поддерживающих психиатрию как профессиональную деятельность, а также занимающихся вопросами ухода за пациентами:

• [www.psych.org/research/APIRE/ APIRE] (англ.) (Американский психиатрический институт по исследованиям и образованию) — основан в 1998 году, ведёт основные научные разработки по психиатрии;
• [www.psychfoundation.org/ APF] (англ.) (Американский психиатрический фонд) — благотворительный и образовательный филиал АПА, нацеленный на вопросы информирования населения о серьёзности психических заболеваний и возможности их излечения;
• [www.appi.org/ APPI] (англ.) (Издательство американской психиатрии) — публикует книги, журналы и мультимедийные материалы по психиатрии, психическому здоровью и изучению поведения человека (бихевиоризму);
• APAPAC (Комитет политических действий АПА) — политическое средство членов АПА для поддержки кандидатов в Конгресс, озабоченных вопросами психического здоровья населения.

История организации

В 1844 году основан «Союз директоров психиатрических клиник», в 1891 году он был переименован в «Американская Медико-психологическая Ассоциация». С 1921 года — современное название.

В 1844 году также выходит первый номер журнала «Американский журнал по умопомешательству» («American Journal of Insanity»), позднее переименованный в «Американский психиатрический журнал» («American Journal of Psychiatry»).

В 1845 году АПА пригласила в свой состав канадских психиатров. В 1953 году в состав АПА вошли представители из Мексики, Центральной Америки и Карибских островов.

В 1928 году начался выпуск «Диагностического и статистического руководства по психическим расстройствам» («Diagnostic and Statistical Manual of mental disorders», «DSM»).

5 мая 1941 года ежегодный съезд АПА вынес постановление об образовании постоянного «Комитета по истории психиатрии». В 1970 году комитет был переименован в «Комиссию по истории». В 1978 году комиссия сменила название на «Комитет по истории, библиотекам и музеям».

В 1946 году активистами АПА образована «Группа развития психиатрии» («Advancement of Psychiatry», GAP). Многие из этих активистов являлись психиатрами, вернувшимися со Второй мировой войны и настаившими на новых направлениях развития АПА.

В 1949 году АПА спонсировала первый созыв «Общества психиатрических клиник» («Mental Hospital Institute»), ставшего ежегодным и известным позднее как «Ассоциация клинической и общественной психиатрии» («Institute on Hospital and Community Psychiatry»).

В 1973 году АПА исключила гомосексуальность из второго издания справочника DSM-II. С тех пор однополое влечение перестало в США квалифицироваться как психическое расстройство.

Депатологизация гомосексуальности

Решение АПА 1973 года об исключении гомосексуальности из второго издания справочника DSM-II разделило сообщество американских психиатров на две непримиримых группы. Труды психоаналитиков оппозиционной группы Чарльза Сокарайдеса и Ирвинга Бибера рассматривали гомосексуальность как психопатологию и изучали только пациентов клиник, не принимая во внимание гомосексуалов, не страдающих от своего влечения и не имеющих иных психических отклонений. Изыскания этих ученых впоследствии стали использоваться в качестве научного базиса для формирования антигомосексуального движения. Эти психоаналитики составили меньшинство по сравнению со второй группой психиатров, которая признала, что гомосексуальность не является заболеванием психики. Из-за такого разделения в среде психиатров исторические обстоятельства принятия решения о корректировке справочника освещаются по-разному.

15 декабря 1973 года было проведено голосование в президиуме АПА. Из 15 его членов 13 высказались за исключение гомосексуальности из списка заболеваний. Ряд специалистов собрали необходимые 200 подписей для проведения референдума по данному вопросу. Голосование состоялось в апреле 1974 года. Из немногим более 10 тыс. бюллетеней 5854 подтвердили решение президиума, а 3810 не признали его. В результате термин «гомосексуальность» заменил первоначальное понятие «нарушение сексуальной ориентации».

В Оксфордском историческом словаре психиатрии отмечается, что если в некоторых областях, таких как генетика шизофрении, психиатрия стремилась быть максимально научной, то в вопросах, связанных с гомосексуальностью, психиатрия повела себя как «служанка своих культурных и политических хозяев».

