Американский вариант английского языка

К:Википедия:Статьи без источников (тип: не указан)

Сюда перенаправляется запрос «Эбоникс». На эту тему нужна отдельная статья.

Америка́нский англи́йский (англ. American English, аббр.: AmE, AE, AmEng, USEng, en-US) — языковой вариант английского языка, сложившийся на территории США. Английский язык в США, равно как и в других регионах своего распространения, был привнесён в Северную Америку британскими (преимущественно английскими) колонистами в XVII—XVIII веках, после чего под влиянием разнообразных внешних и внутренних факторов в нём развился целый ряд своеобразных черт на всех языковых уровнях. В самих США американский английский является родным для 80 % населения страны и имеет стандартный, закреплённый в образовательной системе и СМИ ряд свойств в области орфографии, грамматики, лексики. Тем не менее, он, равно как и английский вообще, не закреплён в федеральной конституции как официальный язык США, хотя фактически им является. В последнее время, с ростом испаноязычного населения, усилилось движение за придание американскому варианту английского языка государственного статуса, что уже достигнуто на уровне многих штатов. После окончания Второй мировой войны именно значительный территориальный и количественный охват американского английского языка, подкреплённого значительными экономическими ресурсами США, помог английскому языку получить более широкое мировое значение и влияние на другие языковые системы.

История английского языка в США

Английский язык был привезён в Северную Америку британскими колонистами в XVII—XVIII веках. К моменту начала крупномасштабной британской переселенческой колонизации здесь уже проживало значительное количество индейских народов — носителей огромного количества автохтонных языков. Помимо этого, местами уже успели сформироваться значительные группы романоязычных народов и сообщностей с родным испанским и в меньшей степени французским языком. Именно субстратное влияние этих языков на английский отчасти повлияло на американский английский, хотя индейское влияние было не таким значительным, в отличие от испанского языка в Мексике. Англоязычные группы продолжали преобладать в миграционном потоке в США вплоть до начала Войны за независимость в 1776 году, когда из 2,8 миллионов американцев абсолютное большинство (82 % белых) были англичанами-протестантами. Помимо этого, в США на начальном этапе прибыло заметное количество носителей других, преимущественно германских языков, среди которых наиболее выделялись нидерландский, немецкий, шведский, норвежский, а также носители кельтских языков: ирландского, валлийского и гэльского. Близость германских языков к английскому, а также усиливающееся двуязычие кельтских народов, большинство из которых уже тогда находилось под властью британской короны, привели к быстрой ассимиляции мигрантов, но их языки оказали влияние на некоторые тенденции в английском языке США.

Хронологические факторы

Помимо иноязычного влияния, важным фактором являлись и хронологические рамки формирования языкового варианта языка в США: его базой в колониальный период послужила британская речь в период XVII—XVIII веков. После получения независимости, в условиях отсутствия средств массовой коммуникации, изменения, произошедшие в языке метрополии в XIX — начале XX веков (к примеру, утрата ретрофлексного r), как правило, не нашли своего отражения в речи США, фонология и лексика которой, по-прежнему, носят архаичный характер.

Лексические признаки

Американский английский создал тысячи слов и фраз, которые вошли как в общеанглийский (hitchhike, landslide), так и в мировой лексикон (окей, тинейджер).

Особое влияние на язык оказали существенные различия в жизни и быте колонистов в США и Великобритании. Иной климат, природа, окружение и быт привели к адаптации и возникновению в местном английском новых слов и понятий. В эту категорию входят слова, возникшие именно в США и не получившие распространения в Англии: названия растений и животных североамериканского континента (moose — «североамериканский лось» при английском elk, которое в США получило значение изюбрь), различных явлений, связанных с государственным и политическим строем США (dixiecrat — «демократ из южного штата»), с бытом американцев (drugstore — «аптека-закусочная»).

Особую группу составляют слова, которыми пользуются как в Англии, так и в США и в которых специфически американским является лишь одно из присущих им значений (market — «продовольственный магазин», career — «профессиональный»). Слово faculty в Англии употребляется в значении «факультет», а в Америке «профессорско-преподавательский состав». Существительное pavement для англичанина означает «тротуар», а для американца «мостовая». К разряду американизмов относятся также слова, которые в Англии превратились в архаизмы или диалектизмы, но по-прежнему широко распространены в США: fall — «осень» вместо франко-норманского autumn, apartment — «квартира» вместо flat, tardy — «запоздалый», railroad вместо railway — «железная дорога», subway вместо metro — «подземка, метро», и прочие.

В процессе заимствования некоторые американизмы в Британии подвергаются переосмыслению. Например, caucus — «закрытое собрание партийных лидеров» приобрело в Англии новое значение: «политика подтасовки выборов», «давление на избирателей» и пр.

Некоторое влияние оказали на лексикон американского английского и другие европейские языки.

