Американский фолк-ривайвл

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск

Американский фолк-ривайвл — музыкальный феноменК:Википедия:Статьи без источников (тип: не указан)[источник не указан 3011 дней] в США, начавшийся в 1940-х и достигший максимума популярности в середине 1960-х. Его корни лежат в музыке исполнителей, как, например, Josh White, Burl Ives, Woody Guthrie, Lead Belly, Big Bill Broonzy, Richard Dyer-Bennet, Oscar Brand, Jean Ritchie, John Jacob Niles, Susan Reed, Paul Robeson и Cisco Houston, которые пользовались ограниченной популярностью в 1930-х и 1940-х.



История

Своими корнями нью-йоркский фолк-ривайвл уходит в возродившийся интерес к сквэр-дансу и народным танцам в 1940-х, который помог таким музыкантам, как Pete Seeger, приобрести популярность.[1][2][3]

Одной из самых ранних городских вокальных групп фолк-ривайвла является Almanac Singers, которая была сформирована специально в целях популяризации политических протестных песен, в состав которой в начале 1940-х входили Woody Guthrie, Pete Seeger и Lee Hays.[4] В 1948 году Seeger и Hays, совместно с Ronnie Gilbert и Fred Hellerman, сформировали группу The Weavers, которая выпустила ряд хитов, в числе которых "[www.youtube.com/watch?v=_LJs2GiMmyY Kisses Sweeter than Wine]", "[www.youtube.com/watch?v=2njQxb5b6eA Wimoweh]", "[www.youtube.com/watch?v=8CvTloNDFFg The Wreck of the John B]" и кавер-версия песни Lead Belly "[www.youtube.com/watch?v=MSDyiUBrUSk Goodnight, Irene]".[5][6] Широкая популярность The Weavers подготовила почву для фолк-ривайвла 1950-х и начала 1960-х, а также устранила разрыв между народной, популярной музыкой и актуальной песней.[6] Однако в результате конфликта с движением маккартизма, группа распалась в 1952 году.[6]

Традиционный народный репертуар и звучание группы The Weavers оказали непосредственное влияние на группу The Kingston Trio, которая получила известность в 1958 году благодаря хиту "[www.youtube.com/watch?v=sZYjc57V55U Tom Dooley]", попавшему на первое место Billboard Hot 100.[6][7][5] The Kingston Trio стали ориентиром для множества коллективов так называемого «университетского фолка» (англ. collegiate folk), появившихся в период между 1958 и 1962 годами, в числе которых The Brothers Four, The Limeliters, Chad Mitchell Trio, The New Christy Minstrels, The Highwaymen.[8] Все эти группы, как и The Kingston Trio, характеризуются плотной вокальной гармонией, умеренно комичным и профессионально аранжированным репертуаром народной музыки и актуальных песен, нацеленных на мейнстрим и популярную аудиторию.[8][9] Многие будущие фолк-рок-исполнители, в том числе участники The Byrds, The Mamas & the Papas и Buffalo Springfield, наряду с сольными певцами Barry McGuire и Scott McKenzie, свою профессиональную музыкальную карьеру начинали в группах фолк-ривайвла.[8]

Примерно в то же самое время, когда представители «университетского фолка» достигают национальной известности, вторая волна исполнителей, вдохновлённых гитарной музыкой фолк- и блюз-исполнителей, как, например, Woody Guthrie, Lead Belly, Brownie McGhee и Josh White, выдвигается на передний план.[10] Многие из этих городских ривайвлистов были под влиянием записей традиционной американской музыки 1920-х и 1930-х, которые лейбл Folkways Records переиздаёт на влиятельных сборниках Anthology of American Folk Music.[10][11] В то время, как фолк-ривайвл процветал во многих американских городах — особенно в Чикаго, Лос-Анджелесе и Денвере — Нью-Йорк, с его растущей сценой в кафе на Гринвич-Виллидж, был повсеместно признан как центр движения.[10][12] Из этой плодородной среды появились такие исполнители народных протестных песен, как Bob Dylan,[13] Tom Paxton, Phil Ochs и Peter, Paul and Mary,[14] многие из которых перешли на фолк-рок в течение 1960-х.[10]

Основные представители

Напишите отзыв о статье "Американский фолк-ривайвл"