Мнение оппозиции

К:Википедия:Статьи без источников (тип: не указан)

В часто цитируемой членами антигомосексуального движения книге бывшего члена АПА Джефри Сатиновера «Гомосексуальность и политика правды» (1996) утверждается следующее: голосование АПА за «нормализацию» гомосексуальности было продиктовано политикой, а не наукой. Автор утверждает, что никаких клинических и научных аргументов для изменения оценки не было и что со стороны радикальных активистов-гомосексуалистов было предпринято давление на ассоциацию, которые, угрожая беспорядками, обвинили психиатров в дискриминации, но не в научной неточности. Фактически, по словам д-ра Сатиновера, пять лет спустя неофициальный опрос 2500 американских членов АПА выявил, что 68 % от них по-прежнему считает гомосексуальность психическим нарушением. Однако кроме этих цифр автор не приводит никаких данных о том, кем конкретно, при каких обстоятельствах и по какой процедуре проводился этот опросК:Википедия:Статьи без источников (тип: не указан).

В своей книге «Человек и пол: гомосексуализм и пути его преодоления» Кристль Р. Вонхольдт пишет: «Небольшая группа радикально настроенных американских гомосексуалистов развернула политическую кампанию за признание гомосексуализма нормальным альтернативным образом жизни». В этой же книге автор утверждает, что:

• в 1970 году лидеры фракции гомосексуалистов в АПА запланировали действия, направленные на срыв ежегодных заседаний ассоциации. Ирвинга Бибера, психоаналитика и психиатра на заседании подвергли обструкции, сравнивая его с расистом. Такие действия привели к тому, что в 1971 году была создана комиссия, состоящая из гомосексуалистов. Активисты угрожали срывать заседания ассоциации в противном случае;
• в 1971 году активисты гомосексуального движения обратились к Фронту освобождения геев с призывом провести демонстрацию в мае 1971 года. Была разработана стратегия организации беспорядков. 3 мая 1971 года протестующие психиатры ворвались на собрание, они схватили микрофон и передали его активисту со стороны. Под угрозой продолжения беспорядков гомосексуализм был исключён из списка заболеваний.

Мнение Ассоциации

В свою очередь члены движения за права сексуальных меньшинств цитируют другую книгу «Гомосексуальность и американская психиатрия: политика диагноза» (1981) под авторством проф. Рональда Байера. В ней отражены следующие факты:

• ключевой научной работой для решения вопроса стало исследование Эвелин Хукер 1957 года, которая сравнивала группы адаптированных в обществе гомосексуалов и гетеросексуалов. Она обнаружила, что в психическом состоянии обеих групп не удается обнаружить значительной разницы;
• в марте 1973 года, за 9 месяцев до исторического решения АПА, региональное отделение АПА в штате Новая Англия выпустило резолюцию, призывающую удалить гомосексуальность из DSM-II. Спустя некоторое время эта резолюция была одобрена всем региональным советом АПА 1, включая всю Новую Англию, Квебек и Онтарио;
• в апреле 1974 года, уже после принятия поправки, членам АПА по требованию Чарльза Сокарайдеса были разосланы бюллетени для повторного голосования. Из участвовавших в голосовании только 37 % высказались против устранения гомосексуальности из DSM-II. Таким образом, сообщество психиатров дважды путём голосования подтвердило необходимость корректировки справочника.

Сторонники антигомосексуального движения также говорят о том, что данное решение АПА фактически «нормализовало» гомосексуальность в глазах психиатров. Однако в своем официальном обосновании решения АПА доктор медицинских наук Роберт Спитцер официально отмежевался от каких-либо политических заявлений об объявлении гомосексуальности «нормальной». В его заявлении говорится: «Исключая гомосексуальность из номенклатуры заболеваний мы лишь утверждаем, что сама по себе она не отвечает критериям для признания её нарушением психики. Мы ни в коем случае не присоединяемся ни к каким конкретным точкам зрения об этичности или желательности гомосексуального поведения».