Испанизмы

Более интенсивно в США влияние испанского языка, особенно на юго-западе. Такие стандартные испанские и испанизированные индейские заимствования как adios, solo, rancho, buckaroo, tapas, tacos, guacamole, latino/a широко используются в речи и литературе для придания ей разного рода стилистических, иронических и прочих оттенков. Получили распространение и разного рода ложные испанизмы типа chitos, doritos и т. д.

Галлицизмы

Галлицизмы, широко представленные в английском языке в целом, имеют в американском английском несколько иную частотность. Наиболее часты канцеляризмы с французским суффиксом причастия [éе] контрастируемым с [er] для разграничения субъекта и объекта действия: tutor (репетитор) и tutee (ученик), employer (работодатель) и employee (служащий, рабочий).

Германизмы

Влияние немецкого языка на американский английский было менее значительно, но довольно ощутимо. С одной стороны, немецкий язык, а точнее различные его диалекты, был родным для самой значительной волны иммигрантов. И сегодня около 20 % населения США (порядка 60 миллионов человек) имеют полное или частичное немецкое происхождение. С другой стороны, отсутствие официального статуса немецкого языка привело к сокращению его сферы влияния (сегодня только 1,5 миллиона американцев считают его родным). Немецкое влияние ощущается в некоторых словах и словарных переосмыслениях (например, «dumb» в значении глупый, ср. нем. dumm).

Фонологические признаки

К:Википедия:Статьи без источников (тип: не указан)

В США, как и в Великобритании, имеются различные произносительные диалекты (называемые региональными акцентами). В США нет официально утверждённого «правильного» акцента. Однако, дикторами большинства общефедеральных СМИ (в первую очередь, CNN) используется так называемый General American accent. В качестве General American был выбран акцент Midwestern. Хотя на нём говорит очень малая доля населения США (штаты Небраска, Айова и Иллинойс), он понятен всем американцам. Из послевоенных президентов США на General American говорили Д.Эйзенхауэр, Р.Никсон, Дж. Форд, Р.Рейган и Б.Обама.

Ниже перечислены особенности, характерные сразу для многих региональных акцентов США. Большинство из этих особенностей имеют место и в General American. Но нет ни одной особенности, которая была бы характерна сразу для всех акцентов США и при этом отсутствовала бы в британском английском. Более того, на северо-востоке США есть диалекты, практически неотличимые по произношению от британского Received Pronunciation.

Характерной особенностью основного американского массива является сохранение архаичного ретрофлексного r в положении после гласных (произношение /r/ в таких словах как part или girl), что является также особенностью диалектов Ирландии, Шотландии и Юго-Восточной Англии (и в XVIII веке почти всей территории Англии). Исключения составляют некоторые регионы Юга, Новой Англии, Нью-Йорк, афроамериканский диалект и др.

Американский английский имеет меньше различий в гласных перед r, чем британский. Слова merry, marry и Mary говорящие на стандартном американском произносят одинаково (однако разница сохраняется во многих региональных акцентах США).

Длина гласных (обозначаемая через [ː]) менее важна в американском английском, чем в британском RP (где долгие гласные чаще всего заменяют пропавший звук [r]).

Различия в произношении гласных

Переход гласных [ɔː] и [ɒ] в [ɑ]

Одна из наиболее типичных особенностей американского английского — переход во многих словах британских гласных [ɔː] (похожего на долгий русский «о») и [ɒ] (похожего на краткий русский «о», иногда обозначается [ɔ]) в звук [ɑ] (ближе к русскому «а», чем к «о») (сравните британское произношение слова «cop», [kɔp], и американское, [kɑp]).

Степень сдвига от [ɔː] и [ɒ] к звуку [ɑ] в разных словах разная (она зависит и от регионального акцента). Одни слова, которые в британском RP содержали звук [ɔː] или [ɒ], содержат тот же звук и в американском варианте (например, слова dog, long, chocolate), другие произносятся американцами в точности как [ɑ] в слове father (например, слова hot, dot, box), третьи занимают промежуточное положение. В частности, если в британском RP словосочетание «hot dog» произносится [hɒt dɒg] (приблизительно «хот дог»), то в стандартном американском (GA) это же словосочетание произносится [hɑːt dɒːg] (приблизительно «хат дог») или даже [hɑːt dɔːg], то есть буква «о» в словах hot и dog в стандартном американском произносится по-разному. (Но в некоторых региональных диалектах США можно услышать «хот дог» и даже «хат даг»).

В словарях, использующих IPA, «промежуточные» звуки не указываются. Если звук произносится ближе к [ɑ], то он и обозначается как [ɑ] (или [ɑː], если авторы хотят подчеркнуть долготу звука).

