Амеронген (замок)
| Замок | |
 Замок Амеронген | |
| Архитектор | Кёйперс, Питер, Maurits Post |
| Основатель | Godard Adriaan van Reede, Margaretha Turnor |
| Первое упоминание | июль 1286 |
| Статус | используется |
Замок Амеронген (нидерл. Kasteel Amerongen) — здание конца XVII века, построенное на месте средневекового замка в деревне Амеронген (нид.) (провинция Утрехт). В комплекс входят и отреставрированные остатки ранних защитных сооружений[1].
Строительство замка и укреплений началось братьями Борре в июле 1286 года по разрешению Флориса V. Месторасположение было вблизи торговых путей. Замок стоял у берега Рейна, где было развито судоходство. В 1427 году герцог Гельдернский захватил и разрушил его, но после замок был восстановлен. В 1672 году («год бедствий») в Голландскую войну замок был ограблен и сожжён французами. Однако уже к концу XVII века был восстановлен в стиле голландского классицизма.
В XIX веке замок в основном пустовал, но в 1879 году его приобрёл Godard graaf van Aldenburg. К реконструкции он пригласил известного нидерландского архитектора Питера Кёйперса.
Вильгельм II, бежавший из Германии в 1918 году, сперва поселился в замке Амеронген. Но в 1920 году он переехал во дворец Дорн, где прожил до своей смерти в 1941 году.
С 1977 года состояние замка поддерживает фонд. Современный интерьер напоминает состояние 1940 года, когда в нём умер граф ван Альденбург.
Замок Амеронген включён в Топ-100 мест культурного наследия Нидерландов.[2]
В 2011 году Питер Гринуэй и Саския Боддеке сняли фильм, где был показан день из жизни замка — 21 июня 1680 года.
Галерея
- Amerongen (195).JPG
- 2006-04-25 10.48.1 Amerongen, kasteel.JPG
- Amerongen (103).JPG
- Amerongen (129).JPG
Напишите отзыв о статье "Амеронген (замок)"
Примечания
|
Это заготовка статьи об архитектуре. Вы можете помочь проекту, дополнив её. |
Отрывок, характеризующий Амеронген (замок)
– Я знаю, что завещание написано; но знаю тоже, что оно недействительно, и вы меня, кажется, считаете за совершенную дуру, mon cousin, – сказала княжна с тем выражением, с которым говорят женщины, полагающие, что они сказали нечто остроумное и оскорбительное.– Милая ты моя княжна Катерина Семеновна, – нетерпеливо заговорил князь Василий. – Я пришел к тебе не за тем, чтобы пикироваться с тобой, а за тем, чтобы как с родной, хорошею, доброю, истинною родной, поговорить о твоих же интересах. Я тебе говорю десятый раз, что ежели письмо к государю и завещание в пользу Пьера есть в бумагах графа, то ты, моя голубушка, и с сестрами, не наследница. Ежели ты мне не веришь, то поверь людям знающим: я сейчас говорил с Дмитрием Онуфриичем (это был адвокат дома), он то же сказал.
Видимо, что то вдруг изменилось в мыслях княжны; тонкие губы побледнели (глаза остались те же), и голос, в то время как она заговорила, прорывался такими раскатами, каких она, видимо, сама не ожидала.
– Это было бы хорошо, – сказала она. – Я ничего не хотела и не хочу.
Она сбросила свою собачку с колен и оправила складки платья.
– Вот благодарность, вот признательность людям, которые всем пожертвовали для него, – сказала она. – Прекрасно! Очень хорошо! Мне ничего не нужно, князь.
– Да, но ты не одна, у тебя сестры, – ответил князь Василий.
Но княжна не слушала его.
– Да, я это давно знала, но забыла, что, кроме низости, обмана, зависти, интриг, кроме неблагодарности, самой черной неблагодарности, я ничего не могла ожидать в этом доме…
– Знаешь ли ты или не знаешь, где это завещание? – спрашивал князь Василий еще с большим, чем прежде, подергиванием щек.
– Да, я была глупа, я еще верила в людей и любила их и жертвовала собой. А успевают только те, которые подлы и гадки. Я знаю, чьи это интриги.
Княжна хотела встать, но князь удержал ее за руку. Княжна имела вид человека, вдруг разочаровавшегося во всем человеческом роде; она злобно смотрела на своего собеседника.
– Еще есть время, мой друг. Ты помни, Катишь, что всё это сделалось нечаянно, в минуту гнева, болезни, и потом забыто. Наша обязанность, моя милая, исправить его ошибку, облегчить его последние минуты тем, чтобы не допустить его сделать этой несправедливости, не дать ему умереть в мыслях, что он сделал несчастными тех людей…
– Тех людей, которые всем пожертвовали для него, – подхватила княжна, порываясь опять встать, но князь не пустил ее, – чего он никогда не умел ценить. Нет, mon cousin, – прибавила она со вздохом, – я буду помнить, что на этом свете нельзя ждать награды, что на этом свете нет ни чести, ни справедливости. На этом свете надо быть хитрою и злою.
– Ну, voyons, [послушай,] успокойся; я знаю твое прекрасное сердце.