См. также

• [az.gay.ru/articles/bookparts/diagnoz.html Фрагмент книги Кристля Р. Вонхольдта. Как гомосексуалисты добились исключения гомосексуализма из списка заболеваний] (недоступная ссылка с 05-09-2013 (3884 дня) — история, копия) — Из истории Американской психиатрической ассоциации

Ссылки

• [www.psych.org Американская психиатрическая ассоциация] (англ.) — официальный сайт

Отрывок, характеризующий Американская психиатрическая ассоциация

Элен засмеялась.
В числе людей, которые позволяли себе сомневаться в законности предпринимаемого брака, была мать Элен, княгиня Курагина. Она постоянно мучилась завистью к своей дочери, и теперь, когда предмет зависти был самый близкий сердцу княгини, она не могла примириться с этой мыслью. Она советовалась с русским священником о том, в какой мере возможен развод и вступление в брак при живом муже, и священник сказал ей, что это невозможно, и, к радости ее, указал ей на евангельский текст, в котором (священнику казалось) прямо отвергается возможность вступления в брак от живого мужа.
Вооруженная этими аргументами, казавшимися ей неопровержимыми, княгиня рано утром, чтобы застать ее одну, поехала к своей дочери.
Выслушав возражения своей матери, Элен кротко и насмешливо улыбнулась.
– Да ведь прямо сказано: кто женится на разводной жене… – сказала старая княгиня.
– Ah, maman, ne dites pas de betises. Vous ne comprenez rien. Dans ma position j'ai des devoirs, [Ах, маменька, не говорите глупостей. Вы ничего не понимаете. В моем положении есть обязанности.] – заговорилa Элен, переводя разговор на французский с русского языка, на котором ей всегда казалась какая то неясность в ее деле.
– Но, мой друг…
– Ah, maman, comment est ce que vous ne comprenez pas que le Saint Pere, qui a le droit de donner des dispenses… [Ах, маменька, как вы не понимаете, что святой отец, имеющий власть отпущений…]
В это время дама компаньонка, жившая у Элен, вошла к ней доложить, что его высочество в зале и желает ее видеть.
– Non, dites lui que je ne veux pas le voir, que je suis furieuse contre lui, parce qu'il m'a manque parole. [Нет, скажите ему, что я не хочу его видеть, что я взбешена против него, потому что он мне не сдержал слова.]
– Comtesse a tout peche misericorde, [Графиня, милосердие всякому греху.] – сказал, входя, молодой белокурый человек с длинным лицом и носом.
Старая княгиня почтительно встала и присела. Вошедший молодой человек не обратил на нее внимания. Княгиня кивнула головой дочери и поплыла к двери.
«Нет, она права, – думала старая княгиня, все убеждения которой разрушились пред появлением его высочества. – Она права; но как это мы в нашу невозвратную молодость не знали этого? А это так было просто», – думала, садясь в карету, старая княгиня.

В начале августа дело Элен совершенно определилось, и она написала своему мужу (который ее очень любил, как она думала) письмо, в котором извещала его о своем намерении выйти замуж за NN и о том, что она вступила в единую истинную религию и что она просит его исполнить все те необходимые для развода формальности, о которых передаст ему податель сего письма.
«Sur ce je prie Dieu, mon ami, de vous avoir sous sa sainte et puissante garde. Votre amie Helene».
[«Затем молю бога, да будете вы, мой друг, под святым сильным его покровом. Друг ваш Елена»]
Это письмо было привезено в дом Пьера в то время, как он находился на Бородинском поле.