Из слов, которые в британском RP произносились с [ɔː] или [ɒ], чаще всего произносятся большинством американцев с [ɑ] (или близко к [ɑ]) в словах, содержащих буквосочетания wha, wa (например, what, want, wash), al (например, talk, call, hall), aw (например, thaw, saw, awkward), au (например, author, pause), ot (например, dot, hot, lot) и некоторые другие.

С другой стороны, слова, содержащие буквосочетания or (например, sport, lord, fork) и некоторые другие, практически никогда не произносятся американцами через [ɑ].

В результате «исчезновения» во многих словах гласного [ɔː], такие слова как cot и caught большинством американцев произносятся одинаково (т. н. cot-caught merger, так же распространённой в Канаде и в некоторых шотландских диалектах).

Ключевое слово	RP	Общеамериканский	Примеры
KIT	i ɪ	i ɪ	ship, rip, dim, spirit
DRESS	e e	e ɛ	step, ebb, hem, terror
TRAP	a æ	a æ	bad, cab, ham, arrow
LOT	o ɒ	a ɑ	stop, rob, swan
STRUT	u ʌ	u ʌ	cub, rub, hum
FOOT	u ʊ	u ʊ	full, look, could
BATH	a ɑː	a æ	staff, clasp, dance
CLOTH	o ɒ	o ɔ	cough, long, laurel, origin
NURSE	e ɜː	e ɝ	hurt, term, work
FLEECE	i iː	i i	seed, key, seize
FACE	e eɪ	e eɪ	weight, rein, steak
PALM	a ɑː	a ɑ*	calm, bra, father
THOUGHT	o ɔː	o ɔ~ɑ	law, caught, talk
GOAT	o əʊ	o oʊ	soap, soul, home
GOOSE	u uː	u u	who, group, few
PRICE	a aɪ	a aɪ	ripe, tribe, aisle, choir
CHOICE	o ɔɪ	o ɔɪ	boy, void, coin
MOUTH	a aʊ	a aʊ	pouch, noun, crowd, flower
NEAR	i ɪə	i ɪr	beer, pier, fierce, serious
SQUARE	e ɛə	e ɛr	care, air, wear, Mary
START	a ɑː	a ɑr	far, sharp, farm, safari
NORTH	o ɔː	o ɔr	war, storm, for, aural
FORCE	o ɔː	o or	floor, coarse, ore, oral
CURE	u ʊə	u ʊr	poor, tour, fury

* если за ним нет /r/

Примечание: в речи примерно половины американцев (приблизительно запад и центр страны, Новая Англия) гласная в словах «THOUGHT» и «LOT» — одинаковая ([ɑ]), и таким образом в их речи слова cot и caught являются омофонами (так называемый cot-caught merger). В речи другой половины американцев гласные в словах «THOUGHT» и «LOT» — различны ([ɔ] и [ɑ] соответственно).

Ударное скольжение и согласная [ɾ̃]

Характерной особенностью американского английского является т. н. ударное скольжение (flapping) — произношение звука [t] (и [d]) между двумя гласными как альвеолярного одноударного согласного (испанской r в слове pero, схожей по звучанию к русской пост-альвеолярной дрожащей р (как, например, в слове играть)). Это явление присутствует и в британском английском.

Звукосочетание -nt- между гласными (в словах типа twenty, Internet и center) произносится в американском английском обычно как звонкий альвеолярный носовой одноударный согласный (в транскрипции МФА [ɾ̃]), редкий звук, сочетающий в себе одновременно качества носового согласного («н») и альвеолярного одноударного согласного (испанской «r»).

Палатализация

Тип палатализации, известный на английском как yod-coalescence (превращение кластеров [dj], [tj], [sj] и [zj] соответственно в [dʒ], [tʃ], [ʃ] и [ʒ]) — явление, общее для всех вариантов английского, и многие случаи подобной палатализации уже давно стали литературными (слова nature, pressure, measure не произносятся через [tj], [sj] и [zj] ни в одном из современных вариантов английского), однако в настоящее время он более типичен для британского английского.

Исчезновение кластера [tj] в таких словах как tune и Tuesday проходит в обоих вариантах английского; однако в большинстве американских диалектов [j] просто исчезает (т. н. yod-dropping), в результате чего эти слова звучат как toon и Toose-day, в то время как в разговорном британском эти слова звучат как choon и Choose-day (yod-coalescence).

Орфографические признаки

Основные различия в британской и американской орфографии ведут своё начало от реформ Ноа Вебстера и его Американского словаря английского языка 1828 года.