Примечания

  1. Szwed, John, [books.google.com/books?id=sV48asr7T4MC&printsec=frontcover Alan Lomax: The Man who Recorded Music], Penguin, 2010. Cf. [books.google.com/books?id=sV48asr7T4MC&printsec=frontcover&dq=alan+lomax&hl=en&ei=95M9Tt-wBcex0AHWtfi8Aw&sa=X&oi=book_result&ct=result&resnum=3&ved=0CDMQ6AEwAg#v=onepage&q=margot%20mayo&f=false p.144]: "Margot Mayo was a Texan who pioneered folk music in New York and spearheaded the revival of folk dancing and square dancing there in the 1940s"
  2. Cf. Cantwell, Robert, When We Were Good (1996), [books.google.com/books?id=W9_8xXf6IeQC&printsec=frontcover&dq=cantwell+folk+music&hl=en&ei=gTU_TuWfMonVgQePhIGNCA&sa=X&oi=book_result&ct=result&resnum=1&ved=0CCkQ6AEwAA#v=onepage&q=margot%20mayo&f=false pp. 110, 253].
  3. [www.archive.org/details/to_hear_your_banjo_play "To Hear Your Banjo Play"], film short, 1947 with Pete Seeger, Woody Guthrie, Sonny Terry, Margot Mayo's American Square Dance Group and others. Written by Alan Lomax and narrated by Pete Seeger.
  4. www.allmusic.com/artist/almanac-singers-mn0000044426/biography
  5. 1 2 Gilliland, 1969, show 18.
  6. 1 2 3 4 www.allmusic.com/artist/the-weavers-mn0000586689/biography
  7. www.allmusic.com/artist/the-kingston-trio-mn0000102050/awards
  8. 1 2 3 Weissman, Dick. Which Side Are You On?: An Inside History of the Folk Music Revival in America. — Continuum International Publishing Group, 2006. — P. 74–78. — ISBN 0-8264-1914-3.
  9. Mitchell, Gillian. The North American Folk Music Revival: Nation and Identity in the United States and Canada, 1945–1980. — Ashgate Publishing, 2007. — P. 70–71. — ISBN 0-7546-5756-6.
  10. 1 2 3 4 Unterberger, Richie. The Rough Guide to Music USA. — Rough Guides, 1999. — P. 22–23. — ISBN 1-85828-421-X.
  11. Weissman, Dick. Which Side Are You On?: An Inside History of the Folk Music Revival in America. — Continuum International Publishing Group, 2006. — P. 86–88. — ISBN 0-8264-1914-3.
  12. Weissman, Dick. Which Side Are You On?: An Inside History of the Folk Music Revival in America. — Continuum International Publishing Group, 2006. — P. 91–95. — ISBN 0-8264-1914-3.
  13. Gilliland, 1969, show 31.
  14. Gilliland, 1969, show 19.

Отрывок, характеризующий Американский фолк-ривайвл

(Это была правда: архитектор сказал, что это нужно ему, и Пьер, сам не зная, зачем, отделывал свой огромный дом в Петербурге.)
– C'est bien, mais ne demenagez pas de chez le prince Ваsile. Il est bon d'avoir un ami comme le prince, – сказала она, улыбаясь князю Василию. – J'en sais quelque chose. N'est ce pas? [Это хорошо, но не переезжайте от князя Василия. Хорошо иметь такого друга. Я кое что об этом знаю. Не правда ли?] А вы еще так молоды. Вам нужны советы. Вы не сердитесь на меня, что я пользуюсь правами старух. – Она замолчала, как молчат всегда женщины, чего то ожидая после того, как скажут про свои года. – Если вы женитесь, то другое дело. – И она соединила их в один взгляд. Пьер не смотрел на Элен, и она на него. Но она была всё так же страшно близка ему. Он промычал что то и покраснел.
Вернувшись домой, Пьер долго не мог заснуть, думая о том, что с ним случилось. Что же случилось с ним? Ничего. Он только понял, что женщина, которую он знал ребенком, про которую он рассеянно говорил: «да, хороша», когда ему говорили, что Элен красавица, он понял, что эта женщина может принадлежать ему.
«Но она глупа, я сам говорил, что она глупа, – думал он. – Что то гадкое есть в том чувстве, которое она возбудила во мне, что то запрещенное. Мне говорили, что ее брат Анатоль был влюблен в нее, и она влюблена в него, что была целая история, и что от этого услали Анатоля. Брат ее – Ипполит… Отец ее – князь Василий… Это нехорошо», думал он; и в то же время как он рассуждал так (еще рассуждения эти оставались неоконченными), он заставал себя улыбающимся и сознавал, что другой ряд рассуждений всплывал из за первых, что он в одно и то же время думал о ее ничтожестве и мечтал о том, как она будет его женой, как она может полюбить его, как она может быть совсем другою, и как всё то, что он об ней думал и слышал, может быть неправдою. И он опять видел ее не какою то дочерью князя Василья, а видел всё ее тело, только прикрытое серым платьем. «Но нет, отчего же прежде не приходила мне в голову эта мысль?» И опять он говорил себе, что это невозможно; что что то гадкое, противоестественное, как ему казалось, нечестное было бы в этом браке. Он вспоминал ее прежние слова, взгляды, и слова и взгляды тех, кто их видал вместе. Он вспомнил слова и взгляды Анны Павловны, когда она говорила ему о доме, вспомнил тысячи таких намеков со стороны князя Василья и других, и на него нашел ужас, не связал ли он уж себя чем нибудь в исполнении такого дела, которое, очевидно, нехорошо и которое он не должен делать. Но в то же время, как он сам себе выражал это решение, с другой стороны души всплывал ее образ со всею своею женственной красотою.