Во второй раз, уже в конце Бородинского сражения, сбежав с батареи Раевского, Пьер с толпами солдат направился по оврагу к Князькову, дошел до перевязочного пункта и, увидав кровь и услыхав крики и стоны, поспешно пошел дальше, замешавшись в толпы солдат.
Одно, чего желал теперь Пьер всеми силами своей души, было то, чтобы выйти поскорее из тех страшных впечатлений, в которых он жил этот день, вернуться к обычным условиям жизни и заснуть спокойно в комнате на своей постели. Только в обычных условиях жизни он чувствовал, что будет в состоянии понять самого себя и все то, что он видел и испытал. Но этих обычных условий жизни нигде не было.
Хотя ядра и пули не свистали здесь по дороге, по которой он шел, но со всех сторон было то же, что было там, на поле сражения. Те же были страдающие, измученные и иногда странно равнодушные лица, та же кровь, те же солдатские шинели, те же звуки стрельбы, хотя и отдаленной, но все еще наводящей ужас; кроме того, была духота и пыль.
Пройдя версты три по большой Можайской дороге, Пьер сел на краю ее.
Сумерки спустились на землю, и гул орудий затих. Пьер, облокотившись на руку, лег и лежал так долго, глядя на продвигавшиеся мимо него в темноте тени. Беспрестанно ему казалось, что с страшным свистом налетало на него ядро; он вздрагивал и приподнимался. Он не помнил, сколько времени он пробыл тут. В середине ночи трое солдат, притащив сучьев, поместились подле него и стали разводить огонь.
Солдаты, покосившись на Пьера, развели огонь, поставили на него котелок, накрошили в него сухарей и положили сала. Приятный запах съестного и жирного яства слился с запахом дыма. Пьер приподнялся и вздохнул. Солдаты (их было трое) ели, не обращая внимания на Пьера, и разговаривали между собой.
– Да ты из каких будешь? – вдруг обратился к Пьеру один из солдат, очевидно, под этим вопросом подразумевая то, что и думал Пьер, именно: ежели ты есть хочешь, мы дадим, только скажи, честный ли ты человек?
– Я? я?.. – сказал Пьер, чувствуя необходимость умалить как возможно свое общественное положение, чтобы быть ближе и понятнее для солдат. – Я по настоящему ополченный офицер, только моей дружины тут нет; я приезжал на сраженье и потерял своих.
– Вишь ты! – сказал один из солдат.
Другой солдат покачал головой.
– Что ж, поешь, коли хочешь, кавардачку! – сказал первый и подал Пьеру, облизав ее, деревянную ложку.
Пьер подсел к огню и стал есть кавардачок, то кушанье, которое было в котелке и которое ему казалось самым вкусным из всех кушаний, которые он когда либо ел. В то время как он жадно, нагнувшись над котелком, забирая большие ложки, пережевывал одну за другой и лицо его было видно в свете огня, солдаты молча смотрели на него.
– Тебе куды надо то? Ты скажи! – спросил опять один из них.
– Мне в Можайск.
– Ты, стало, барин?
– Да.
– А как звать?
– Петр Кириллович.
– Ну, Петр Кириллович, пойдем, мы тебя отведем. В совершенной темноте солдаты вместе с Пьером пошли к Можайску.
Уже петухи пели, когда они дошли до Можайска и стали подниматься на крутую городскую гору. Пьер шел вместе с солдатами, совершенно забыв, что его постоялый двор был внизу под горою и что он уже прошел его. Он бы не вспомнил этого (в таком он находился состоянии потерянности), ежели бы с ним не столкнулся на половине горы его берейтор, ходивший его отыскивать по городу и возвращавшийся назад к своему постоялому двору. Берейтор узнал Пьера по его шляпе, белевшей в темноте.
– Ваше сиятельство, – проговорил он, – а уж мы отчаялись. Что ж вы пешком? Куда же вы, пожалуйте!
– Ах да, – сказал Пьер.
Солдаты приостановились.
– Ну что, нашел своих? – сказал один из них.
– Ну, прощавай! Петр Кириллович, кажись? Прощавай, Петр Кириллович! – сказали другие голоса.
– Прощайте, – сказал Пьер и направился с своим берейтором к постоялому двору.
«Надо дать им!» – подумал Пьер, взявшись за карман. – «Нет, не надо», – сказал ему какой то голос.
В горницах постоялого двора не было места: все были заняты. Пьер прошел на двор и, укрывшись с головой, лег в свою коляску.