Некоторые различия между американской и британской формами:

Американская форма	Британская форма
color, favor, labor и т. д.	colour, favour, labour
traveled, canceled и т. д.	travelled, cancelled
catalog, dialog и т. д.	catalogue, dialogue
theater, meter, center, saber и т. д.	theatre, metre, centre, sabre
defense, pretense и т. д.	defence, pretence
organize, analyze и т. д.	organise, analyse
math (сокр.)	maths (сокр.)
check (сущ.)	cheque (сущ.)
gray	grey
tire	tyre
maneuver, diarrhea, aluminum, polyethylene	manoeuvre, diarrhoea, aluminium, polythene
whiskey (US & Ireland)	whisky (Scottish)
program	programme
jail	gaol

Грамматические признаки

Говоря о недавно прошедших событиях, или при использовании слов already, just и yet, британский английский требует present perfect. Говорящие на американском английском в этих случаях преимущественно используют past simple, хотя оба варианта в американском английском считаются правильными.

«I’ve just arrived home.» / «I just arrived home.» «I’ve already eaten.» / «I already ate.»

Частично это явление переходит и в британский английский (рекламный слоган «Cable broadband just got faster»).

В остальных случаях традиционное различие между present perfect и simple past соблюдается в обоих вариантах английского.

Глаголы

Обозначение простого будущего времени в первом лице словом shall (I shall) практически исчезло из американского английского, и исчезает из британского, но ещё используется в формальном британском английском. Использование формы be going to для простого будущего (I’m going to see a doctor вместо I shall/will see a doctor) приблизительно в два раза распространённее в американском, чем в британском английском.

В ряде случаев в американском английском неправильные глаголы переходят в регулярное спряжение: spelt > spelled. В других случаях американский английский часто сохраняет нерегулярную форму глаголов, воспринимаемую в Британии как диалектизм или архаизм (например, get — gotten, sneak — snuck, dive — dove).

Диалекты

Диалектная картина английского языка США отличается от положения в Великобритании. Несмотря на гораздо бо́льшую территорию, более высокая мобильность населения США предотвратила глубокое диалектное дробление, более характерное для Британских островов. Тем не менее, локальные различия в языке есть. В частности, различаются диалекты юга США, афроамериканский английский и его креолизированная разновидность гула, которую некоторые исследователи считают самостоятельным языком, диалекты Новой Англии и др.

Влияние на международной арене

Учебные пособия и культура речи в большинстве стран мира в основном опираются на британский вариант (т. н. Received Pronunciation). Если взять для примера СССР, то на протяжении всей его истории в средней школе английский язык преподавался исключительно в его британском варианте. Сейчас уже невозможно определить, было ли это принято по идеологическим или каким-либо ещё причинам. С другой стороны, существуют страны (например, Филиппины), где преподаётся американский вариант.

Тем не менее, с 50-х — 60-х годов XX века отмечается усиленное проникновение американизмов в английскую речь британцев, австралийцев, новозеландцев, канадцев и ирландцев, а с 70-х годов, и особенно с 90-х — в речь иноязычных народов. Особенно интенсивно американизмы проникают в лексический состав языков с относительно небольшим количеством носителей, которые также используют латинский алфавит (французский, итальянский, польский и др.), а также в другие германские языки (нидерландский, немецкий, шведский, датский и др). Менее подвержены этому процессу испанский язык (где предпочтение по традиции отдаётся неолатинизмам), а также языки с нелатинским алфавитом (русский) и китайский язык (где распространено словосложение исконных элементов). Гуманитарная интеллигенция, представляющая целый ряд стран, в последнее время выражает обеспокоенность бесконтрольным наплывом немотивированных американизмов при наличии равноценных эквивалентов в этих языках. В ряде языков для контроля над притоком американизмов используются пуризм и калькирование (ср. «courriel» или «sähköposti» для замены «e-mail» во французском и финском языках соответственно).

См. также

• Сравнение американского и британского варианта английского языка

Ссылки

• [www.businessinsider.com/22-maps-that-show-the-deepest-linguistic-conflicts-in-america-2013-6?op=1 Исследование, показывающее различия в произношении и словоупотреблении американцев разных штатов].