В ноябре месяце 1805 года князь Василий должен был ехать на ревизию в четыре губернии. Он устроил для себя это назначение с тем, чтобы побывать заодно в своих расстроенных имениях, и захватив с собой (в месте расположения его полка) сына Анатоля, с ним вместе заехать к князю Николаю Андреевичу Болконскому с тем, чтоб женить сына на дочери этого богатого старика. Но прежде отъезда и этих новых дел, князю Василью нужно было решить дела с Пьером, который, правда, последнее время проводил целые дни дома, т. е. у князя Василья, у которого он жил, был смешон, взволнован и глуп (как должен быть влюбленный) в присутствии Элен, но всё еще не делал предложения.
«Tout ca est bel et bon, mais il faut que ca finisse», [Всё это хорошо, но надо это кончить,] – сказал себе раз утром князь Василий со вздохом грусти, сознавая, что Пьер, стольким обязанный ему (ну, да Христос с ним!), не совсем хорошо поступает в этом деле. «Молодость… легкомыслие… ну, да Бог с ним, – подумал князь Василий, с удовольствием чувствуя свою доброту: – mais il faut, que ca finisse. После завтра Лёлины именины, я позову кое кого, и ежели он не поймет, что он должен сделать, то уже это будет мое дело. Да, мое дело. Я – отец!»
Пьер полтора месяца после вечера Анны Павловны и последовавшей за ним бессонной, взволнованной ночи, в которую он решил, что женитьба на Элен была бы несчастие, и что ему нужно избегать ее и уехать, Пьер после этого решения не переезжал от князя Василья и с ужасом чувствовал, что каждый день он больше и больше в глазах людей связывается с нею, что он не может никак возвратиться к своему прежнему взгляду на нее, что он не может и оторваться от нее, что это будет ужасно, но что он должен будет связать с нею свою судьбу. Может быть, он и мог бы воздержаться, но не проходило дня, чтобы у князя Василья (у которого редко бывал прием) не было бы вечера, на котором должен был быть Пьер, ежели он не хотел расстроить общее удовольствие и обмануть ожидания всех. Князь Василий в те редкие минуты, когда бывал дома, проходя мимо Пьера, дергал его за руку вниз, рассеянно подставлял ему для поцелуя выбритую, морщинистую щеку и говорил или «до завтра», или «к обеду, а то я тебя не увижу», или «я для тебя остаюсь» и т. п. Но несмотря на то, что, когда князь Василий оставался для Пьера (как он это говорил), он не говорил с ним двух слов, Пьер не чувствовал себя в силах обмануть его ожидания. Он каждый день говорил себе всё одно и одно: «Надо же, наконец, понять ее и дать себе отчет: кто она? Ошибался ли я прежде или теперь ошибаюсь? Нет, она не глупа; нет, она прекрасная девушка! – говорил он сам себе иногда. – Никогда ни в чем она не ошибается, никогда она ничего не сказала глупого. Она мало говорит, но то, что она скажет, всегда просто и ясно. Так она не глупа. Никогда она не смущалась и не смущается. Так она не дурная женщина!» Часто ему случалось с нею начинать рассуждать, думать вслух, и всякий раз она отвечала ему на это либо коротким, но кстати сказанным замечанием, показывавшим, что ее это не интересует, либо молчаливой улыбкой и взглядом, которые ощутительнее всего показывали Пьеру ее превосходство. Она была права, признавая все рассуждения вздором в сравнении с этой улыбкой.