Едва Пьер прилег головой на подушку, как он почувствовал, что засыпает; но вдруг с ясностью почти действительности послышались бум, бум, бум выстрелов, послышались стоны, крики, шлепанье снарядов, запахло кровью и порохом, и чувство ужаса, страха смерти охватило его. Он испуганно открыл глаза и поднял голову из под шинели. Все было тихо на дворе. Только в воротах, разговаривая с дворником и шлепая по грязи, шел какой то денщик. Над головой Пьера, под темной изнанкой тесового навеса, встрепенулись голубки от движения, которое он сделал, приподнимаясь. По всему двору был разлит мирный, радостный для Пьера в эту минуту, крепкий запах постоялого двора, запах сена, навоза и дегтя. Между двумя черными навесами виднелось чистое звездное небо.
«Слава богу, что этого нет больше, – подумал Пьер, опять закрываясь с головой. – О, как ужасен страх и как позорно я отдался ему! А они… они все время, до конца были тверды, спокойны… – подумал он. Они в понятии Пьера были солдаты – те, которые были на батарее, и те, которые кормили его, и те, которые молились на икону. Они – эти странные, неведомые ему доселе они, ясно и резко отделялись в его мысли от всех других людей.
«Солдатом быть, просто солдатом! – думал Пьер, засыпая. – Войти в эту общую жизнь всем существом, проникнуться тем, что делает их такими. Но как скинуть с себя все это лишнее, дьявольское, все бремя этого внешнего человека? Одно время я мог быть этим. Я мог бежать от отца, как я хотел. Я мог еще после дуэли с Долоховым быть послан солдатом». И в воображении Пьера мелькнул обед в клубе, на котором он вызвал Долохова, и благодетель в Торжке. И вот Пьеру представляется торжественная столовая ложа. Ложа эта происходит в Английском клубе. И кто то знакомый, близкий, дорогой, сидит в конце стола. Да это он! Это благодетель. «Да ведь он умер? – подумал Пьер. – Да, умер; но я не знал, что он жив. И как мне жаль, что он умер, и как я рад, что он жив опять!» С одной стороны стола сидели Анатоль, Долохов, Несвицкий, Денисов и другие такие же (категория этих людей так же ясно была во сне определена в душе Пьера, как и категория тех людей, которых он называл они), и эти люди, Анатоль, Долохов громко кричали, пели; но из за их крика слышен был голос благодетеля, неумолкаемо говоривший, и звук его слов был так же значителен и непрерывен, как гул поля сраженья, но он был приятен и утешителен. Пьер не понимал того, что говорил благодетель, но он знал (категория мыслей так же ясна была во сне), что благодетель говорил о добре, о возможности быть тем, чем были они. И они со всех сторон, с своими простыми, добрыми, твердыми лицами, окружали благодетеля. Но они хотя и были добры, они не смотрели на Пьера, не знали его. Пьер захотел обратить на себя их внимание и сказать. Он привстал, но в то же мгновенье ноги его похолодели и обнажились.
Ему стало стыдно, и он рукой закрыл свои ноги, с которых действительно свалилась шинель. На мгновение Пьер, поправляя шинель, открыл глаза и увидал те же навесы, столбы, двор, но все это было теперь синевато, светло и подернуто блестками росы или мороза.
«Рассветает, – подумал Пьер. – Но это не то. Мне надо дослушать и понять слова благодетеля». Он опять укрылся шинелью, но ни столовой ложи, ни благодетеля уже не было. Были только мысли, ясно выражаемые словами, мысли, которые кто то говорил или сам передумывал Пьер.
Пьер, вспоминая потом эти мысли, несмотря на то, что они были вызваны впечатлениями этого дня, был убежден, что кто то вне его говорил их ему. Никогда, как ему казалось, он наяву не был в состоянии так думать и выражать свои мысли.
«Война есть наитруднейшее подчинение свободы человека законам бога, – говорил голос. – Простота есть покорность богу; от него не уйдешь. И они просты. Они, не говорят, но делают. Сказанное слово серебряное, а несказанное – золотое. Ничем не может владеть человек, пока он боится смерти. А кто не боится ее, тому принадлежит все. Ежели бы не было страдания, человек не знал бы границ себе, не знал бы себя самого. Самое трудное (продолжал во сне думать или слышать Пьер) состоит в том, чтобы уметь соединять в душе своей значение всего. Все соединить? – сказал себе Пьер. – Нет, не соединить. Нельзя соединять мысли, а сопрягать все эти мысли – вот что нужно! Да, сопрягать надо, сопрягать надо! – с внутренним восторгом повторил себе Пьер, чувствуя, что этими именно, и только этими словами выражается то, что он хочет выразить, и разрешается весь мучащий его вопрос.