Отрывок, характеризующий Американский вариант английского языка

Полковой командир, покраснел, подбежал к лошади, дрожащими руками взялся за стремя, перекинул тело, оправился, вынул шпагу и с счастливым, решительным лицом, набок раскрыв рот, приготовился крикнуть. Полк встрепенулся, как оправляющаяся птица, и замер.
– Смир р р р на! – закричал полковой командир потрясающим душу голосом, радостным для себя, строгим в отношении к полку и приветливым в отношении к подъезжающему начальнику.
По широкой, обсаженной деревьями, большой, бесшоссейной дороге, слегка погромыхивая рессорами, шибкою рысью ехала высокая голубая венская коляска цугом. За коляской скакали свита и конвой кроатов. Подле Кутузова сидел австрийский генерал в странном, среди черных русских, белом мундире. Коляска остановилась у полка. Кутузов и австрийский генерал о чем то тихо говорили, и Кутузов слегка улыбнулся, в то время как, тяжело ступая, он опускал ногу с подножки, точно как будто и не было этих 2 000 людей, которые не дыша смотрели на него и на полкового командира.
Раздался крик команды, опять полк звеня дрогнул, сделав на караул. В мертвой тишине послышался слабый голос главнокомандующего. Полк рявкнул: «Здравья желаем, ваше го го го го ство!» И опять всё замерло. Сначала Кутузов стоял на одном месте, пока полк двигался; потом Кутузов рядом с белым генералом, пешком, сопутствуемый свитою, стал ходить по рядам.
По тому, как полковой командир салютовал главнокомандующему, впиваясь в него глазами, вытягиваясь и подбираясь, как наклоненный вперед ходил за генералами по рядам, едва удерживая подрагивающее движение, как подскакивал при каждом слове и движении главнокомандующего, – видно было, что он исполнял свои обязанности подчиненного еще с большим наслаждением, чем обязанности начальника. Полк, благодаря строгости и старательности полкового командира, был в прекрасном состоянии сравнительно с другими, приходившими в то же время к Браунау. Отсталых и больных было только 217 человек. И всё было исправно, кроме обуви.
Кутузов прошел по рядам, изредка останавливаясь и говоря по нескольку ласковых слов офицерам, которых он знал по турецкой войне, а иногда и солдатам. Поглядывая на обувь, он несколько раз грустно покачивал головой и указывал на нее австрийскому генералу с таким выражением, что как бы не упрекал в этом никого, но не мог не видеть, как это плохо. Полковой командир каждый раз при этом забегал вперед, боясь упустить слово главнокомандующего касательно полка. Сзади Кутузова, в таком расстоянии, что всякое слабо произнесенное слово могло быть услышано, шло человек 20 свиты. Господа свиты разговаривали между собой и иногда смеялись. Ближе всех за главнокомандующим шел красивый адъютант. Это был князь Болконский. Рядом с ним шел его товарищ Несвицкий, высокий штаб офицер, чрезвычайно толстый, с добрым, и улыбающимся красивым лицом и влажными глазами; Несвицкий едва удерживался от смеха, возбуждаемого черноватым гусарским офицером, шедшим подле него. Гусарский офицер, не улыбаясь, не изменяя выражения остановившихся глаз, с серьезным лицом смотрел на спину полкового командира и передразнивал каждое его движение. Каждый раз, как полковой командир вздрагивал и нагибался вперед, точно так же, точь в точь так же, вздрагивал и нагибался вперед гусарский офицер. Несвицкий смеялся и толкал других, чтобы они смотрели на забавника.
Кутузов шел медленно и вяло мимо тысячей глаз, которые выкатывались из своих орбит, следя за начальником. Поровнявшись с 3 й ротой, он вдруг остановился. Свита, не предвидя этой остановки, невольно надвинулась на него.
– А, Тимохин! – сказал главнокомандующий, узнавая капитана с красным носом, пострадавшего за синюю шинель.
Казалось, нельзя было вытягиваться больше того, как вытягивался Тимохин, в то время как полковой командир делал ему замечание. Но в эту минуту обращения к нему главнокомандующего капитан вытянулся так, что, казалось, посмотри на него главнокомандующий еще несколько времени, капитан не выдержал бы; и потому Кутузов, видимо поняв его положение и желая, напротив, всякого добра капитану, поспешно отвернулся. По пухлому, изуродованному раной лицу Кутузова пробежала чуть заметная улыбка.
– Еще измайловский товарищ, – сказал он. – Храбрый офицер! Ты доволен им? – спросил Кутузов у полкового командира.
И полковой командир, отражаясь, как в зеркале, невидимо для себя, в гусарском офицере, вздрогнул, подошел вперед и отвечал:
– Очень доволен, ваше высокопревосходительство.
– Мы все не без слабостей, – сказал Кутузов, улыбаясь и отходя от него. – У него была приверженность к Бахусу.
Полковой командир испугался, не виноват ли он в этом, и ничего не ответил. Офицер в эту минуту заметил лицо капитана с красным носом и подтянутым животом и так похоже передразнил его лицо и позу, что Несвицкий не мог удержать смеха.
Кутузов обернулся. Видно было, что офицер мог управлять своим лицом, как хотел: в ту минуту, как Кутузов обернулся, офицер успел сделать гримасу, а вслед за тем принять самое серьезное, почтительное и невинное выражение.
Третья рота была последняя, и Кутузов задумался, видимо припоминая что то. Князь Андрей выступил из свиты и по французски тихо сказал:
– Вы приказали напомнить о разжалованном Долохове в этом полку.
– Где тут Долохов? – спросил Кутузов.
Долохов, уже переодетый в солдатскую серую шинель, не дожидался, чтоб его вызвали. Стройная фигура белокурого с ясными голубыми глазами солдата выступила из фронта. Он подошел к главнокомандующему и сделал на караул.
– Претензия? – нахмурившись слегка, спросил Кутузов.
– Это Долохов, – сказал князь Андрей.
– A! – сказал Кутузов. – Надеюсь, что этот урок тебя исправит, служи хорошенько. Государь милостив. И я не забуду тебя, ежели ты заслужишь.
Голубые ясные глаза смотрели на главнокомандующего так же дерзко, как и на полкового командира, как будто своим выражением разрывая завесу условности, отделявшую так далеко главнокомандующего от солдата.
– Об одном прошу, ваше высокопревосходительство, – сказал он своим звучным, твердым, неспешащим голосом. – Прошу дать мне случай загладить мою вину и доказать мою преданность государю императору и России.
Кутузов отвернулся. На лице его промелькнула та же улыбка глаз, как и в то время, когда он отвернулся от капитана Тимохина. Он отвернулся и поморщился, как будто хотел выразить этим, что всё, что ему сказал Долохов, и всё, что он мог сказать ему, он давно, давно знает, что всё это уже прискучило ему и что всё это совсем не то, что нужно. Он отвернулся и направился к коляске.
Полк разобрался ротами и направился к назначенным квартирам невдалеке от Браунау, где надеялся обуться, одеться и отдохнуть после трудных переходов.
– Вы на меня не претендуете, Прохор Игнатьич? – сказал полковой командир, объезжая двигавшуюся к месту 3 ю роту и подъезжая к шедшему впереди ее капитану Тимохину. Лицо полкового командира выражало после счастливо отбытого смотра неудержимую радость. – Служба царская… нельзя… другой раз во фронте оборвешь… Сам извинюсь первый, вы меня знаете… Очень благодарил! – И он протянул руку ротному.
– Помилуйте, генерал, да смею ли я! – отвечал капитан, краснея носом, улыбаясь и раскрывая улыбкой недостаток двух передних зубов, выбитых прикладом под Измаилом.
– Да господину Долохову передайте, что я его не забуду, чтоб он был спокоен. Да скажите, пожалуйста, я всё хотел спросить, что он, как себя ведет? И всё…
– По службе очень исправен, ваше превосходительство… но карахтер… – сказал Тимохин.
– А что, что характер? – спросил полковой командир.
– Находит, ваше превосходительство, днями, – говорил капитан, – то и умен, и учен, и добр. А то зверь. В Польше убил было жида, изволите знать…
– Ну да, ну да, – сказал полковой командир, – всё надо пожалеть молодого человека в несчастии. Ведь большие связи… Так вы того…
– Слушаю, ваше превосходительство, – сказал Тимохин, улыбкой давая чувствовать, что он понимает желания начальника.
– Ну да, ну да.
Полковой командир отыскал в рядах Долохова и придержал лошадь.
– До первого дела – эполеты, – сказал он ему.
Долохов оглянулся, ничего не сказал и не изменил выражения своего насмешливо улыбающегося рта.
– Ну, вот и хорошо, – продолжал полковой командир. – Людям по чарке водки от меня, – прибавил он, чтобы солдаты слышали. – Благодарю всех! Слава Богу! – И он, обогнав роту, подъехал к другой.
– Что ж, он, право, хороший человек; с ним служить можно, – сказал Тимохин субалтерн офицеру, шедшему подле него.
– Одно слово, червонный!… (полкового командира прозвали червонным королем) – смеясь, сказал субалтерн офицер.
Счастливое расположение духа начальства после смотра перешло и к солдатам. Рота шла весело. Со всех сторон переговаривались солдатские голоса.
– Как же сказывали, Кутузов кривой, об одном глазу?
– А то нет! Вовсе кривой.
– Не… брат, глазастее тебя. Сапоги и подвертки – всё оглядел…
– Как он, братец ты мой, глянет на ноги мне… ну! думаю…
– А другой то австрияк, с ним был, словно мелом вымазан. Как мука, белый. Я чай, как амуницию чистят!
– Что, Федешоу!… сказывал он, что ли, когда стражения начнутся, ты ближе стоял? Говорили всё, в Брунове сам Бунапарте стоит.
– Бунапарте стоит! ишь врет, дура! Чего не знает! Теперь пруссак бунтует. Австрияк его, значит, усмиряет. Как он замирится, тогда и с Бунапартом война откроется. А то, говорит, в Брунове Бунапарте стоит! То то и видно, что дурак. Ты слушай больше.
– Вишь черти квартирьеры! Пятая рота, гляди, уже в деревню заворачивает, они кашу сварят, а мы еще до места не дойдем.
– Дай сухарика то, чорт.
– А табаку то вчера дал? То то, брат. Ну, на, Бог с тобой.
– Хоть бы привал сделали, а то еще верст пять пропрем не емши.
– То то любо было, как немцы нам коляски подавали. Едешь, знай: важно!
– А здесь, братец, народ вовсе оголтелый пошел. Там всё как будто поляк был, всё русской короны; а нынче, брат, сплошной немец пошел.
– Песенники вперед! – послышался крик капитана.
И перед роту с разных рядов выбежало человек двадцать. Барабанщик запевало обернулся лицом к песенникам, и, махнув рукой, затянул протяжную солдатскую песню, начинавшуюся: «Не заря ли, солнышко занималося…» и кончавшуюся словами: «То то, братцы, будет слава нам с Каменскиим отцом…» Песня эта была сложена в Турции и пелась теперь в Австрии, только с тем изменением, что на место «Каменскиим отцом» вставляли слова: «Кутузовым отцом».
Оторвав по солдатски эти последние слова и махнув руками, как будто он бросал что то на землю, барабанщик, сухой и красивый солдат лет сорока, строго оглянул солдат песенников и зажмурился. Потом, убедившись, что все глаза устремлены на него, он как будто осторожно приподнял обеими руками какую то невидимую, драгоценную вещь над головой, подержал ее так несколько секунд и вдруг отчаянно бросил ее:
Ах, вы, сени мои, сени!
«Сени новые мои…», подхватили двадцать голосов, и ложечник, несмотря на тяжесть амуниции, резво выскочил вперед и пошел задом перед ротой, пошевеливая плечами и угрожая кому то ложками. Солдаты, в такт песни размахивая руками, шли просторным шагом, невольно попадая в ногу. Сзади роты послышались звуки колес, похрускиванье рессор и топот лошадей.
Кутузов со свитой возвращался в город. Главнокомандующий дал знак, чтобы люди продолжали итти вольно, и на его лице и на всех лицах его свиты выразилось удовольствие при звуках песни, при виде пляшущего солдата и весело и бойко идущих солдат роты. Во втором ряду, с правого фланга, с которого коляска обгоняла роты, невольно бросался в глаза голубоглазый солдат, Долохов, который особенно бойко и грациозно шел в такт песни и глядел на лица проезжающих с таким выражением, как будто он жалел всех, кто не шел в это время с ротой. Гусарский корнет из свиты Кутузова, передразнивавший полкового командира, отстал от коляски и подъехал к Долохову.
Гусарский корнет Жерков одно время в Петербурге принадлежал к тому буйному обществу, которым руководил Долохов. За границей Жерков встретил Долохова солдатом, но не счел нужным узнать его. Теперь, после разговора Кутузова с разжалованным, он с радостью старого друга обратился к нему:
– Друг сердечный, ты как? – сказал он при звуках песни, ровняя шаг своей лошади с шагом роты.
– Я как? – отвечал холодно Долохов, – как видишь.
Бойкая песня придавала особенное значение тону развязной веселости, с которой говорил Жерков, и умышленной холодности ответов Долохова.
– Ну, как ладишь с начальством? – спросил Жерков.
– Ничего, хорошие люди. Ты как в штаб затесался?
– Прикомандирован, дежурю.
Они помолчали.
«Выпускала сокола да из правого рукава», говорила песня, невольно возбуждая бодрое, веселое чувство. Разговор их, вероятно, был бы другой, ежели бы они говорили не при звуках песни.
– Что правда, австрийцев побили? – спросил Долохов.
– А чорт их знает, говорят.
– Я рад, – отвечал Долохов коротко и ясно, как того требовала песня.
– Что ж, приходи к нам когда вечерком, фараон заложишь, – сказал Жерков.
– Или у вас денег много завелось?
– Приходи.
– Нельзя. Зарок дал. Не пью и не играю, пока не произведут.
– Да что ж, до первого дела…
– Там видно будет.
Опять они помолчали.
– Ты заходи, коли что нужно, все в штабе помогут… – сказал Жерков.
Долохов усмехнулся.
– Ты лучше не беспокойся. Мне что нужно, я просить не стану, сам возьму.
– Да что ж, я так…
– Ну, и я так.
– Прощай.
– Будь здоров…
… и высоко, и далеко,
На родиму сторону…
Жерков тронул шпорами лошадь, которая раза три, горячась, перебила ногами, не зная, с какой начать, справилась и поскакала, обгоняя роту и догоняя коляску, тоже в такт песни.


Возвратившись со смотра, Кутузов, сопутствуемый австрийским генералом, прошел в свой кабинет и, кликнув адъютанта, приказал подать себе некоторые бумаги, относившиеся до состояния приходивших войск, и письма, полученные от эрцгерцога Фердинанда, начальствовавшего передовою армией. Князь Андрей Болконский с требуемыми бумагами вошел в кабинет главнокомандующего. Перед разложенным на столе планом сидели Кутузов и австрийский член гофкригсрата.
– А… – сказал Кутузов, оглядываясь на Болконского, как будто этим словом приглашая адъютанта подождать, и продолжал по французски начатый разговор.
– Я только говорю одно, генерал, – говорил Кутузов с приятным изяществом выражений и интонации, заставлявшим вслушиваться в каждое неторопливо сказанное слово. Видно было, что Кутузов и сам с удовольствием слушал себя. – Я только одно говорю, генерал, что ежели бы дело зависело от моего личного желания, то воля его величества императора Франца давно была бы исполнена. Я давно уже присоединился бы к эрцгерцогу. И верьте моей чести, что для меня лично передать высшее начальство армией более меня сведущему и искусному генералу, какими так обильна Австрия, и сложить с себя всю эту тяжкую ответственность для меня лично было бы отрадой. Но обстоятельства бывают сильнее нас, генерал.
И Кутузов улыбнулся с таким выражением, как будто он говорил: «Вы имеете полное право не верить мне, и даже мне совершенно всё равно, верите ли вы мне или нет, но вы не имеете повода сказать мне это. И в этом то всё дело».
Австрийский генерал имел недовольный вид, но не мог не в том же тоне отвечать Кутузову.
– Напротив, – сказал он ворчливым и сердитым тоном, так противоречившим лестному значению произносимых слов, – напротив, участие вашего превосходительства в общем деле высоко ценится его величеством; но мы полагаем, что настоящее замедление лишает славные русские войска и их главнокомандующих тех лавров, которые они привыкли пожинать в битвах, – закончил он видимо приготовленную фразу.
Кутузов поклонился, не изменяя улыбки.
– А я так убежден и, основываясь на последнем письме, которым почтил меня его высочество эрцгерцог Фердинанд, предполагаю, что австрийские войска, под начальством столь искусного помощника, каков генерал Мак, теперь уже одержали решительную победу и не нуждаются более в нашей помощи, – сказал Кутузов.
Генерал нахмурился. Хотя и не было положительных известий о поражении австрийцев, но было слишком много обстоятельств, подтверждавших общие невыгодные слухи; и потому предположение Кутузова о победе австрийцев было весьма похоже на насмешку. Но Кутузов кротко улыбался, всё с тем же выражением, которое говорило, что он имеет право предполагать это. Действительно, последнее письмо, полученное им из армии Мака, извещало его о победе и о самом выгодном стратегическом положении армии.
– Дай ка сюда это письмо, – сказал Кутузов, обращаясь к князю Андрею. – Вот изволите видеть. – И Кутузов, с насмешливою улыбкой на концах губ, прочел по немецки австрийскому генералу следующее место из письма эрцгерцога Фердинанда: «Wir haben vollkommen zusammengehaltene Krafte, nahe an 70 000 Mann, um den Feind, wenn er den Lech passirte, angreifen und schlagen zu konnen. Wir konnen, da wir Meister von Ulm sind, den Vortheil, auch von beiden Uferien der Donau Meister zu bleiben, nicht verlieren; mithin auch jeden Augenblick, wenn der Feind den Lech nicht passirte, die Donau ubersetzen, uns auf seine Communikations Linie werfen, die Donau unterhalb repassiren und dem Feinde, wenn er sich gegen unsere treue Allirte mit ganzer Macht wenden wollte, seine Absicht alabald vereitelien. Wir werden auf solche Weise den Zeitpunkt, wo die Kaiserlich Ruseische Armee ausgerustet sein wird, muthig entgegenharren, und sodann leicht gemeinschaftlich die Moglichkeit finden, dem Feinde das Schicksal zuzubereiten, so er verdient». [Мы имеем вполне сосредоточенные силы, около 70 000 человек, так что мы можем атаковать и разбить неприятеля в случае переправы его через Лех. Так как мы уже владеем Ульмом, то мы можем удерживать за собою выгоду командования обоими берегами Дуная, стало быть, ежеминутно, в случае если неприятель не перейдет через Лех, переправиться через Дунай, броситься на его коммуникационную линию, ниже перейти обратно Дунай и неприятелю, если он вздумает обратить всю свою силу на наших верных союзников, не дать исполнить его намерение. Таким образом мы будем бодро ожидать времени, когда императорская российская армия совсем изготовится, и затем вместе легко найдем возможность уготовить неприятелю участь, коей он заслуживает».]
Кутузов тяжело вздохнул, окончив этот период, и внимательно и ласково посмотрел на члена гофкригсрата.
– Но вы знаете, ваше превосходительство, мудрое правило, предписывающее предполагать худшее, – сказал австрийский генерал, видимо желая покончить с шутками и приступить к делу.
Он невольно оглянулся на адъютанта.
– Извините, генерал, – перебил его Кутузов и тоже поворотился к князю Андрею. – Вот что, мой любезный, возьми ты все донесения от наших лазутчиков у Козловского. Вот два письма от графа Ностица, вот письмо от его высочества эрцгерцога Фердинанда, вот еще, – сказал он, подавая ему несколько бумаг. – И из всего этого чистенько, на французском языке, составь mеmorandum, записочку, для видимости всех тех известий, которые мы о действиях австрийской армии имели. Ну, так то, и представь его превосходительству.